Сплетенные судьбами

— С чего ты взяла, что я скажу тебе что-то? — интересуется он.

— У тебя осталось не так много времени для разговоров, — отвечаю я, — ни у кого из нас.

Инди стоит рядом, ее взгляд прикован к горизонту. Она выискивает то, что может вдруг нагрянуть сюда. Остальные собираются около нас, прислушиваются.

В какой-то момент мне кажется, что парень начнет говорить, но он смеется и уходит.

Я не волнуюсь. Знаю, что он вернется — видела это в его глазах. И тогда я буду готова.

Проходят дни, длинные и короткие одновременно. Все ждут. Группа парней возвращается, но что-то удерживает их от нас на расстоянии. Возможно, угроза в виде старого командира, который находится возле нас с мини-портом в руке и готов в любой момент сообщить о неуместном поведении.

Они боятся, что чиновник вернется, если причинят нам вред?

Я вместе с девочками ем обед с привкусом фольги, когда замечаю идущего ко мне парня с обожженными руками. Я встаю и протягиваю ему остатки своей еды. Порции такие крохотные, что любой, кто пробыл здесь достаточно долго, должен просто умирать от голода.

— Глупо, — бормочет Инди, но встает вслед за мной. После взаимной помощи друг другу на корабле, мы, кажется, стали союзницами.

— Ты предлагаешь мне взятку? — спрашивает он со злобой в голосе, подходя ближе и замечая протянутую мной мясную запеканку.

— Конечно, — говорю я, — ты ведь единственный, кто был там. Единственный, кто знает.

— Я ведь могу просто забрать, — отвечает он, — могу забрать у тебя все, что захочу.

— Да, можешь, но это будет неумно.

— Почему? — спрашивает он.

— Потому что никто больше не будет слушать так, как я. Это не интересно никому, кроме меня. Я хочу знать, что ты видел.

Он медлит.

— Остальные не хотят об этом слушать, ведь так? — спрашиваю снова.

Он выпрямляется и проводит рукой по волосам — жест, оставшийся от прежних времен, думаю я, потому что сейчас у него короткая стрижка, как и у всех остальных парней. — Хорошо, — говорит он. — Но это было в другом лагере. Я находился там до того, как попал сюда. Возможно, это даже был другой человек. У Кая, которого знал я, были слова, как ты и говорила.

— Какие именно слова? — спрашиваю я.

Парень пожимает плечами. — Он посвящал их погибшим.

— Как они звучали?

— Я мало что помню, — говорит он. — Что-то о Лоцмане.

Я моргаю от удивления. Кай и стихотворение Теннисона тоже знает. Откуда? Я вспоминаю тот день в лесу, когда впервые открыла медальон. Кай говорил, что видел меня. Возможно, он заглянул через плечо и увидел стих, или я слишком громко шептала, когда повторяла его снова и снова. Я улыбаюсь. Выходит, мы разделили и второе стихотворение тоже.

Инди смотрит то на меня, то на парня. Ее глаза светятся любопытством.

— Что он имел в виду, говоря о Лоцмане? — спрашивает она.

Парень пожимает плечами. — Я не знаю. Просто он говорил это, когда люди умирали. Вот и все. — Затем он начинает смеяться без тени юмора в голосе. — Должно быть, он повторял эти слова часами в ту последнюю ночь.

— Что случилось той ночью?

— Обстрел, — говорит он, прекращая смеяться. — Худший из всех.

— Когда это было?

Он опускает взгляд на свои ботинки. — Две ночи назад, — говорит он так, как будто ему сложно в это поверить. — Но такое ощущение, что это случилось давным-давно.

— Ты видел его той ночью? — спрашиваю я со скачущим сердцем. Если этому парню можно верить, то Кай был жив и находился рядом всего две ночи назад. — Ты уверен? Ты видел его лицо?

— Не лицо, — говорит он, — его спину. Он и его друг Вик сбежали и оставили нас умирать. Они бросили нас, чтобы спастись самим. Только шестеро из нас выжили. Я не знаю, куда чиновники забрали тех пятерых ребят после того, как привезли меня сюда. Я единственный из нас в этом лагере.

Инди смотрит на меня, в ее глазах немой вопрос: Это он?Кай не похож на того, кто бросает людей в беде, и в то же время абсолютно в его стиленайти единственный возможный шанс в безнадежной ситуации и воспользоваться им. — Итак, он сбежал в ночь обстрела. И оставил вас…, - я не могу закончить предложение.

В воздухе повисает тишина.

— Я не осуждаю их, — горечь исчезает из его голоса. — Я бы сделал то же самое. Если бы слишком многие убежали, нас бы точно поймали. Они пытались помочь нам. Показали, как заряжать ружья, чтобы сделать хоть один выстрел, чтобы мы могли защищаться. Они знали, что нужно делать. Время было выбрано идеально. Столько людей погибло тогда, некоторые даже от наших собственных ружей. Общество не могло знать, кто превратился в пепел, а кто нет. Но я заметил. Я видел, как они убегали.

— Ты знаешь, где они сейчас? — спросила Инди.

— Где-то там. — Парень указывает на едва заметное образование из песчаника вдали. — Наша деревня стояла совсем рядом с теми скалами. И он называл это место Каньоном. Должно быть, он совсем безумец — там же смерть. Аномалии, скорпионы, наводнения. Кроме того… — он помолчал, глядя на небо. — Они взяли того парнишку с собой. Элая. Ему всего тринадцать, наверное, самый младший из нас, все никак не мог держать рот на замке. Чем он был полезен для них? Почему нельзя было взять одного из нас?

ЭтоКай. Надежда и разочарование накатили одновременно.

— Но, если ты видел, как они убегают, почему не последовал за ними? — спрашиваю я.

— Я видел, что случилось с одним из тех, кто попытался, — сказал он безо всякого выражения, — Он не успел, его расстреляли из воздушных кораблей. Только им троим удалось бежать. Он оглядывается на Каньон, вспоминая.

— Насколько далеко это место? — спрашиваю я.

— Не ближний свет, — говорит он, — двадцать пять — тридцать миль. Его брови приподнимаются. — Ты думаешь, что доберешься туда самостоятельно? Вчера был дождь. Их следы наверняка пропали.

— Я бы хотела, чтобы ты мне помог, — говорю я. — Покажи мне точное место, куда он ушел.

Мне не нравится, как он ухмыляется, но понимаю причину этого. — И что я получу взамен?

— Кое-что, что поможет тебе выжить в ущельях, — говорю я, — украденное из медицинского центра Общества. Я расскажу тебе больше, когда ты благополучно доведешь нас до Каньона.

Я бросаю быстрый взгляд на Инди. Мы не говорили с ней о том, пойдет она со мной или нет; но, кажется, сейчас мы в одной команде.

— Хорошо, — он выглядит заинтересованно. — Но я больше не хочу никаких остатков еды со вкусом фольги. Инди издает возглас удивления, но я знаю, почему он не отказался: он хочетуйти с нами. Он тоже хочет сбежать, но не может сделать этого в одиночку. Ни тогда в лагере Кая, ни сейчас. Он нуждается в нас так же сильно, как и мы в нем.

— Их не будет, — говорю я, — обещаю.

— Нам придется бежать всю ночь. Вы сможете?

— Да, — отвечаю я.

— Я тоже смогу, — говорит Инди, а я бросаю на нее взгляд. — Я иду, — повторяет она, и это не вопрос. Она делает то, чего жаждет. И это бег длиною в жизнь.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

— Я приду за вами, как только стемнеет и все уснут, — сообщает парень. — Подыщите себе место для отдыха. На краю деревни есть старый магазин, это будет лучшим вариантом. И ребята не обидят вас.

— Ладно, — говорю я, — но что, если будет обстрел?

— Если будет обстрел, то я найду вас после того, как он закончится. Если вы, конечно, еще будете живы. Вам дали фонарики?

— Да, — отвечаю я ему.

— Возьмите их. Луна будет светить, но она уже не полная.

Луна восходит, освещая черный горный хребет, и я понимаю, что он был там всегда, но не замечала, что своей массой он закрывает половину звезд. Они здесь, как в Тане — многочисленны и отчетливо видны на чистом ночном небе.

— Я скоро вернусь, — предупреждает Инди и ускользает прежде, чем я успеваю остановить ее.

— Будь осторожна, — шепчу я запоздало. Она уже ушла.

— Когда они обычно приходят? — спрашивает одна из девушек. Мы собрались возле окон, в которых больше нет стекол. Ветер задувает внутрь, образуя поток холодного воздуха между окнами.