Страница 40 из 76
Вадим нашел рюмки, нарезал на дольки пару яблок, поломал прямо в фольге маленькую шоколадку.
- Ну, - Макс приподнял свою рюмку, посмотрел сквозь янтарь коньяка на пламя свечи, - упокой, Господи...
Они выпили молча, и Вадим снова наполнил рюмки. Свеча вдруг начала коптить, пламя прыгало, трещало, воск, плавясь, сбегал вниз частыми слезами.
- Это она, - хрипло сказал Макс, опрокидывая рюмку так, словно это был не коньяк, а сивуха.
- Кто? - не понял Миша.
- Лорка. Это она плачет. Наверно, она где-то рядом. Душа ее. Знаете, ребята, я давно знал, что так будет. С самого первого дня, когда узнал, что она колется. Боялся этого. И ждал. Каждый день ждал... Если бы я раньше знал, что это Савченко посадил ее на иглу, я бы точно его...
- И все-таки, как вы думаете, она сама, или?.. - неуверенно спросил Миша. Видимо, он боялся задеть Макса, но тот только хмыкнул:
- Нет, не сама. Я в этом уверен. Я думаю так: она была не одна. Кто-то ей помог. В самом буквальном смысле. Она торопилась и порезалась. И тот, кто с нею был, предложил помочь сделать укол. Только вместо одной ампулы вколол две.
Миша посмотрел на Макса долгим взглядом, чуть приподняв брови. Макс едва заметно кивнул. Эта пантомима не укрылась от Вадима.
- Понятно...
- Что тебе понятно? - Макс старательно смотрел на рюмку, в которую наливал коньяк.
- Понятно, о чем вы думаете.
- Да ни о чем таком мы не думаем, - взял фальшивую ноту Миша. - С чего ты взял?
- Да вот с того! - Вадим опрокинул рюмку тем же резким жестом, что и Макс. - Ты ведь мне говорил, что подозреваешь Оксану. Что, не так? И ты, - он повернулся к Максу, - только что намекнул, что Лоре помогли. А Ксана очень даже хорошо уколы делает, и внутривенно тоже. И ты это прекрасно знаешь, сколько раз она тебе глюкозу колола, когда ты с бодунища помирал? Вот только полтора часа назад ты был убежден, что Лоре, как ты говоришь, помогла Лида.
- Перестань орать! Я ни в чем не убежден, кроме того, что Лорка не кончала с собой. Да, это могла быть Лида. Уж извини, Миша, но это так. Не стоило мне, конечно, ее... Но так уж вышло. И Оксана могла. Тем более если вспомнить, что она сама вызвалась промедол поискать, сама принесла. Кто знает...
- Ты говори, да не заговаривайся! - возмутился Вадим. - Ты что, думаешь, она ампулы подменила? Коробка-то запечатанная была. И вообще, я не понимаю. Если кто-то действительно вкатил Лоре двойную дозу, зачем оставили вторую ампулу?
- Да затем! Чтобы мы подумали, что это самоубийство. Или передоза. Мол, сначала одну, потом другую - и привет. Ладно, вот приедут менты, то есть полицейские, и разберутся, кто да чего.
- Эк тебя развезло! - усмехнулся Миша. - Неужели ты думаешь, что на ампулах или на шприце будут еще чьи-то отпечатки, кроме Лоркиных? Зато на слоне, если, конечно, сохранятся после лежания в сугробе, будет полный набор.
- Все началось со слона, - Макс пил рюмку за рюмкой, не закусывая и не заботясь, чтобы кто-то составлял ему компанию. - Приют Одинокого Слона... Помните, как он сказал? Когда слону плохо, он уходит из стада и живет один, пока не умрет. Точно про себя. Только с чего это ему так плохо было, а? С жиру бесился? Баб менял, как перчатки, деньги швырял направо и налево, по миру ездил. Нет, захотелось новых ярких ощущений. Психоделического, блин, видения мира. Вот и получил... Одиноким Слоном по черепу. - Он заводился все больше и больше, голос его то опускался до едва слышного шепота, то поднимался почти до крика. - Вы понимаете хоть, что он сделал со всеми нами? Он нам жизнь сломал. Вот так вот взял, скомкал и вышвырнул, - он схватил бумажную салфетку, смял и бросил в угол. - Хотя... Не знаю, ребята, как вы, а я все-таки сам всю свою жизнь скомкал. И теперь расплачиваюсь за это. А Генка... Эх, никогда я во всю эту требуху не верил, типа воздаяния по грехам. А теперь думаю так: мы сами себя наказываем. Потому как говно имеет свойства бумеранга. Кинешь его кому-то, глянь, а оно уже у твоего берега болтается и никак тонуть не хочет. И столько его, говна этого, сколько и не было. Правда, может, это только нам так кажется. Потому что свой порезанный палец гораздо значительнее землетрясения на другом конце света. Так вот Генка - просто туалетный работник, который помог говнищу этому к моему берегу подплыть. Такая уж у него планида.
- Макс, Макс! - Миша попытался отнять у него почти пустую бутылку. - Хватит уже. Что-то не туда тебя занесло. Ты еще скажи, что он белый и пушистый и ни в чем не виноват. Планида у него такая - делать нам гадости. Так уж карта легла. Или карма.
- А не пошел бы ты, Миня! - Макс схватил бутылку и допил остатки коньяка прямо из горлышка. - Чтоб ты понимал! То, что сделал мне Генка, - просто ерунда по сравнению с тем, что сделал я. То, что сделал он, это... это логическое следствие того, что сделал я.
- Да что ты такого ужасного сделал? - Вадим подпихнул ему шоколадку. - Проиграл деньги, не смог вовремя отдать. Но ведь не отказывался же. Собирал потихоньку. Он не мог не понимать, что ты все равно эти деньги ему вернешь. И надо было натравить на тебя быков?
- Ох, я не могу! - расхохотался Макс. - Да ведь никто из нас... Никто из нас всех не сказал правду. Все соврали. В лучшем случае сказали только часть правды. Вот и я сказал только часть правды. И Лора тоже. А ты, Вадик, я уверен, соврал. И Ксана с Лидой соврали. И ты, Мишка. Скажешь, нет? Клуб врунов.
Ответом ему было тяжелое молчание. Вадим кусал губу. Миша запальчиво сжал кулаки.
- Если хочешь знать... - начал он задиристо, но тут же сник под пристальным взглядом Макса.
- Если цельный год не говорить глупости, можно сойти за умного, - сказал Макс и с сожалением заглянул в пустую бутылку, как в подзорную трубу. - Так что, Миня, лучше помолчи. Нечего хайлом мух ловить. Как думаете, может еще бутылевич раздавить?
Оскорбленный Миша начал закипать снова, и Вадим лихорадочно думал, как предотвратить новую потасовку, но тут, к счастью Максу стало плохо, и он поспешил в туалет.
* * *
29 декабря 1999 года
Очень даже ничего домик, подумала Лора. Жаль только, что такая шкатулочка досталась именно Савченко.
- Надежней гроба дома нет, - сказала она вслух. - Это не я, это старик Державин. Который нас заметил и, в гроб сходя, благословил.
- Хотел бы я здесь умереть, - благодушно отозвался Генка. - Вот только тем, кто будет меня отсюда вывозить, неудобства. Впрочем, мне это уже будет по фигу. Прежний хозяин так и сделал - умер здесь всем назло. Вернее, погиб. Упал с обрыва. Когда будем кататься на санках, надо поаккуратнее, обрыв действительно коварный, его просто не видно.
- Значит, ты купил это... как его, вымороченное имущество?
- Ты хочешь сказать, выморочное? Нет, мне его продали наследники. Со всем барахлом. Только кондиционер забрали и пару ковров.
- А кому тыего завещаешь? - невинным голосом поинтересовался Макс, глядя на тяжелые тучи с лиловым подбрюшьем, зависшие над вершинами дальних гор.
- Еще не решил. У меня ведь из родственников только отец остался, да и тот в Штатах живет. У него другая семья, и мы с ним не общаемся. Может быть, вам завещаю. В долевую собственность.
- Как это мило с твоей стороны! - фыркнула Лора. - Боюсь, я до этого светлого дня не доживу.
- Ну и разговорчики у вас, - поморщилась Оксана. - Может, все-таки в дом пойдем, а то холодно.
Вадим отстал и еще раз огляделся по сторонам. Тишина и низкие тучи давили, пригибали к земле. Среди заснеженных гор он казался себе маленьким и беззащитным. Снова мучительной и непонятной тоской сдавило сердце.