Страница 47 из 63
— Делай то, что диктует Общество, — сказал я ему, когда повзрослел и стал замечать, как много рискованных вещей он совершает. — Тогда мы не попадем в неприятности.
Но отец не мог бороться с самим собой. Он был умным и хитрым, в постоянном движении, но не проницательным, поэтому никогда не знал, где нужно остановиться. Я замечал это, даже когда был ребенком. Ему недостаточно было ходить в ущелья и торговаться — он уже вынес оттуда все, что было интересного. Недостаточно было обучать меня — он уже обучил всехдетей и их родителей. Ему недостаточно было просто знать о Восстании — ему хотелось встать во главе его.
Это по его вине мы погибли. Он действовал слишком рьяно и слишком многим рисковал. Люди не собирались бы все вместе на встречах так часто, если бы отец не настаивал на этом.
И после того памятного обстрела кто пришел на помощь выжившим?
Общество. Не повстанцы. Я видел, как они бросают тебя, когда ты им больше не нужен. И я боюсь Восстания. И даже более этого, я боюсь, кем бы я мог стать среди повстанцев.
Я подхожу к тому месту, где стояла Инди, когда что-то прятала в свою сумку. На столике передо мной лежит водонепроницаемая коробка, полная карт.
Я бросаю быстрый взгляд в сторону Инди. Она не спеша переходит с места на место. Ее пальцы листают страницы книг, а ее склоненная голова напоминает мне чашечку цветка юкки, пригнувшегося к земле.
— У нас осталось мало времени, — произношу я, поднимая коробку. — Я поищу карты для каждого из нас, на тот случай, если мы вдруг разделимся.
Кассия кивает. Она нашла еще что-то интересное. Я не могу разглядеть что это, но зато вижу радость на ее лице, и то, как напряжено ее тело от волнения. Сама мысль о Восстании оживляет ее. Это именно то, чего она жаждет. Возможно, это даже то, чего желал ее дедушка, — чтобы она разыскала повстанцев.
Я знаю, ты пришла в Каньон, чтобы найти меня, Кассия. Но оплот Восстания — это то место, куда, я не знаю, смогу ли пойти за тобой.
Глава 36
Кассия
Кай откладывает карту на стол и тянется за кусочком угольного карандаша. — Я нашел другой карандаш, которым сможем пользоваться, — говорит он мне, что-то помечая на странице. — Мне нужно будет починить его, а то он затупился немного.
Я беру другую книгу и рывками переворачиваю страницы, выискивая, что еще нам может помочь, но вместо этого в моей голове складывается концовка стихотворения. Оно оКае, но не предназначенодля его ушей, и я ловлю себя на мысли, что имитирую загадочный стиль автора:
Каждую смерть отмечала на карте
Каждую боль и удар
Мир мой был соткан страницами ночи
Снежные пятна расплавил пожар¹.
Я бросаю взгляд на Кая. Его руки так же проворно и аккуратно двигаются по карте, как и пишут слова, как, я уверена, будут прикасаться и ко мне.
Он не поднимает глаз, и я осознаю, что желаю его. И еще желаю знать, о чем он думает и что чувствует. Как ему удается сидеть так неподвижно, вести себя так тихо и замечать так много?
Как он может так притягивать меня и в то же время держать на расстоянии?
— Мне нужно выйти, — произношу я чуть позже, вздыхая от неудовлетворения. Мы толком ничего не нашли — лишь страницы и страницы истории, пропаганду на тему Восстания и Общества, и сведения о самих фермерах. Поначалу это завораживало, но теперь меня отвлекает река снаружи, поднимающаяся все выше и выше. Мой затылок ломит, сердце ноет, и я ощущаю легкую панику, зарождающуюся в груди. Неужели я теряю свою способность сортировать? Сначала приняла неверное решение насчет синих таблеток, а теперь это. — Гроза прошла?
— Я думаю, что да, — отвечает Кай. — Пойдем, глянем.
В пещере, полной запасов еды, Элай свернулся калачиком и уснул посреди сумок, набитых яблоками.
Мы с Каем выходим наружу. Дождь уже закончился, но в воздухе все еще пахнет озоном. — Мы можем выйти в путь, когда рассветет, — говорит Кай.
Я гляжу на него, на его темный профиль, слабо освещаемый фонариком. Общество никогда не узнает, как поместить все это на микрокарту. Принадлежит земле. Знает, как убегать.Они никогда не смогут изобразить то, чем он является.
— Мы все еще ничего не нашли, — я пытаюсь смеяться. — Если я когда-нибудь вернусь домой, Обществу придется изменить мою микрокарту. Пункт проявление исключительных перспектив в области сортировкиим придется удалить.
— То, что ты делаешь, — гораздо важнее, чем сортировка, — бесхитростно говорит Кай. — Нам нужно немного отдохнуть, если, конечно, получится.
Он не так сильно, как я, заинтересован в том, чтобы отыскать Восстание,осознаю я. Он старается помочь мне, но если бы меня здесь не было, он бы вовсе не заботился о том, чтобы присоединиться к ним.
Внезапно, я вспоминаю строчку из того стихотворения. Недосягаем ты — но я…
Я выбрасываю слова из головы. Я просто устала, чувствую слабость, вот и все. И, вспоминаю, все еще не услышала историю Кая до конца. У него есть причины чувствовать себя так, а не иначе, но все они не известны мне.
Я думаю о тех вещах, которые он умеет делать, — писать, рисовать, вырезать — и неожиданно, глядя на то, как он стоит в темноте на краю опустевшего поселения, чувствую печаль, накрывающую меня с головой. Для такого, как он, нет места в Обществе, думаю я, для такого человека, который умеет творить. Он умеет делать столько вещей, несравнимо ценных, вещей, которых больше никто не умеет, а Общество это совершенно не заботит.
Мне кажется, что, когда Кай смотрит на это заброшенное поселение, он видит место, которому мог бы принадлежать. Где он мог бы писать вместе с остальными, где прекрасные девушки, запечатленные на картинах, умели бы танцевать.
— Кай, — окликаю его. — Я хочу услышать остальную часть твоей истории.
— Всю до конца? — уточняет он серьезно.
— Все, что ты захочешь мне рассказать, — отвечаю я.
Кай глядит на меня. А я прижимаюсь губами к его руке и целую кончики пальцев, каждый сустав, каждую царапину на ладони. Он прикрывает глаза.
— Моя мама рисовала с помощью воды, — начинает он. — А отец умел играть с огнем.
¹пер. tigra_du
Глава 37
Кай
Пока идет дождь, я позволяю своему воображению нарисовать нашу историю — такую, которую я бы записал, если бы мог.
Они забыли о Восстании и остались вдвоем в этом местечке. Они гуляли средь заброшенных зданий. Весной сеяли семена, а осенью собирали урожай. Они опускали босые ноги в ручей, а души их были полны поэзии. Слова, которые они нашептывали друг другу, эхом отскакивали от пустых стен ущелья. Их губы и руки ласкали везде, где они желали, и столько, сколько им хотелось.
Но даже в моей версии происходящего я не мог изменить того, кем мы являемся и того факта, что в этом мире есть и другие люди, которых мы любим.
Этим людям не нужно было много времени, чтобы появиться перед их мысленными взорами. Брэм с печалью наблюдал за ними, не сводя глаз. Рядом возник Элай. Их родители прошли мимо, поворачивая головы и бросая взгляд в сторону детей, которых они любили.
И, конечно, там был Ксандер.
Вернувшись в пещеру, мы видим, что Элай уже проснулся и помогает Инди перебирать бумаги. — Мы же не можем искать вечно, — с тревогой в голосе произносит он. — Общество скоро обнаружит нас.
— Еще чуть-чуть, — отвечает Кассия. — Я уверена, здесь должно быть что-то.
Инди откладывает книгу в сторону и вешает на плечо свою сумку. — Я собираюсь спуститься вниз, — оповещает она. — Еще раз поищу в домах, посмотрю, может, мы что-то упустили. — Ее глаза встречаются с моими, когда она идет к выходу, и я знаю, что Кассия заметила это.