Ферма трупов

— Дороти задержится там на ночь — она остановилась в «Марриотте», — а завтра утром вылетит обратно в Майами, — сообщила мне мама. — Где ты, Кейти? Я тебе весь день пыталась домой дозвониться.

— У меня дела в другом городе, — ответила я.

— Да уж, исчерпывающий ответ. Опять секреты. Уж, казалось бы, матери-то могла бы рассказать.

Я видела ее как наяву, как она держит трубку, затягиваясь сигаретой. Она любила носить крупные серьги и ярко краситься. В отличие от меня она не была светловолосой и совсем не походила на уроженку северной Италии.

— Мама, как там Люси? Что говорит Дороти?

— Что она говорит? Во-первых, заявила, что Люси стала лесбиянкой, и все из-за тебя. Я ей сказала, чтобы она не порола чушь. То, что у тебя сроду мужиков не было и секс тебе, видать, не нужен, еще не значит, что ты предпочитаешь баб. Взять, например, монашек. Хотя я слыхала…

— Мама, — прервала я ее разглагольствования, — с Люси все в порядке? Как они добрались до «Эджхилла»? Никаких эксцессов?

— Что? Ты что, в суде? «Эксцессов» — скажите пожалуйста! Ты с матерью разговариваешь, могла бы и попроще изъясняться. Уж и сама не замечаешь. Напилась твоя Люси по дороге, если хочешь знать.

— Да что же это такое! — воскликнула я. Злость на сестру вспыхнула во мне с новой силой. — Дороти ведь для того с ней и отправилась, чтобы ничего подобного не произошло!

— Она сказала, что детоксикацию нельзя было бы оплатить по страховке, будь Люси трезвой по приезде. Так что та весь полет глотала «отвертки», одну за одной.

— Да плевать, если страховка что-то не покрывает. Что, у Дороти, денег нет?

— Знаешь ведь, какая она бережливая.

— Я сама готова заплатить за все, что понадобится. Ты же знаешь, что для Люси мне ничего не жалко.

— А ты у нас что, Рокфеллер?

— Что еще сказала Дороти?

— В общем, все, что я знаю, так только то, что Люси, как обычно, была не в духе. Злилась на тебя, что ты не смогла выкроить немного своего драгоценного времени и не отвезла ее в «Эджхилл» сама. Тем более раз уж ты и клинику выбрала, и понимаешь в этом побольше других, ну и все такое прочее.

Я застонала про себя — спорить с ней было так же бесполезно, как со стенкой.

— Дороти сама не захотела, чтобы я поехала.

— Ну, у вас всегда так — она говорит одно, ты другое. Ты когда наконец выберешься домой на День благодарения?

Излишне говорить, что к концу разговора — то есть к тому времени, как я не выдержала и бросила трубку, — весь эффект от ароматической ванны улетучился. Я хотела было подлить себе еще скотча, но вовремя остановилась: всего алкоголя в мире мне не хватило бы, чтобы отойти от стычки с родными. Вдобавок я вспомнила Люси и твердо отставила бутылку.

Через несколько минут раздался стук в дверь.

— Это Бентон, — произнес знакомый голос.

Мы приникли друг к другу и долго стояли, не разжимая объятий. Думаю, по тому, как крепко я прижалась к нему, Уэсли ощутил всю глубину моего отчаяния. Он подвел меня к кровати и сел рядом со мной.

— Рассказывай, с самого начала, — попросил он, не выпуская моих рук.

Закончив говорить, я взглянула на Бентона. Непроницаемое выражение на его лице, так хорошо знакомое мне по работе, лишило меня остатков душевных сил. Меньше всего мне хотелось, чтобы он так смотрел на меня здесь, в этой комнате, где кроме нас двоих никого не было.

— Кей, пожалуйста, умерь немного свой пыл. Ты представляешь, куда нас это может завести? Мы просто не имеем права сосредотачиваться только на том варианте, что убийца — Дениза Стайнер, и отвергать другие. Пока точно ничего не известно. Инцидент в самолете показывает, что ты не рассуждаешь трезво на все сто процентов, — вот что меня беспокоит больше всего. Стоило какому-то идиоту в аэропорту начать разыгрывать из себя героя, и ты тут же решила, что Дениза и здесь замешана, что она снова втягивает тебя в свои игры.

— Если бы только в игры, — ответила я, убирая свою ладонь из его. — Она пыталась убить меня.

— Это тоже пока только твои предположения.

— Которые полностью подтвердились после нескольких телефонных звонков.

— Доказательств нет, и я сомневаюсь, что нам удастся их раздобыть.

— Надо найти ее машину.

— Хочешь, поедем сейчас к ее дому?

— Да. Только мою машину еще не подогнали, — сказала я.

— У меня есть машина.

— А распечатку улучшенного изображения отметины с тела Эмили ты привез?

— Она лежит в моем портфеле. Я смотрел, но ничего так и не увидел. — Уэсли пожал плечами и поднялся. — Просто размазанная клякса. Ну добавили туда до черта оттенков серого, стала она чуть насыщенней, чуть более четкой, но все равно так кляксой и осталась.

— Бентон, нам надо что-то предпринять.

Он посмотрел на меня долгим взглядом и сжал губы — он обычно так делал, когда решался на что-то, к чему относился скептически.

— Для этого мы и здесь, Кей. Мы здесь, чтобы что-то предпринять.

В прокате он взял темно-красный «ниссан-максима». Выйдя на улицу, я сразу ощутила скорое приближение зимы, особенно здесь, в горах. Я села в машину, зябко поеживаясь, хотя отчасти винить в этом следовало не холод, а нервы.

— Кстати, как твои рука с ногой? — спросила я.

— Практически как новенькие.

— Надо же, какие чудеса — до того случая они у тебя особо новенькими не были.

Он рассмеялся от неожиданности — видимо, я не казалась сейчас склонной к юмору.

— У меня появилась еще кое-какая информация по нашей клейкой ленте, — сказал он. — Мы решили проверить, не работал ли кто-нибудь из местных на «Шаффорд Миллс» в то время, когда ее изготовили.

— Отличная мысль, — кивнула я.

— Был там такой начальник цеха — Роб Келси. Он жил тогда в Хикори, но пять лет назад вышел на пенсию и переселился в Блэк-Маунтин.

— Он все еще живет тут?

— К сожалению, он умер.

«Черт!» — подумала я.

— И что о нем известно?

— Белый, умер в возрасте шестидесяти восьми лет от инфаркта. В Блэк-Маунтин жил его сын, из-за чего он, видимо, сюда и переехал. Сын все еще здесь.

— А адрес его есть?

— Узнаем. — Он пристально посмотрел на меня.

— Как его зовут?

— Так же, как отца. Сейчас сразу за поворотом будет дом Стайнеров. Смотри, какая в озере вода черная — как смола.

— Да, правда. Эмили ни за что бы не пошла там ночью. Ты же сам это понимаешь. А рассказ Крида — только лишнее тому подтверждение.

— Я и не спорю. Я и сам бы не решился выбрать такую дорогу.

— Бентон, ее машины не видно.

— Возможно, ее нет дома.

— Смотри-ка, автомобиль Марино на месте.

— Это еще не значит, что они дома.

— Но и не исключает обратного.

Уэсли промолчал.

Я чувствовала, что Дениза там, внутри, за освещенными окнами. Не знаю почему, не знаю как, но я ощущала ее присутствие, и она тоже наверняка ощущала мое, хотя, возможно, и не осознавала этого.

— Как ты думаешь, что там происходит? — спросила я.

— Ну а сама-то ты как считаешь? — ответил он тоном, не оставлявшим сомнений в том, что он имел в виду.

— Ну, знаешь! Легче легкого сразу решить про двух людей, что они занимаются сексом.

— Легко решить, потому что легко сделать.

Его слова задели меня: мне бы хотелось от него более глубокого взгляда на вещи.

— От тебя я такого не ожидала.

— Зато ожидать такого от них вполне закономерно. Вот что я имел в виду.

Слова Уэсли меня не убедили.

— Кей, мы ведь не о наших отношениях сейчас говорим, — добавил он.

— У меня и в мыслях не было сравнивать.

Однако он знал, что я говорю неправду. Теперь я понимала ясно как никогда, почему заводить служебные романы неразумно.

— Надо возвращаться. Пока мы больше ничего не можем сделать, — сказал он.

— Но как же мы выясним насчет ее машины?

— Займемся этим утром. Кое-что мы уже узнали — сейчас никакой машины со следами аварии у дома нет.

На следующий день, в воскресенье, меня разбудил колокольный звон, и я пыталась понять, доносится ли он из маленькой церквушки, на кладбище которой лежала Эмили. Бросив взгляд на свои наручные часы, я решила, что вряд ли — они показывали начало десятого, а служба начиналась только в одиннадцать. Хотя вообще-то я не очень разбиралась в особенностях пресвитерианского богослужения.