Убить Герострата

- Пусть стоит, - покладисто согласился санитар, нисколько не обижаясь. – Раз я его не принял, то и отвечать за него, если что, тоже не буду.

Он развернулся и ушел обратно в свою каморку, а Петя, исполнив дивный нецензурный звукоряд и стараясь производить побольше шума, выволок Корнилова во двор.

Дело в том, что первый этаж больницы был очень высоким, к нему вели лестница и пологий пандус, а подвал находился вровень с асфальтом, даже небольшое крылечко имелось в наличии.

- Все, Маша, пошли, - сказал Петя, громко хлопнув дверью, - и нехай они все тут сгниют.

Для конспирации мы сели в лифт, поднялись на первый этаж и вышли через разные выходы. А потом обошли больницу кругом и вернулись к моргу. Антон уже ждал в машине – он коротко мигнул нам фарами из-за толстенного дерева. Оставалось только привести Корнилова и уехать.

Петя шел впереди. Не доходя нескольких шагов до крыльца он резко остановился, и я по инерции налетела на него. Фонарь у входа освещал пустую площадку. Герострат исчез.

- Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд, - протянул Петя. – Сбежал твой драгоценный. Ну, ему не привыкать.

Я зашипела, как паровой утюг. Такого страху натерпелась, на такой риск пошла, а этот… Даже и слово не подберешь сразу, хотя лексикон у меня далеко не бедный.

- Подожди-ка, - вдруг сообразила я. – А где тогда каталка? Он что, на ней уехал?

- Каталку мог кто-нибудь забрать. Тот же санитар. Ладно, сейчас узнаем. Пошли!

Он решительно распахнул дверь и заорал:

- Эй ты, малахольный! Где мертвяк?

Но я уже видела стоящую в коридоре каталку, Корнилова на ней и санитара рядом. Мальчишка наклонился и с ужасом вглядывался в “труп”.

- Вы что это привезли? – дрожащим голосом спросил он. – Я вышел покурить, смотрю, а он шевелится. Я его затащил сюда. У него, между прочим, пульс есть. Он живой. Надо в реанимацию срочно.

- Ну-ка, ну-ка, - отодвинул его Петя. – Маша, иди сюда.

Мне уже надоело быть Машей, но делать нечего, назвался груздем…

- Нет у него никакого пульса. Ни на руке, ни на шее. Хватит сочинять.

Я тоже пощупала сонную артерию и подтвердила – нет, мол.

- Но как же так? – прошептал парень и снова дотронулся до Геростратовой шеи. – Да вот же, пульс!

Я давно уже заметила, что человеку можно впарить любую глупость, если говорить с достаточной степенью уверенности. При известной сноровке можно даже убедить, что черное – это белое, особенно если человек привык в себе сомневаться. Мордатый милиционер у дверей палаты, несмотря на свою наглость, был, похоже, как раз из таких. Парнишка-санитар – тоже.

- Ребенок, - сказала я со снисходительной усмешкой, как у доброй усталой матери семейства, - это не его пульс, а твой. Ты прижимаешь пальцы и чувствуешь свой пульс в периферических сосудах. В капиллярах то бишь.

- Да? – удивился он и прижал пальцы к щербатому столику. – Правда.

- Ну вот, - удовлетворенно кивнул Петя. – Или, может, это пульс стола?

- Но ведь он же шевелился! Я видел!

- А тебе не приснилось?

- Да нет же! – Парень чуть не плакал.

- Ничего не приснилось, - я решила прийти к нему на помощь. – Просто ветер, фонарь качается, тени от деревьев ползают. Вот и показалось.

- Смотрите, он дышит! – санитар тыкал пальцем в Корнилова, который, устав следовать моим наказам, действительно глубоко вздохнул.

- Тебя как зовут? – сварливо спросила я.

- Олег.

- Ты студент?

- Да, на второй курс перешел.

- Послушай, Алик, не знаю, может, вам это еще не объясняли, а может, ты просто вместо лекций по девкам бегал. Но, к твоему сведению, когда труп разлагается, внутри образуются газы. Которые периодически выходят через все имеющиеся в наличии отверстия. При этом происходят изменения плотности тканей, которые по неопытности можно принять за дыхание.

- Но ведь он же совсем недавно умер, - прошептал в конце сбитый с толку Алик. – Даже остыть еще не успел. Разве может образоваться столько газов?

- Может, Алик, может, - похлопал его по плечу Петя. – Все может быть, все может статься, машина может поломаться, девчонка может разлюбить, но чтоб мы бросили курить – такого, брат, не может быть! Так что давай покурим и мирно разойдемся. Брось эти свои глупости. А то так и свихнуться недолго. Будут везде живые мертвецы мерещиться.

- А что, если он еще на улице постоит? – робко предложил санитар. – Честно говоря, мне тут с ним что-то страшновато. Не поверите, совсем трупов не боюсь, в анатомичке ни разу не стошнило, но этот… какой-то жуткий. Честное слово, как живой.

- Я бы на твоем месте выпил спирту и пару раз прочитал “Отче наш”, - на полном серьезе посоветовал Петя. – Ладно, пусть торчит на улице, мне-то что. Чай не простудится. Но если что – я не виноват!

Мы снова поднялись на лифте на первый этаж и разошлись в разные стороны. Не знаю, как прошла процедура выхода у Пети, но мне пришлось капитально поскандалить с бабкой – уж не знаю, кто она такая – сторожиха, вахтерша, санитарка. В первый раз она с ворчанием открыла запертую дверь, но во второй уперлась.

- И что ты шастаешь взад-вперед? – гундела она, набычившись, как вредный малыш в песочнице. – Только что вышла ведь и вдруг обратно тут. Вот как зашла – так и выходи.

- Я через морг зашла, - оправдывалась я с виноватым видом. – Кошелек забыла. Не хотела вас беспокоить.

- Вот и не беспокой. Иди через морг.

- Я пыталась. Но там труп привезли, у двери поставили, не отодвинуть и не обойти. А санитар ушел куда-то.

Минут через пять она все-таки сдалась и открыла дверь. Делов-то – две минуты. Но как же не показать власть!

Обойдя больницу, я села в “Ауди”. Петя устроился за рулем, Антон рядом. Они уже успели освободиться от маскарада. Корнилов, которому дали панамку-“идиотку”, чтобы прикрыть повязку, сидел на заднем сидении и часто, как овчарка на жаре, дышал приоткрытым ртом – наверстывал упущенное за время нахождения в образе трупа.

- Все в порядке, солнышко? – спросил Антон. – Тогда поехали.

По тому, с какой интонацией он произнес это “солнышко” и какую гримасу скорячил при этом Герострат, я поняла, что битва гигантов началась.

Петя резко взял с места, и уже очень скоро мы оказались на Выборгском шоссе.

О том, что происходило в это время в больнице, нам стало известно гораздо позже.

Менты все-таки позвонили начальству. Им велено было остаться в больнице до утра, пока не прибудет подмена. Старший расположился на диванчике в холле второго этажа, неподалеку от реанимации, младший прикорнул на стульях у бывшей Корниловской палаты.

Где-то ближе к утру мордатый решил поинтересоваться состоянием своего подопечного. Он долго колотился в стеклянную дверь, не заметив кнопки звонка, поэтому вышедшая на стук сестра была весьма недовольна и разговаривать нерасположена.

- Кто? Корнилов? Нет у нас такого.

- А где? – оторопел грозный страж.

- Умер. В морге ищите.

Отзвонившись начальству и получив “добро” на уход, он поднялся на третий этаж за своим товарищем. И тут случилось нечто странное.

К палате подошла худощавая темноволосая медсестра (не Даша!) и сказала, что должна сделать укол больному Корнилову. Узнав, что больной Корнилов скончался, она как-то слишком явно обрадовалась. Менты насторожились, и тут из ординаторской выпорхнула изрядно помятая и потрепанная Даша.

- Вы кто? – вполне резонно поинтересовалась она у коллеги.

- Вас не было, и меня попросили сделать укол, - нахально ответила та.

- Корнилову инъекции делают два раза в день, - возразила Даша. - Кто назначил дополнительную?

- Дежурный врач.

Тут, как в водевиле, из ординаторской вышел не менее помятый и потрепанный дежурный врач.

- Владик, ты что назначил Корнилову? – поинтересовалась Даша.

- Ничего, - удивился тот.

Лжемедсестра попыталась улизнуть, но менты не позволили. Когда выяснилась вся история: с еще одной подозрительной медсестрой (“Я никого ни о чем не просила!”), с реанимацией и моргом, Даша и дежурный врач хором завопили: