Сплетенные судьбами

— И кто стал причиной этого?

Я не хочу отвечать на этот вопрос, но чувствую, что мы подошли к опасному краю. Как будто она держится за стену ущелья. И если я сделаю неверное движение, она посмотрит через плечо, отцепится и упадет вниз. Мне придется открыть ей часть моей истории.

— Мой отец, — отвечаю я. — Мы были Гражданами Общества и жили в одной из Приграничных провинций. Затем Общество обвинило его в связях с повстанцами и выслало нас всех в Отдаленные провинции.

— Он былповстанцем? — спрашивает она.

— Да, — подтверждаю я. — И затем, когда мы уже собирались покинуть нашу деревню, он убедил односельчан последовать за ним. Почти все погибли.

— Тем не менее, ты все еще любишь его, — говорит она.

Теперь и я на краю вместе с ней. Ей все известно. И мне придется сказать правду, если я хочу удержать ее от падения.

Я делаю глубокий вдох. — Конечно, люблю.

Я сказал это.

Ее рука лежит на полу рядом с моей, на рассохшихся половицах. Дождь за окном рассыпается на золотые и серебряные нити в луче моего фонарика. Не думая о том, что делаю, я мягко касаюсь ее пальцев.

— Инди, — говорю я. — Я вовсе не Лоцман.

Она мотает головой. Не верит. — Просто прочти карту, — убеждает она меня. — И тогда все поймешь.

— Нет. Я не хочу знать все. Я хочу знать твоюисторию. — Я поступаю жестоко, потому что, если кто-то узнает твою историю, он узнает тебя самого. И потом может причинить тебе боль. Именно поэтому я держу некоторые факты своей истории при себе, даже от Кассии. — Если я пойду с тобой, мне придется узнать о тебе все. — Я лгу. Я не хочу идти с ней к повстанцам, невзирая ни на что. Понимает ли она это?

— Все началось с того, когда ты убежала, — я стараюсь подбодрить ее.

Она смотрит на меня, раздумывая. Внезапно — хотя она и кажется такой колючей — мне хочется дотянуться и обнять ее. Не так, как я обнимаю Кассию — а как кого-то, кто тоже понимает, что значит быть Отклоненным.

— Все началось с того, когда я убежала, — повторяет она.

Я наклоняюсь ближе, чтобы расслышать. Предаваясь воспоминаниям, она говорит гораздо тише, чем обычно. — Я хотела сбежать из трудового лагеря. Когда они затащили меня обратно на воздушный корабль, я думала, что потеряла последний шанс вырваться. Я знала, что в Отдаленных провинциях мы обречены на погибель. А потом увидела на корабле Кассию. Ее не должно было быть ни там, ни в лагере. Я копалась в ее вещах и поняла, что она не была Отклоненной.

— Так для чего же она прокралась на борт корабля? Что надеялась найти?

Пока Инди рассказывает, она, не отрываясь, смотрит мне в глаза, и я вижу, что она не врет. Первый раз она совершенно открыта передо мной. Она выглядит красивой, когда не сдерживает себя.

— Позднее, в деревне, я слышала, как Кассия разговаривала с тем парнем о Лоцмане, и о тебе. Она хотела идти за тобой, и вот тогда я впервые подумала, что ты можешь быть Лоцманом. Я думала, Кассия зналаоб этом, но держала от меня в тайне.

Инди смеется. — А потом я осознала, что она не лгала мне. Она не говорила мне о том, что ты Лоцман, потому что сама не понимала этого.

— Она права, — повторяю я. — Я не Лоцман.

Инди пренебрежительно встряхивает головой. — Ладно. Тогда как насчет красных таблеток?

— О чем ты говоришь?

— Они ведь не действуют на тебя? — спрашивает она.

Я не отвечаю, но она и так знает.

— Так же, как не действуют на меня, — продолжает она. — И, держу пари, что Ксандер тоже невосприимчив к ним. — Она не дает мне времени согласиться или опровергнуть ее слова. — Я думаю, некоторые из нас — особенные. И Восстание каким-то образом избрало нас. Для чего бы нам еще быть иммунами? — Ее голос звенит от напряжения, и снова я понимаю, что она чувствует. Перейти из разряда отверженных к избранным — это то, чего желают все Отклоненные.

— Если мы такие, то почему повстанцы ничего не предприняли для нашего спасения, когда Общество выслало нас сюда? — напоминаю я ей.

Инди насмешливо смотрит на меня. — Почему они должны это делать? — говорит она. — Если мы сами не сможем найти путь к ним, тогда мы не имеем права быть частью Восстания, — она вздергивает подбородок. — Я не могу точно сказать, что написано на карте, но знаю, что в ней подсказка, как добраться до повстанцев. Она выглядит именно та, как говорила мне мама. Черное пятно — это океан. То место, где растянулись слова, — остров. Нам всего лишь нужно добраться туда. И карту нашла я. А не Кассия.

— Ты завидуешь ей, — говорю я. — Поэтому ты позволила ей принять синюю таблетку?

— Нет, — голос Инди звучит удивленно. — Я даже не заметила, когда она приняла ее, иначе бы остановила. Я не желала ей смерти.

— Но ты хочешь бросить ее здесь. И Элая.

— Это не то же самое, — отрицает Инди. — Общество найдет ее и вернет в то место, которому она принадлежит. С ней все будет в порядке. И с Элаем тоже. Он так юн, должно быть, произошла какая-то ошибка, почему он очутился здесь.

— А что, если нет? — спрашиваю я.

Она бросает на меня долгий проницательный взгляд. — Ты бросил людей и убежал. Не делай вид, будто ничего не понимаешь.

— Я не собираюсь бросать ее, — отвечаю я.

— Я и не думала такое, — говоря это, Инди не выглядит расстроенной. — Частично, именно поэтому я дала тебе ту записку с секретом Ксандера. Чтобы напомнить тебе, если все сложится так.

— Напомнить о чем?

Инди усмехается. — О том, что, так или иначе, ты все равно станешь частью Восстания. Не хочешь сбежать и пойти со мной. Отлично. Не зависимо от этого, ты все же будешь принадлежать Восстанию. — Она тянет руку к мини-порту, и я позволяю ей взять его. — Ты присоединишься, потому что тебе нужна Кассия, и потому что ей это нужно.

Я трясу головой. Нет.

— Разве ты не думаешь, что для тебя самого будет лучше быть в рядах повстанцев? — резко говорит Инди. — Или даже лидером? Иначе, зачем бы ей выбирать тебя, когда у нее был Ксандер?

Почему Кассия выбрала меня?

Возможные виды деятельности: рабочий по распределению питания, поселенец-приманка.

Возможность успешного будущего: не применимо для Отклоненного.

Возможная длительность жизни: 17 лет. Направлен умирать в Отдаленные провинции.

Кассия поспорила бы, что она видит меня совсем в другом свете, чем Общество. Она бы сказала, что их прогнозы ничего не значили.

Для нее не значат. За это я тоже люблю ее.

Но я совсем не уверен, что она выбрала быменя, если бы знала секрет Ксандера. Инди дала мне ту записку, потому что хотела поиграть на моих чувствах, на неуверенности насчет Ксандера и Кассии. Но этот клочок бумаги — и секрет — означает даже больше, чем думает Инди.

Должно быть, что-то отражается на моем лице — истинность всего сказанного Инди. Ее глаза широко распахнуты, и я почти могу прочитать ее упорядоченные мысли: мое нежелание присоединиться к Восстанию. Лицо Ксандера на микрокарте. Собственная навязчивая идея Инди о нем и о том, как найти повстанцев. Из этих кусочков, в кружащемся четком калейдоскопе яркого, своеобразного разума Инди, складывается картинка, показывающая, что она кругом права.

— Так вот, — уверенным голосом она подводит итог. — Ты не сможешь отпустить ее одну к повстанцам, иначе потеряешь ее, — Инди улыбается. — В этом и заключается секрет: Ксандер является частью Восстания.

Это случилось за неделю до банкета Обручения.

Меня остановили по дороге домой и сказали: — Неужели ты не устал от потерь, разве тебе не хочется побеждать, не хочется присоединиться к нам? С намиты мог бы победить. — Я ответил им отказом. Я сказал, что видел, как они проигрывают, и с ними скорее собьюсь с пути.

На следующий вечер меня отыскал Ксандер. Я был в палисаднике, сажал новые сорта роз на клумбе для Патрика и Аиды. Он стоял рядом со мной, улыбался и делал вид, будто мы разговариваем о чем-то обычном и будничном.