Страница 43 из 72
- Понимаешь, Наташка, то есть Света, но по новым документам она, как и дочь, Наталья, - неторопливо говорила Алла, маленькими глоточками отпивая вино, - хотела ему отомстить. Ну и отомстила. К тому же ей удалось ловко вывернуться, на Олега списали и его друзей. А потом она поняла, что жить ей больше не для чего. И не для кого. Поняла, что Вика осталась по ее милости сиротой. Ну и решила ее воспитывать – вину свою искупать как бы. Я была против. По-моему, у нее полная голова тараканов, как и у ее клиентов. Не поверишь, до суда дело дошло. А Вика болела очень тяжело. В конце концов я сдалась, с условием, что буду по-прежнему ее няней. Так мы и живем. Днем Наташка на работе, я с Викой. Вечером сюда возвращаюсь. А сейчас она в командировке. Так что мы здесь пока живем. Ты, Алла, не беспокойся. Наталья завтра приедет, так что можешь пока у меня пожить. Я буду приходить только на ночь. Здесь тебя никто не найдет.
- Я что, у тебя на шее сидеть буду? – возмутилась я.
- Ой, да брось ты! – отмахнулась Алла. – Мне Наташка хорошо платит, не обеднею. Да и куда тебе идти? Не в милицию же. На чердаке с бомжами сидеть будешь? Или на паперти? Ты, кстати, как у церкви оказалась?
- Случайно. Шла куда глаза глядят. А если честно, то думала, к озеру выйду. И… утоплюсь.
- Вот дура! Между прочим, случайно ничего не бывает. Ты в Бога веришь?
- Не знаю. Скорее да, чем нет.
- Тогда не при танком на буфет! – Алла тряхнула головой, узел на затылке распался, тяжелые пепельные локоны рассыпались по плечам. – Все наши беды начались с того, что Наташка не смогла смириться со смертью дочери. Ну как же, око за око, зуб за зуб. И что? Троих она убила. Илона, Викина мать, по ее милости погибла, девчонка без родителей осталась. И Глеб…
Тут ее глаза потемнели, и я поняла, что Глеб – это тот самый красавец с фотографии.
- Глеб – это… друг Илоны. Она собиралась уйти от Олега и выйти за него замуж. А я его любила. Когда Илона погибла, Наташка перетащила его на свою сторону. Он ей помогал, а потом… Потом Олег его убил. Ну, Наталья получила то, чего хотела. Честно говоря, я с трудом ее терплю, только ради Вики. Кому лучше стало от того, что она отомстила? Ей? Мне? Или Вике?
Повинуясь какому-то внезапному порыву, я встала, подошла к ней и обняла. Минут десять мы дружно лили слезы, но Алла справилась с собою первая.
- Да, - сказала она, сморкаясь в салфетку. – Вот такие мы с тобой… забавные зверьки. Знаешь этот анекдот?
- Нет, - всхлипнула я.
- Змей Горыныч прилетел в деревню, все пожег, коров поел, мужиков отметелил, заполз на горку, посмотрел на погром и говорит застенчиво: “Да, такой вот забавный я зверек”.
Несмотря ни на что, я рассмеялась.
- Знаешь, я тоже была близка к тому, чтобы утопиться или еще что-нибудь в этом роде, - вздохнув, сказала Алла. – Вика спасла. Я ее очень люблю, как родную. Ну и вера.
- Кто? – не поняла я.
- Не кто, а что. Вера. В Бога. Просто я поняла, что жить надо не прошлым и не будущим, а настоящим. И Он тебя не оставит.
- Знаешь, моя бабушка как-то говорила: наша жизнь – это река. Если попал в стремнину и начинаешь бултыхаться, скоро выбьешься из сил и утонешь. Надо отдать себя течению и думать о том, как держать голову над водой. И тогда течение само вынесет на тихое место.
- Твоя бабушка была мудрая женщина, - Алла задумчиво постукивала ногтем по ножке бокала. – Да, надо просто перетерпеть. Не сидеть, свесив лапки, делать что-то, но при этом терпеть. Чем сильнее человек, тем тяжелее ему дается испытание. Поверь, все наладится. А что касается твоего Андрея... Прости, но ты тоже получила то, чего хотела. Да еще и с процентами. Эй, да ты спишь! - спохватилась она, заметив, что я подпираю голову рукой и изо всех сил стараюсь не клевать носом. – Давай-ка ложись и спи до упора. Я тебе на диване постелю, а сама с Викой лягу.
* * *
Я проспала почти сутки – весь день до вечера, всю ночь и еще половину следующего дня. А когда проснулась, в квартире никого не было. На кухонном столе лежала записка:
“Алла, мы с Викой поехали встречать Наталью. Приду часов в десять. Обед в холодильнике. Твои вещи я постирала и погладила. Оставайся!!! Но если все-таки надумаешь уйти, возьми деньги!!! Дверь просто захлопывается. Алла. P.S. Если что – звони на сотовый”.
Дальше был написан номер телефона. Под запиской лежали две стодолларовые купюры.
Я еще раз подивилась: оставить в квартире малознакомого человека. Была бы я мошенницей… Была бы я мошенницей, она не повела бы меня к себе. Доверчивость и доверие, как говорят в Одессе, - это две большие разницы.
Сварив кофе, я сделала себе бутерброд с колбасой. Принцесса Лошадь терлась об мои ноги и громко мурлыкала, пришлось угостить и ее. Она схватила кусок в зубы и понесла его, как мышь, в самый дальний угол. Поглядывая на сгорбившуюся над колбасой кошку, я размышляла, как лучше поступить.
Остаться? Но сколько я могу пробыть у Аллы? Пусть даже я буду стирать, убирать и готовить, все равно это не выход. Да, положеньице у меня – не позавидуешь. И мне хорошо известно, как тягостна может быть благодарность для того, кто ее принимает.
Нет, надо уходить. И чем быстрее, тем лучше.
Я прибрала на кухне, оделась, причесалась. Взяла записку, положила в карман. Деньги… Что ж, взяла и деньги, клятвенно пообещав себе, что, если все как-нибудь утрясется, обязательно их верну. Во-первых, они здесь явно нелишние, достаточно взглянуть на интерьер – слова Аллы о том, что “Наташка хорошо платит”, меня нисколько не обманули. А во-вторых… Словно какая-то ниточка связала нас. Да, вот такие вот мы с ней забавные зверьки.
С людьми я схожусь достаточно тяжело. Нет, внешне все в порядке, я вполне коммуникабельна, и у меня много знакомых. Но вот друзей, настоящих друзей… Пожалуй, одна Динка и была. Ох, не хочу о ней, не хочу! Может, еще сведет нас жизнь с Аллой. Хотелось верить, что не зря мы встретились. Странно, но после вчерашнего разговора с ней мне стало гораздо легче.
Я нашла листок бумаги, карандаш и нацарапала несколько строк:
“Аллочка, спасибо тебе огромное! Прости, но остаться не могу. Очень надеюсь когда-нибудь увидеться с тобой снова. Поцелуй от меня Вику”.
Перед тем как уйти, я долго стояла у телефонного аппарата. Нет, Алле я звонить не хотела – объясняться с ней просто не было сил. Меня грызло странное желание позвонить маме.
Думает ли она обо мне хоть немножко? Неужели не чувствует, что мне плохо? Или опять рассказывает приятельницам сказки, что я уехала на Канары с Прекрасным Принцем. Да уж, с принцем и на Канары! Мне так хотелось, чтобы, услышав мой голос, она воскликнула: “Ну где же тебя носило? Я просто голову потеряла, так за тебя переживала!”
Как же, жди! Ей ведь позвонил господин банкир, успокоил, что доченька в надежных руках и не скучает. А я еще в детстве мечтала, что мама прекратит строить из себя Фаину Раневскую, станет ближе ко мне, и мы будем обсуждать мои школьные дела. Мечтала, что она посоветует, как завоевать неприступного Макса, и подскажет, что делать с прыщиками на лбу…
Искушение было таким сильным, что я сняла трубку, набрала три цифры и… положила ее обратно на рычаг.
Во-первых, если уж я так всем понадобилась, включая милицию, может быть, все телефоны, по которым я могу позвонить, взяли на прослушку. А во-вторых, мне не давала покоя та блондинка, которую я видела с Кирюшей в супермаркете. Дело в том, что на моем последнем дне рождения Кирюша старательно строил глазки Динке и даже пытался лапать ее под столом за коленку. Во всяком случае, так она мне потом рассказывала. Было это осенью. Как связаны все эти звенья цепочки?
Если Кирюшина подружка – Ладынина, познакомил ли он с ней Динку? Или наоборот: Ладынина – Динкина кузина, и Динка познакомила ее с Кирюшей? Так или иначе, если он замешан во всю эту историю, одному только Богу известно, что он наплел обо мне матушке.
По пути мне попался обменник, я превратила одну купюру в мятые сторублевки, распихала деньги по карманам.