Семь понедельников подряд

- Скажете, что звонили Павлу целый день, но трубку никто не брал. Вы забеспокоились, потому что к вам приходил некий человек и интересовался фамильными драгоценностями. Опишите его поподробнее. Ни в коем случае не говорите, что дали ему телефоны, а то запишут соучастие, - припугнула я ее на всякий случай. – Скажите, ответили, что ничего не знаете. И не вздумайте упомянуть о нас со Светой. Запомните, мы к Павлу не ездили. И я ничего вам не говорила. Я вообще у вас не была. Забудьте о моем существовании.

- Совсем? – робко пискнула Марья Петровна из-под пледа.

- Временно, - сухо ответила я. – Подумайте головой. Коваленко обокрали, у чокнутой Варвары купили кулон за сотню баксов. К моим бабке с дедом в квартиру потихоньку забрались, обыскали все. Только не вздумайте у них ничего спрашивать, - прибавила я. – За нами со Светой следили. Теперь вот Павла убили. Я вот что вам скажу. Света – она да, действительно диссертацию пишет. А вот ваш якобы родственник каким-то образом узнал о кулонах, может, даже из Светиных материалов, не зря же он о диссертации говорил. На самом деле кулоны эти и брошка стоят бешеные деньги, сотни тысяч долларов. Вот он их и разыскивает. Короче, Светка домой в Москву поехала. Какая тут работа, своя шкура дороже. А я сегодня же уезжаю к своим, в Петрозаводск, от греха подальше.

Сказав это, я тут же пожалела. Мало ли как обстоятельства сложатся. Не зная ничего обо мне, Марья Петровна никак не могла бы меня выдать, вольно или невольно.

- И не вздумайте никому об этом рассказать! – тихо, но с нажимом сказала я.

Из дома я вышла в самых растрепанных чувствах. Когда одно потрясение накладывается на другое, другое на третье и так далее, в конце концов перестаешь воспринимать их по отдельности – просто одним большим комом неприятностей. Чувства, которые во мне бурлили, вообще представляли из себя неудобоваримую мешанину, подобную деревенскому вареву для поросенка. Охарактеризовать их как-то компактно я не смогла бы при всем желании.

И все же…

Я готова была врезать сама себе, но пожалела. Только обозвала большим набором изысканных выражений. Поскольку из глубины варева булькнувшим пузырем всплыла противная мыслишка: а не начало ли это сюжета для моего очередного детектива.

Маршрутки шли одна за другой, но почему-то набитые под завязку. Автобус, судя по пустой остановке, только что ушел. Если верить расписанию, следующий должен был появиться примерно через час. Я чувствовала себя на редкость уставшей и разбитой. О том, что впереди еще долгое ожидание на вокзале и ночь в поезде, думать вообще не хотелось.

Наконец мне удалось притормозить относительно свободную маршрутку и даже устроиться у окошка. И тут же мысли вернулись к сегодняшним событиям – было бы странно, если б этого не произошло.

Конечно, было бы здорово надеяться, что доблестная милиция скоренько выловит «минского вора» и избавит меня от переживаний. Но надо признать, что шансы на это невелики. Марья Петровна его даже описать толком не может.

Я подумала, что была права, когда говорила Светке: тот жуткий тип в квартире Павла – просто исполнитель. Может, компаньон, может, наемник или обычная «шестерка». Минский «племянник» – вот кто голова. И теперь все стало более или менее понятно. Например, почему так по-разному все происходило. Коваленко, по словам Марьи Петровны, обнесли капитально, разгромили всю квартиру. У Светки тоже все перевернули вверх дном. Максима избили, ранили. Павла убили. А вот у сумасшедшей Варвары кулон купили. За сто долларов. Хотя могли просто отнять. К деду с бабкой забрались аккуратно, когда их не было дома. И если бы бабушка не была такой педантично аккуратной, никто б и не заметил. Да и Максиму сначала предложили кулон продать.

Предположим, в первом случае действовал тот – убийца. Во втором – сам «племянник». Хотя Света говорила, что у нее побывали несколько человек. Но не суть. В Москве у «племянника» могли быть и другие подручные, почему бы и нет?

Стоп, стоп!

Координаты Светки и Максима Марья Петровна дать никак не могла, поскольку ничего о них не знала. Ладно, это неважно. Узнал как-то иначе.

Что еще?

Кто звонил мне и предупреждал о грозящей опасности?

Тут у меня даже предположений никаких не было.

Впрочем, все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что еще может случиться. Два кулона у «племянника». А может, даже и один. Откуда я знаю, был ли красный у Коваленко. Два – у нас. То есть, прошу прощения, у Светы. Брошка пропала. Но он-то об этом не знает. И будет искать. У нас со Светкой. Почему? Да потому, что она так бодро удрала из Москвы. Значит, поняла, в чем дело. Значит, горячо! А у меня – потому что я тоже в списке. И потому что Светка поехала ко мне. Зря что ли за нами следили.

Предположим, мы все-таки от «хвоста» ушли, потерялись. Где будут искать меня? Дома, на работе, на даче? На работе скажут, что я в отпуске. За дачей понаблюдают и моментально поймут, что меня там нет. И дома – тоже. Куда я еще могу деться? Спросят соседей, и те, разумеется, скажут, что мы все уехали в Петрозаводск. Ну а там разыскать нас – уже не проблема.

Я поймала кривой взгляд соседки и сообразила, что старательно грызу ноготь, разве что не чавкаю. Есть у меня такая мерзкая привычка – когда задумываюсь глубоко, совершенно себя не контролирую.

Что же делать, что же делать?

Допустим, найдут меня в Петрозаводске – и что? Поймают и будут пытать на предмет графских сокровищ? Так нету у меня ничего, господа хорошие. Не верите – обыщите. И не знаю, у кого есть. Где Света? Тоже не знаю. Уехала. Зачем приезжала? А это вы ее спросите. Если найдете.

Тут «племянник» расплачется от умиления и подарит мне коробку конфет – в качестве компенсации за беспокойство.

Что-то у вас, Ольга Игоревна, мозга за мозгу зашла. Максим тоже, наверно, говорил, что у него нет ничего. Не слишком помогло. Не поверили. А там ведь еще и Борька с Лешкой!

Хорошо, допустим, не поеду я в Петрозаводск. Что делать-то, а? Куда деваться? Остаться в Питере, попроситься к кому-нибудь из подруг и сидеть там, дрожа, что все-таки найдут? И долго сидеть? Мои в Петрозаводске если не сегодня, то завтра точно поднимут панику, не дозвонившись мне, потом добавится мама… Нет, это я преувеличиваю. Лешка позвонит мне на трубку, а маме я сама позвоню, опять же с трубы. Скажу, что в Петрозаводске телефон не работает, пусть, если надо, ищет по сотовому. Так я выиграю несколько дней. Потому что потом супруг вполне резонно поинтересуется, где это я застряла. Врать, что на работе проблемы и я не могу уехать? Ну да, он прекрасно знает, что никаких проблем на работе у меня быть не может. Что заболела? Возьмут еще и вернутся к одру болящей – кормить с ложки и выносить судно.

Может, рассказать все как есть?

Ой, только не это! По телефону ничего толком не объяснишь, так что  псих будет тот еще. Приехать, попытаться объяснить, убедить, что надо уехать всем вместе? А вдруг там уже ждут? Да и куда уехать-то?

Я совсем запуталась. Хотелось закрыть глаза, лечь и уснуть. И чтобы за это время проблема разрешилась сама собой.

Так ничего и не придумав, я приехала на вокзал. До петрозаводского поезда оставалось еще несколько часов. Пристроив сумку в камеру хранения, я бесцельно бродила взад-вперед, зашла в кафе, выпила кофе с булочкой, купила бутылку минералки и несколько пирожков в дорогу.

В дорогу? И это притом, что билет я как-то не торопилась покупать. По опыту знала, что билеты на этот поезд есть всегда. Прекрасно можно и за полчаса до отхода купить. Обычно я никогда так не делала, но сейчас… Что-то словно не давало мне подойти к кассе.

Я позвонила Марье Петровне – так, на всякий случай. Трубку никто не брал. Надо понимать, уехала на Расстанную. Сразу же после этого на экране замигал конвертик: мне сообщили, что деньги на счету закончились и номер будет заблокирован вплоть до следующего платежа.

Время шло, и надо было, в конце концов, что-то делать. Медленно, едва переставляя ноги, я направилась в сторону касс, словно надеясь на некий случай, который избавил бы меня от принятия решения. Можно, сказать на чудо.