Желтые розы

— Ты уже научилась, — сказал Форд и накрыл ее руку своей. — Ты удивительная женщина, Кэй. Таких еще поискать на свете.

Они наскоро перекусили на заправочной станции. Одри была полна нетерпения поскорее увидеться со второй дочерью, хотя Форд и предупредил ее, что Карина встречается с друзьями и вернется поздно вечером.

Огромный дом в Хэмпстеде произвел на Одри большое впечатление. Он ей напомнил поместье Чарльза Форестера. Они расположились в гостиной и стали ждать Карину.

Был подан ужин, но никто к нему не притронулся. Кэй с матерью никак не могли наговориться. И все это время она чувствовала на себе внимательный взгляд Форда, заставлявший учащенно биться ее сердце.

Карина вернулась почти в полночь и очень удивилась, что ее ждет столько людей.

Встреча оказалась настолько волнующей, что Кэй на какое-то время забыла даже о Форде. Теперь, когда их с Кариной объединяла мать, Кэй наконец почувствовала к Карине сестринскую привязанность и почти примирилась с мыслью, что ради нее ей придется расстаться с Фордом.

Когда все стали позевывать, Форд предложил ложиться спать, а утром продолжить разговор. Он уже распорядился, чтобы Одри и Мартину приготовили комнату.

— И ты переночуй здесь, — сказал он Кэй.

— Да, конечно, — поддержала его Карина. — А я тебе дам халат и ночную рубашку.

Форд помог ей подняться наверх, убедился, что у нее есть все необходимое. Она надеялась, что он ее поцелует, но он только посмотрел на нее долгим взглядом и ушел, тихо закрыв за собой дверь.

Кэй не знала, о чем он думает. Догадывается ли о ее страданиях, о том, как она себя чувствует с тех пор, как выяснилось, что она лишь сестра той женщины, которую он любит? Или ей удалось убедить его, что она никогда его не любила, и он понял, что не стоит из-за нее больше переживать?

Несмотря на то что прошлой ночью Кэй спала мало, уснуть ей не удалось. Она думала о Форде, который был где-то поблизости, возможно в постели Карины. Мысленно она представляла, как они предаются любви, и даже прислушивалась, не слышно ли каких звуков.

В конце концов, разозлившись на себя, она встала и надела халат Карины. Оставив костыли, тихонько спустилась вниз и пошла на кухню, собираясь приготовить себе молочный напиток.

Из «Оувалтина [1]», подумала Кэй, который она так любила с детства. Она вдруг замерла. Всплыло еще одно воспоминание! Нашелся еще один фрагмент головоломки. Так, наверное, и будет — постепенно, потихонечку восстановится вся картина.

Тихонько улыбаясь, она начала лить в кружку горячее молоко, как вдруг почувствовала, как сильные руки обхватили ее за талию и прижали к себе.

— В чем дело, любовь моя? Не можешь уснуть?

— Господи, Форд, ты перепугал меня до смерти!

Он подкрался бесшумно. И его крепкие объятия всколыхнули в ней бурю эмоций.

— А я думаю, кто тут среди ночи крадется? Или уже утро? — Он прижался губами к ее шее, еще больше распаляя ее чувства.

— Тебе тоже не спалось? — Кэй понимала, что надо отодвинуться, но ее будто парализовало.

— Я и не ложился, — сказал Форд, обрушивая на нее шквал поцелуев, грозивших свести с ума. — Писал в кабинете письма. На самом деле я бы охотнее оказался в твоей постели, любимая. Я как раз подумывал об этом, когда...

Кэй вдруг поняла, что он спутал ее с Кариной. Она была без костылей, в длинном, до пола, халате сестры. Ошибиться было очень просто.

— Перестань. Не следует этого делать, — слабо сопротивляясь, сказала Кэй.

— Почему? У тебя есть какие-то веские причины?

Честно говоря, Кэй не хотелось бы его останавливать. Даже если он спутал ее с Кариной.

— Нас кто-нибудь может увидеть, — беспомощно пояснила она.

— Кто, например? — усмехнулся он. — Держу пари, все спят мертвецким сном. — Он нежно повернул ее лицом к себе, решительно приподнял за подбородок и потянулся к губам.

В голове у Кэй зашумело. Все тело было как в огне. Казалось, звенел каждый нерв, каждая жилка. Теперь она уже не могла его оттолкнуть, не могла отказаться от этой сладкой муки.

Форд прижимал ее к себе изо всех сил, покрывая ее жадными поцелуями.

— О, моя любимая, — шептал он у ее рта, — как же я хочу тебя, как я тебя люблю!

Кэй было совестно, что она так использует Форда, но остановить бушующее в ней пламя она была не в силах. Не могла убрать рук, обнимавших его тело, отстранить бедра от его твердой мужской плоти.

Только бы он не рассердился, когда обнаружит ошибку, мелькнула у нее на мгновение мысль. Но в следующую же секунду ее целиком поглотили эмоции, и ей стало безразлично все, кроме этого мужчины, вызывающего в ней такие глубокие чувства.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Весь этот трудный долгий день я мечтал вот так тебя обнять, ощутить рядом твое мягкое тело, любить тебя.

Лучше бы он не говорил этих слов, предназначенных ее сестре, думала Кэй. Дал бы ей насладиться этими мгновениями, не напоминал, что предпочел бы провести день с Кариной, вместо того чтобы везти ее через половину Англии на встречу с матерью.

Форд озабоченно взглянул ей в глаза.

— Что-то не так, любимая?

«Да, не так, — думала Кэй. — Я — не та, за кого ты меня принимаешь, и не имею права испытывать такие чувства к мужчине, который собирается жениться на моей сестре. Я должна была сразу остановить тебя».

Кэй не успела ответить. Шум в двери заставил их обоих обернуться.

— О, простите! — воскликнула Одри. — Я не ожидала, что кому-то помешаю. Мне не спалось, и я решила чего-нибудь выпить.

— И я тоже, — сказала Кэй. — Проходи, мама. Форд сейчас уйдет.

Он удивленно на нее взглянул.

— Пожалуйста, — шепнула она. — Я хочу побыть с мамой.

Форд понимающе кивнул, хотя вид у него был недовольный. Он коснулся губами ее щеки и вышел.

— Кэйли, я счастлива видеть, что вы с Фордом так любите друг друга, — сказала Одри.

Как она узнает, с какой из дочерей говорит? — подумала Кэй. Если ее мать видит разницу, то видит ли ее Форд? У матери, конечно, это получается естественно, срабатывает инстинкт. А Форд не может их различать. Он и сам не раз признавался, что, если бы не гипс на ноге Кэй, он бы не знал, кто из них кто.

Одри согрела еще молока, и они сели за стол. Кэй осторожно поинтересовалась, не знает ли мать, почему она не любит желтые розы.

Та рассмеялась.

— Однажды, чтобы сделать мне подарок ко дню рождения, ты срезала все мои розы, которые я выращивала на выставку цветов. Я, естественно, тебя отругала. И ты после этого возненавидела желтые розы. А почему ты спросила?

Ответить Кэй помешала появившаяся, к их радости и удивлению, Карина. Она тоже не могла уснуть.

Оказалось, что Кэй, как и сестра, получила профессию дизайнера. Чем больше они разговаривали, тем больше обнаруживали сходства в образе жизни и привычках.

— Больше нас никому не удастся разлучить, — твердо заявила Карина.

— Но ты, кажется, собиралась вернуться в Америку? — озабоченно спросила Кэй.

— Собиралась, но потом передумала, — улыбнулась Карина.

Понятно почему, мелькнула у Кэй горькая мысль. Все дело в Форде. У него здесь работа. Уехать он не может, и Карина остается здесь. Теперь со дня на день можно ждать, что они объявят о своем намерении пожениться.

Когда они разошлись по своим комнатам, уже совсем рассвело. Кэй решила больше не ложиться. Она умылась, оделась и села у окна.

Занимался чудесный солнечный день ранней осени. По лужайке проскакала белка и скрылась в кустах. Дрозд охотился за червячками.

Кэй смотрела на все это и будто не видела. Ее мысли занимал Форд.

Каково же было ее удивление, когда он вдруг появился в ее комнате с подносом, на котором стояли две чашки и чайник. Сердце привычно зашлось от волнения. Форд был одет в хлопчатобумажные брюки и голубую рубашку с короткими рукавами. Волосы были еще влажны после душа. От него исходил аромат сандалового дерева и мускуса.

1

Порошок для приготовления шоколадно-молочного напитка. — Прим. перев.