Пограничник

Мальчик, оскалив зубы, принял позу каратеки, глаза его сверкали решимостью уничтожить соперника. На мгновение Ивану мучительно захотелось придушить щенка, но он сдержался. И так слишком много смертей. Слишком много.

Он отставил «Сайгу», показал мальчишке, что в руках у него больше нечего нет, и как можно спокойнее произнес:

— Конечно, ты будешь самым первым, Питер, успокойся. Что с тобой? Я не претендую на роль первейшего или как его там. Будь им. Чего ты злишься? Я тебя спрашивал, но спрошу еще раз: ты хочешь есть? Куда ты идешь?

Вместо ответа мальчишка метнулся к оружию, но Иван, будучи начеку, перехватил пронырливого каратеку, скрутив его так, что мальчишка не мог пошевелиться.

— Ясно, другом ты меня не считаешь. Может, ты и прав. Давай разойдемся по-мирному. Ты пойдешь вон в ту сторону. Ты же туда шел, верно? А я пойду в другую сторону, потому что мне надо совсем в другое место. Хорошо?

Мальчишка отчаянно брыкался, извиваясь как уж на сковородке:

— Ты не смеешь! — вопил он. — У меня есть права! У всех детей есть права! Не смей их нарушать! Тебя покарает Мантрейя! Я буду жаловаться в БНБ!

Но Иван держал его крепко. Мальчик, изловчившись, попытался укусить Ивана, но тот, решив, что хватит с него за последнее время укусов, грубо зажал ему рот ладонью. Еще минут пять подрыгавшись, мальчик выбился из сил и затих. Иван, памятуя об эксцессах, продолжал крепко держать его обеими руками.

Наконец, после непродолжительных размышлений, паршивец милостиво кивнул головой.

— Я согласен! — заявил он.

Иван отнес его подальше от оружия и отпустил, подтолкнув в спину. Мальчик направлялся на запад, туда, откуда Иван только что пришел.

— Ну ладно, иди, ты сам выбрал этот путь… Иди! — сказал он, вернулся к «Сайге», поднял ее с асфальта и тут же ощутил удар между лопаток. Потом что-то брякнулось неподалеку на асфальт, и тут Иван сообразил, что маленький разбойник швыряется в него чем попало. Рядом просвистел и рассыпался от удара на кусочки пластиковый лаймер, видимо, обормот вытащил его из чьей-то машины. Иван скорчил страшную рожу и развернулся, давая понять, что сейчас поганца попросту выдерут, но мальчик внезапно утратил к нему интерес и пошел на запад — такой же прямой, такой же одинокий и безразличный ко всему на свете, кроме самого себя, как черное небо у него над головой. Иван смотрел ему вслед. Мальчишка спокойно прошел мимо собак — они не обратили на него никакого внимания, словно он был одним из сотен неживых вещей, в беспорядке загромождающих эту дорогу. При виде этой хрупкой, лишенной страха фигурки, удаляющейся от него в сторону вечного мрака, у Ивана озноб прошел по спине. Он вздохнул и поспешил вперед — к башням Тринити.

Если этот мир ждало такоебудущее, то, что ж, возможно, Господь и прав, что решил положить истории конец… Если мальчик был обычным человеком, он не уцелеет, а если человеком это маленькое существо уже не было, то, быть может, ему и в самом деле лучше среди мутантов и одичавших псов?

Через несколько километров за крышами высоток показались башни Тринити — три громадных небоскреба, которые раньше, может, и «скребли» небо, но теперь упирались в то, что от неба осталось. Они были сконструированы по новейшим технологиям и могли выдержать даже ядерный удар. Только стекло, бетон и пластик — ничего натурального. В бункерах Тринити могли укрыться почти все, кто в нем работал на протяжении двадцати лет. «Вот это, я вам скажу, бункер!» — глядя на башни, восхищался Иван, даже не понимая всей парадоксальности ситуации: в павших на землю вечных сумерках он не должен был видеть так далеко, но вот — надо же! — видел и радовался тому, что его цель материализовалась.

А через триста метров дорогу Ивану перегородил провал — один из пролетов эстакады не выдержал толчков, сотрясших землю в момент «Ч», и обрушился. Иван подошел к краю, заглянул вниз. Вроде невысоко, всего метров шесть. Под ним текла река. Из воды выступали искореженные грузовики, клинкарт, несколько легковых машин… Горбом вздыбилось над водой лопнувшее полотно эстакады, и осколки треснувшегося асфальта засохшей лавой спускались к реке.

Речка оказалась неширокой, но с крутыми берегами. Вода цветом и консистенцией напоминала маслянистые чернила. На другой стороне двадцатиметрового провала, зацепившись задними колесами за край, висел белый автомобиль. Указателя с названием речки не обнаружилось.

Пришлось Ивану вернуться назад и спуститься по лестнице, предназначенной для рабочих. Обвал произошел в довольно пустынной местности. Еще будучи наверху, Иван заметил, что ни южнее, ни севернее провала мостов и эстакад нет, как не было поблизости и дорог-дублеров. До ближайшей промзоны — около километра. А значит, преодолевать речку придется вброд, прыгая, как сайгак, по обломкам.

Иван произвел небольшую рекогносцировку на предмет обнаружения поблизости каких-нибудь животных. Но вокруг никого не было. Даже надоевшая кумора вместе со всеми своими курумканами и та куда-то делась. В общем, сколько ни тяни, а перебираться пора.

Иван с трудом спустился по крутому берегу и посмотрел на реку. Непроницаемо черная вода не двигалась. Иван не видел дна, но почему-то ему казалось, что оно сразу же резко понижается. Полоса ила отделяла его от «чистой» воды. Секунду поколебавшись, Иван оттолкнулся от берега и прыгнул на капот серебристого «Линкольна», который лежал у самого берега, слегка завалившись на бок. Другим боком автомобиль упирался в серый перевернутый клинкарт, на вид прочно осевший на самое дно. Над водой выступали смятые в гармошку двери и ряд разбитых вдребезги окон. Фары клинкарата до сих пор слабо светили в мутную свинцово-серую воду. Иван удивился, что аккумулятор до сих пор не разрядился. В салоне плавали вырванные от удара пластиковые сиденья.

Под весом Ивана «Линкольн» вздрогнул и стал погружаться в воду, скользя колесами по дну. Но Иван уже перемахнул на клинкарт, пробежал по его боку, перепрыгнул на бетонную опору рухнувшего моста, едва удержался на наклонной поверхности, успев ухватится за кусок арматуры. Прошел вверх, перешагнул через разлом, сквозь который тускло блеснула вода, спустился вниз и перевел дух, оценивая обстановку. От края упавшей эстакады до берега оставалось метров семь, не больше. Промерить глубину было нечем, и оставалось надеяться, что здесь окажется мелко. «Главное, под тяжестью всей амуниции не пойти ко дну», — прикинул Иван. Держась рукой за арматуру, Иван соскользнул в воду, нащупал ногами дно. Да, было относительно неглубоко и был шанс перебраться вброд. Оружие Иван держал над головой. Дно заилилось, но возле противоположного берега виднелась отмель, и, ступив на нее, он облегченно выдохнул. Выходя из воды, Иван поскользнулся и едва не плюхнулся в воду навзничь, но удержался. Он перевел дыхание, чувствуя, как ледяная вода стекает по телу, усмехнулся над своей неловкостью и преодолел два последних метра, отделяющих его от суши.

Ботинки с чавканьем погружались в ил, и, казалось, самое опасное было позади, но в этот момент раздался тихий всплеск, и кто-то сдернул Ивана обратно в черную воду, крепко схватив за рюкзак и, одновременно, за щиколотку. От неожиданности Иван даже не успел набрать воздуха в легкие и очутился в воде. Кто-то с силой тянул его обратно в глубину. Перед глазами Ивана замелькали пузыри. Он понял, что медлить нельзя ни секунды. Отбросив в сторону бесполезный дробовик, с трудом сдерживая остатки воздуха в легких, он скинул ремень штурмовой винтовки, освободился от рюкзака, не прекращая попыток освободить ногу. Разглядеть что-либо в мутной воде было невозможно, но Иван все-таки различил позади себя черную тень. Воздуха не хватало. Освободившись от тяжелого рюкзака, в который вцепилась тварь, Иван развернулся к врагу. Мелькнуло серо-зеленое вытянутое лицо, и если бы Иван за последние дни не привык к тому, что мир больше не принадлежит людям, то, наверное, одного вида этой образины с серыми провалами вместо глаз хватило бы, чтобы он пошел ко дну. Но внутренне он был готов к чему-то подобному, и, вытащив нож, Иван несколько раз ударил тварь ножом. Нож погружался словно в вязкий ил. Но в ответ тварь ловко схватила его за запястье и стиснула руку с такой силой, что он выронил оружие. Тварь заглянула в лицо Ивану, и из пустых глазниц на Ивана вдруг выпучились большие рыбьи глаза на стебельках. Рот нежити ощерился мелкими зубами. В голове Ивана мелькнула мысль, что жить ему осталось немного. Из последних сил он отпрянул назад, вдруг с облегчением ощутив, что ноги его наконец-то свободны. Левой рукой Иван нащупал рукоять копья, которое дал ему отец Евлампий, вытащил его, поняв, что воздуха в легких больше нет. В ушах зашумело. Затуманенным сознанием Иван видел, как закручивается в водоворот мутная вода, как жутко ухмыляется серо-зеленая тварь и медленно вихрем вздымается со дна песок с илом.