Страница 86 из 91
И еще Айрис произнесла фразу, вроде бы не имеющую смысла:
— Теперь мы пойдем на луг, чтобы обсохнуть на солнышке.
Слушая ее дрожащий голос, Уинни напомнил себе, что Айрис — не отважная героиня в приключенческой истории, которую он строил в голове. Она отстранена от мира и всегда будет такой, и в жизни у нее гораздо больше проблем, чем у него. Быть худым и застенчивым, никогда не знать, что сказать людям, иметь отца, который почти такая же выдумка, как Санта-Клаус… все это сущие пустяки, просто ничто в сравнении с аутизмом. Если она решилась взять его за руку, если хранила молчание в этом их убежище среди костей и сгнившей материи, несмотря на все страхи, которые распирали ее, тогда он, видит Бог, может сделать нечто большее, чем умереть быстро или еще быстрее.
Держась за стену двумя ногами и рукой, чудовище медленно протянуло к Уинни левую руку. Концом длинного пальца надавило на середину лба, над переносицей, примерно так же, как священник касается лба верующих в Пепельную среду. [48]Палец был холодным, как смерть.
Айрис не отличалась силой, он — тоже, но все-таки считал себя сильнее. А это означало, что он должен ее защищать. Его отца природа силой не обидела, действительно не обидела, и он затевал драки в барах и засовывал людей головой в унитаз, но не всегда силу используют неправильно, иной раз можно использовать силу, пусть ее у тебя совсем ничего, ради правого дела. Даже если ты обречен с самого начала, ты можешь встать лицом к врагу и замахать худенькими ручонками. Жизнь и дана для того, чтобы никогда не сдаваться, ни при каких обстоятельствах. Уинни вновь избрал трудный путь, возможно, наитруднейший: решил, что вступит в бой, без надежды на успех и не ожидая награды.
Снова схватив Айрис за руку, Уинни потянул ее от стены, вытащил из-под скелета, пробежал с ней несколько шагов, отбрасывая стреляные гильзы, и повернулся лицом к чудовищу. Оно оставалось на стене, чуть повернув голову, наблюдало за ними, холодное и серое, как гранитное надгробие.
Уинни отпустил руку девочки, толкнул назад, встал перед ней. Подобрал с пола старый карабин с примкнутым штыком и, держа обеими руками, выставил перед собой, острием вперед. Он напоминал кролика, угрожающего волку, и он боялся — да, конечно, — но не ощущал себя никчемным или глупым.
Бейли Хокс
В полностью сохраненной и безупречно чистой кухне квартиры Кирби Игниса Микки Дайм сидел за столом, положив руки перед собой. В его лице появилось что-то детское, губы изогнулись в милой, чуть ли не младенческой улыбке. С одной стороны, на расстоянии вытянутой руки, лежал пистолет с глушителем.
Дайм кивнул Бейли: «Шериф». Кивнул Тому Трэну и тому, кто называл себя Свидетелем: «Помощники. Я хочу сдаться и попросить отправить меня на психиатрическую экспертизу».
В этой квартире Одно не могло в полной мере проявить свою давящую ненависть, и голова Бейли чуть очистилась. Однако только что услышанное странностью ничуть не отличалось от того, с чем им пришлось столкнуться раньше.
— Я не шериф, — Бейли взял пистолет Дайма.
— Шериф, бывший морпех, все равно кто. Я знаю, ты кто-то. Я, конечно, безумен, но не сбит с толку. Просто хочу сдаться властям, чтобы меня отправили в закрытую клинику-санаторий. Штату я не буду в тягость. Средства у меня есть. Но я не хочу больше думать. Я в этом не силен.
Бейли протянул «беретту» Тому Трэну, который, похоже, умел пользоваться оружием.
— И что это значит? — спросил Бейли Свидетеля.
— Я даже не знал, что он здесь.
Микки Дайм улыбнулся и кивнул.
— Я пришел по доброй воле. Я совершенно безумен. Я вижу то, чего быть никак не может.
Бейли вытащил обойму из конфискованного пистолета, убедился, что она полная, вернул в рукоятку.
Посмотрел на часы.
Уинни
Чудовище спустилось со стены, поднялось на ноги, постояло среди скелетов, как показалось Уинни, весело глядя на него. Но потом он решил, что веселье чуждо этому монстру, начисто лишенному эмоций и способному разве что на ярость.
В кино в такие моменты звезда обычно говорила что-то вроде: «Иди сюда, порадуй меня»или «Чего стоишь, говнюк, ад тебя заждался». Но Уинни не мог найти хлесткую реплику, потому что не был ни звездой, ни героем. Он хотел лишь одного — поступить правильно, не избрать легкий путь, сделать все, как надо, и не ради славы, потому что в смерти никакой славы быть не могло. Вся слава доставалась кинозвездам и певцам в жанре кантри, а такая слава не стоила и плевка. Он хотел не опозориться, не струсить, показать, что он даже лучше, чем сам о себе думал.
— Айрис!
— Уинни!
Он оглянулся и увидел миссис Сайкс с фонарем, свою маму с пистолетом, и несказанно обрадовался.
Чудовище зашипело.
Доктор Кирби Игнис
Если он не ошибся насчет того, что обдумывала Гея и к какому решению пришла, когда в здешней природе все застыло, тогда по всему выходило, что он должен побывать в своей квартире. Без объяснений он заявил, что ему надо спуститься на второй этаж, настаивая на том, что Сайлесу и Падмини лучше остаться в квартире сестер Капп. Но они не позволили ему уйти без вооруженного эскорта. И, поскольку он продолжал гнуть свое, пошли вместе с ним.
Когда он переступил порог квартиры «2-Е» и обнаружил, что его квартира здесь, в этом «Пендлтоне», осталась практически такой же, как в 2011 году, сохраненная, несмотря на все изменения, которые претерпели остальные помещения здания, благоговейный трепет, который он ощутил ранее, усилился до такой степени, что у него подкосились ноги.
Вместе со следующими за ним Сайлесом и Падмини Кирби направился на голоса, которые доносились из кухни, где и нашел сидевшего за столом Дайма, стоящего рядом с ним Хокса, Тома Трэна, расположившегося у холодильника и одного из лучших сотрудников своего института, Джейсона Рейнхолта, привалившегося к раковине.
— Джейсон? Как ты оказался в здании во время прыжка?
— Меня здесь не было, доктор Игнис. Я пришел в «Пендлтон» через многие годы после этого события и нахожусь здесь почти полтора десятилетия. Попал сюда после первого Погрома, существенно сократившего численность человечества, и до второго, который не планировался.
Кирби таращился на него, открыв рот, впервые в жизни не желая понимать, что ему говорят, но, увы, прекрасно понимая, о чем речь.
Уинни
Айрис, шаркая ногами, направилась к матери. Какое-то время он стоял один, прежде чем начал пятиться к своей маме, держа карабин с примкнутым к нему штыком перед собой.
Существо приблизилось на несколько шагов, но снова остановилось. Переводило взгляд с одного на другого, вероятно, решая, в каком порядке их всех убить.
— Что это за тварь? — спросила миссис Сайкс.
Уинни ответить не мог, но, как выяснилось, монстр соблаговолил представиться, произнес одно-единственное слово:
— Опустошение.
Бейли Хокс
Падмини и Сайлес входили на кухню, когда Кирби говорил:
— Но, Джейсон, после стольких лет ты выглядишь… так молодо.
— Я больше не пользуюсь этим именем. Я — Свидетель. Я молод, потому что оказался среди первых добровольцев, которым ввели весь спектр биомэмсов. Собственно, я был вашим первенцем.
Кирби провел рукой по лицу молодого человека и восхищенно выдохнул:
— Значит, сработало. Бессмертие достижимо.
— Сработало, — подтвердил Свидетель.
Повернув руки ладонями вверх, Кирби несколько мгновений смотрел на них, словно они крайне его изумляли, словно не принадлежали ему и сделали то, чего он не мог себе и представить. Потом вновь вскинул глаза на Свидетеля.
— Но эта Гея, этот всепланетный разум, как же она…
— Он предпочитает называть себя Одно. В этом мире полов больше нет. Погром начался с намерения уменьшить численность человечества до разумных пределов… чтобы за ним последовала Зачистка, по ходу которой мы избавились бы от инфраструктуры, не требовавшейся поредевшему населению.
48
Пепельная среда / Ash Wednesday — в католической, англиканской и некоторых лютеранских церквях — день начала Великого поста. Отмечается за 45 календарных дней (1,5 месяца) до праздника Пасхи. В православии соответствует Чистому понедельнику. На католических мессах этого дня проводится специальный обряд посыпания голов верующих освященным пеплом (иногда вместо посыпания пеплом головы наносится на лоб пеплом знак креста).