Страница 41 из 76
Он был уверен, что никто ни о чем не знает. Валитов обещал держать все в тайне, а потом, всего через три месяца, его нашли в подъезде с дырой во лбу. Горобец... Его тоже давно нет. Сам он никогда никому даже полслова не сказал - надо было совсем сумасшедшим быть, чтобы об этом трепаться. И все-таки кто-то знал. И рассказал об этом Савченко. Вернее, это Генка нашел того, кто знал. Зачем-то ему это было нужно.
Вадим подумал, что скорей бы уж Генка сказал, что он хочет от них на самом деле. Лучше уж знать все, чем мучиться неизвестностью.
А если отказаться? Что бы он там ни потребовал. Отказаться - и все. Послать, как говорит Лешка, на факофф. Что будет тогда?
Ему было, в принципе, все равно, что подумают Макс с Лорой и Мишка с Лидой. Но вот Оксана... Для нее это будет просто еще одним подтверждением его подлости. Гаденькой, трусливой подлости. Боязни за свою драгоценную шкуру. Что с того, что она, шкура эта, всего одна и замене не подлежит. Струсил. Да еще и деньги взял. Купил на них любимой жене шубу из шиншиллы. Тоже драгоценную шкуру.
Оксанка поймет, что тот случай с Ниной был не случайностью, а самой натуральной закономерностью. Что такой он и есть - мелкий, подлый гад. И что совершенно зря она дала ему второй шанс.
Кто же это сказал? В жизни есть такие секунды, когда история Вселенной начинается с тебя. Потому что ни в прошлом, ни в окружающем нет ничего, чем можно было бы оправдать свою подлость.
Если бы он признался ей сразу! Может быть, она и поняла бы. Но не сейчас. Только не сейчас.
А если уж вся эта замечательная история поплывет правильным курсом, то на карьере можно поставить большенный жирнющий крест. Андреевский. Тот самый, который в кириллице именуется непечатным образом.
Дом был двухэтажный и, как это часто делается в горах, двухслойный: снизу каменный, а сверху деревянный. Каменная часть была светло-серая, а деревянная - цвета кофе с молоком. По всей видимости, наследники погибшего хозяина перед продажей привели домик в порядок, потому что краска и темно-коричневая черепица на двускатной крыше выглядели совсем свежими. На первом этаже окна были совсем маленькие - наверно, чтобы снег, если вдруг завалит, не смог их выдавить. Впрочем, и на втором - ненамного больше. Поэтому домик казался немного подслеповатым - как слон. Оксана подумала, что сходство со слоном дополняют большие - намного шире самих окон - серые ставни, похожие на уши, и небольшое крылечко с узкой пологой лесенкой в три ступеньки - как хобот.
Внутри было просторно, но уютно. Зайдя в дом, они попали в огромный темноватый холл. Мебели в нем было мало: черный кожаный диван, два таких же кресла, маленький столик с телефонным аппаратом и два совершенно одинаковых, похожих на сторожевые башни шкафчика, симметрично расположенных по обе стороны камина - кирпичного, с мраморной полкой и медной решеткой. Японский телевизор примостился на полочке в углу, над дровяным ящиком, стилизованным под средневековый сундук. На полу красовался необъятный ковер цвета молочного шоколада с терракотовыми огурцами, а у камина – волчья шкура. Стены были выкрашены светло-бежевой водоэмульсионкой.
- Миленько. Эдакий какашный колер, - поджала губы Лида. - А что там?
- Там, - Генка показал на одну из двух закрытых дверей, - кухня. А там - коридор. Туда можно и из кухни попасть. В коридоре туалет и лестница наверх. А с другой стороны коридора еще две комнаты, только они пустые и закрытые.
На кухню заходить не стали, открыли дверь слева, напротив камина, и оказались в узком, как кишка, коридоре. Генка включил свет, и они увидели четыре совершенно одинаковые двери, на одной из которых красовалась плоская гипсовая копия знаменитого Писающего мальчика. Замысловатых очертаний деревянная лестница вела на второй этаж.
- Есть еще подвал, туда можно спуститься из кухни, и чердак. В подвале котел и что-то вроде прачечной, а на чердаке - склад барахла. Ну что, пойдем наверх?
Казалось, довольно хлипкая на вид лестница должна отчаянно скрипеть на все голоса, но пунцовая ковровая дорожка гасила шаги.
- Тихо, как в могиле, - недовольно проворчала Лора. - Здесь не то что мухи, звуки дохнут. На нервы действует.
- Мне нравится твой юмор, - улыбнулся, повернувшись к ней, Генка.
- Эй, смотри под ноги, ценитель. А то сам сверзишься и нас снесешь.
- Ничего, пойдет снег, и сразу станет веселее. Ветер воет, как стая голодных привидений. Даже не уснуть с непривычки.
- Да-а... - протянул Макс. - Веселенькая перспективка.
Узенькую площадку покрывала все та же пунцовая дорожка. Стену украшала серая драпировка с разноцветными загогулинами, похожими на наскальную живопись. Оглядев ее критическим взором, Лора повернулась и провела пальцем по резной деревянной балясине.
- Доисторическая пыль! - заключила она. - Каменный век. Это не Приют Одинокого Слона, а какая-то пещера. И не слона, а мамонта.
- Кстати, мамонта я вам сейчас покажу. То есть Одинокого Слона.
- Лучше покажи нам сначала, где мы будем спать, - возразил Макс.
- Прошу, - Генка сделал жест провинциального конферансье. - Выбирайте. Вон та комната - моя.
Площадку с обеих сторон симметрично продолжали два недлинных коридорчика, куда выходило по три белых двери. На стенах, выкрашенных все той же бежевой краской, висели несколько эстампов.
- Фы! - разлилась презрением Лора. - Кошечки, цветочки, лесочки. Гадость какая. Если и в комнатах так, я лучше буду спать внизу. На кожаном диване. Как говорил Остап Бендер, я не могу жить в одной комнате с пейзажами.
Лида бодро вломилась в последнюю дверь и оказалась в туалете.
- Душик, - мяукнула она. - А вода горячая есть?
- Пока есть свет, есть и вода. Камин - он просто для понта. А так все на электричестве. Сейчас пойду котел включу.
- Отопление на электричестве? - удивился Миша. - В первый раз слышу. Это же очень дорого.
- Дорого до безобразия. Но что делать, газ сюда еще не провели, а какую-нибудь топку прежний хозяин почему-то поставить не пожелал. Наверно, не хотел возиться с углем или мазутом. Вообще-то он котел включал, только чтобы воды нагреть, а так у него в комнате обогреватель стоял.
Комнаты отличались только цветом ковров и занавесок и напоминали номера в деревенской гостинице. Не хватало лишь инвентарных номеров на мебели.
Посреди комнаты, которую выбрали Садовские, красовалась широкая красная тахта с ящиком для белья в изголовье. Сверху на ящике стоял небольшой ночник, оранжевый с белой бахромой. Платяной шкаф зевал двумя дверцами. Прикроватная тумбочка с тремя выдвижными ящиками неожиданно притаилась у окна, а небольшое серое кресло с высокой спинкой почему-то расположилось у самой двери. Картин на стенах не наблюдалось, а сами стены были кремовые.
- Постельное белье в ящике, - заглянул в дверь Генка. - Одеяла и подушки тоже. Ну как, нравится?
- Неплохо, - пожал плечами Вадим. - А обедать мы будем сегодня?
- Сейчас сварганим что-нибудь. Ладно, пошли Слона покажу.
- Пойдем посмотрим, а то ведь не отстанет, - шепнула Оксана.
Генкина комната, которая находилась прямо напротив, по размеру такая же, сильно отличалась от трех остальных. Все здесь было подобрано со вкусом и какой-то странной... печалью. Оксана не знала, почему ей пришло на ум именно это слово, но было здесь что-то такое, от чего по спине бегали мурашки и щипало в носу, как от адажио из «Щелкунчика».
Наверно, все эти вещи знают, что Генка законченный наркоман, что ему недолго осталось, подумала Оксана. И они заранее грустят. Нет, это глупо. Скорее всего, это вещи погибшего хозяина дома, которые тоскуют о нем.
Комната была бирюзовая, но не яркого, а слегка приглушенного тона. Бирюзовые шелковистые обои, такое же покрывало на кровати с резной спинкой. Чуть темнее, почти морской воды, шторы. Каймой бирюзового ковра шла гирлянда белых листьев. Вся мебель, включая небольшой письменный стол, тоже была белой, но строгость ее линий сильно отличала спальню от будуара изнеженной дамочки. Наверно, здесь хорошо мечтать о будущем и вспоминать о прошлом, глядя в окно на заснеженные горы, поросшие елями.