Сплетенные судьбами

— Я тоже скучала по тебе, — говорю я ему и удивляюсь, сколько боли внутри меня накопилось, когда я потеряла и Ксандера тоже.

Чиновник, стоящий позади Ксандера, улыбается. Но для нас, встретившихся наконец-то, это не имеет никакого значения. Он осторожно отступает, давая нам больше места, и что-то вводит в своем датаподе. Наверное, что-нибудь вроде: Оба субъекта при встрече друг с другом отреагировали подобающе.

— Как? — спрашиваю Ксандера. — Как ты здесь очутился?

Хотя видеть его так приятно. Кажется, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Может, это очередной тест от моей чиновницы?

— Прошло уже пять месяцев с момента нашего Обручения, — говорит он. — Все Обрученные в нашем месяце уже встретились лицом-к-лицу. Департамент пока что еще не отменил этутрадицию. — Он смеется, глядя на меня сверху вниз, но я замечаю печаль в его глазах. — Я обратил их внимание на то, что мы больше не живем рядом друг с другом, поэтому тоже имеем право на свидание. И вполне естественно встретиться там, где живет девушка.

Он не сказал дома у девушки. Он понимает. И он прав. Я здесь живу. Но этот лагерь — не мой дом. Я могла бы назвать домом провинцию Ориа, потому что там живет Ксандер, и Эм, потому что я родом оттуда. Так же я могла бы назвать домом и новое место в Кейе, так как там живет моя семья.

И о том месте, где живет Кай, я думаю, как о доме, хотя даже не знаю, как оно называется и где конкретно находится.

Ксандер дотрагивается до моей руки. — Нам позволено пойти на прогулку, — говорит он. — Если хочешь.

— Ну, конечно, — у меня вырывается смешок, который никак невозможно удержать. Несколько минут назад я стояла, очищая руки, и чувствовала себя одинокой, а теперь Ксандер здесь. Это, как, если бы я проходила под освещенными окнами дома в Городке, притворяясь, будто меня не волнует ни тепло, ни комфорт, а потом вдруг я оказываюсь в той уютной комнате, даже не поднимая руки, чтобы открыть дверь.

Чиновник делает движение в сторону выхода, а я осознаю, что он не тот, кто сопровождал нас на свидание в обеденный зал в Городке. То свидание было разрешено специально для нас с Ксандером, взамен общения через порт, так как мы уже были знакомы до того. Чиновник, сопровождавший нас тогда, был молод. Этот тоже не старик, но выглядит приветливее. Он замечает мой взгляд и склоняет голову, жест формальный и вежливый, но какой-то сердечный. — Теперь у нас нет специальных чиновников, назначенных для каждой пары, — объясняет он мне. — Это гораздо более рационально.

— Уже поздно для ужина, — говорит Ксандер. — Но мы можем сходить в город. Куда бы ты хотела пойти?

— Я даже не знаю где тут и что, — отвечаю я. У меня остались расплывчатые воспоминания о том, как я приехала в этот город на поезде дальнего следования и прошла вниз по улице до транспорта, который отвез нас в лагерь. О почти голых деревьях, зажигавших небо редкими красно-золотистыми листьями. Но был ли это тот город или еще какой-то возле другого лагеря? Кажется, это было ранней осенью, раз листья были такими яркими.

— Здесь меньше развлечений, — говорит Ксандер. — Но у них есть то же, что и в Городке: мюзик-холл, игровой центр, и пара кинотеатров.

Кинотеатр. Я так давно там не была. Мгновение я думаю, что я выберу именно это, даже открываю рот, чтобы сказать. Я представляю, как свет гаснет в зале, и мое сердце начинает учащенно биться в ожидании кадров на экране и музыки, заглушающей говорящих. А потом вспоминаю взрывы и слезы в глазах Кая, когда загорается свет, и другие эпизоды, хранящиеся в памяти. — У них есть музей?

Что-то пляшет в глазах Ксандера, я не могу увидеть что именно. Изумление? Удивление? Я наклоняюсь ближе к нему, чтобы понять — обычно Ксандер не является загадкой для меня. Он открытый, честный, как книга, которую я читаю снова и снова и люблю каждый раз. Но сейчас я не могу сказать, о чем он думает. — Да, отвечает он.

— Я бы хотела пойти туда, — говорю. — Если ты не возражаешь.

Ксандер согласно кивает.

Прогулка до города занимает совсем немного времени, в воздухе густо пахнет фермами — запахи холода и горящего дерева, и бродящих яблок для сидра. Я чувствую прилив любви к этому месту, которая, знаю, приходит вместе с этим мальчиком, идущим рядом.

Ксандер своим присутствием всегда делает каждое место, каждого человека лучше. В вечернем воздухе витает сладостно-горький запах того, что может произойти, и у меня перехватывает дыхание, когда Ксандер поворачивается и смотрит на меня под мягким светом уличного фонаря. Его глаза, по-прежнему, говорят о том, что могло бы случиться.

В музее оказывается только один этаж, и у меня сжимается сердце. Он такой маленький. Что, если порядки здесь другие, чем в Ории?

— Через полчаса мы закрываемся, — говорит служащий за стойкой. Его униформа выглядит такой же изношенной и помятой, как и он сам, как будто сейчас разойдется по швам. Рука мужчины скользит по столу, и он протягивает нам датапод.

— Впишите ваши имена, — просит он, и чиновник начинает первым. При ближайшем рассмотрении его глаза выглядят такими же усталыми, как и у пожилого мужчины за стойкой.

— Спасибо, — говорю я, после того, как вписала свое имя, и отодвигаю датапод обратно к мужчине.

— Нам особо нечего показывать, — обращается он к нам.

— Неважно, — отвечаю я ему.

Я спрашиваю себя, думает ли наш чиновник, что мы сделали странный выбор, придя сюда; но, к моему удивлению, как только мы попадаем в главный зал, он почти сразу отходит в сторону. Как будто хочетдать нам свободу, чтобы пообщаться наедине. Он направляется к застекленной витрине и наклоняется над ней, его поза со сцепленными за спиной руками выглядит элегантно и столь же небрежно. Добрый чиновник. Конечно, такие существуют. Дедушка был одним из них.

На меня накатывает облегчение, когда я почти сразу нахожу то, что искала — лежащую под стеклом карту Общества. Она находится посреди комнаты.

— Сюда, — окликаю я Ксандера. — Давай посмотрим на нее?

Ксандер кивает. Пока я читаю названия рек, городов и провинций, он постоянно двигается возле меня и проводит рукой по волосам. Ксандер — это всегда череда уверенных движений, мелкие волны жестов, этим он отличается от Кая, который ведет себя спокойно в таких местах. Вот что делает его таким эффектным в играх — изгиб бровей, улыбка, руки, непрерывно передвигающие карточки.

— Эта демонстрация в последнее время не обновлялась, — испугав меня, раздается голос за спиной. Мужчина за стойкой. Я оглядываю зал в поисках других сотрудников. Он замечает мои движения и мрачно смеется.

— Остальные сотрудники в задних помещениях, готовятся к закрытию на ночь. Если вы хотите узнать что-либо, то можете задать вопрос только мне.

Я внимательно смотрю на нашего чиновника. Он все еще стоит у той витрины возле входа и выглядит полностью поглощенным тем, что там выставлено. Я гляжу на Ксандера и пытаюсь послать ему безмолвное сообщение. Прошу.

Мгновение я думаю, что он не понимает или не хочет. Я чувствую, как его пальцы касаются моих, вижу его застывший взгляд и слегка сжатые челюсти. Но потом его напряжение немного уходит, и юноша кивает. — Поторопись, — говорит он, давая разрешение, и уходит к чиновнику в другую часть зала.

Я должна попытаться, хоть и не думаю, что у этого уставшего человека найдутся для меня ответы, надежда кажется призрачной. — Я бы хотела узнать больше о прославленной Истории провинции Тана.

Пауза. Стук сердца.

Служащий вздыхает и начинает рассказывать. — Провинция Тана имеет прекрасное расположение и известна своими фермами, — говорит он ровным голосом.

Он не знает. Мое сердце обрывается. Там, в Ории, Кай говорил мне, что стихи дедушки могут быть ценными, а вопрос об истории провинции даст понять архивистам, что ты желаешь торговаться. Я надеялась, что здесь будет точно так же. Это было глупо с моей стороны. Возможно, в Тане вообще нет никаких архивистов, а если и есть, должно быть, они занимаются более интересными делами и не дожидаются закрытия в этом маленьком скучном музее.