Пешки - сборник рассказов

- Я знаю, что это так. Более того, папа, я знаю, что в глубине души ты винишь меня в смерти Анютки и мамы. Я знаю это и не хочу сейчас вынуждать тебя притворяться. Просто прости меня, если сможешь. Потому что сама я никогда не смогу простить себя. И давай не будем больше возвращаться к этому разговору.

- Вот и ты стала взрослой, Оленька.

Больше отец и дочь не произнесли ни слова до самого дома.

13.

Исмаил Садыхов сидел все в той же квартире, где почти полгода назад он первый раз увидел свою дочь. Для него она не была родным человеком, она была лишь потенциальным орудием борьбы. Он видел в ней одну из тех, кого вербовал в России для совершения террористических актов различного масштаба, лучшую из них. Как правило, вербуемые - это были молодые люди и девушки мусульманского вероисповедания или подходящей национальности, были и просто недовольные или желающие заработать, но таких Исмаил не любил. Все, что они совершали, было сделано из корысти, а корыстолюбие никогда не приносит плодов, тем более в борьбе с неверными. Здесь, в Москве, Садыхов занимался подготовкой живых орудий мщения. Эту систему он разработал и запустил довольно давно. Сначала его шестерки присматривали подходящих людей, вербовали их разными способами, - кого деньгами, кого убеждениями, кого страхом, затем проводили разного рода инструктаж. Существовала целая школа подготовки так называемых «внутренних террористов». Их обучали стрельбе, рукопашному бою, умению обращаться с оружием и взрывчаткой. Их обучали психологии, актерскому мастерству, умению уходить от слежки и гримироваться. Каждый «ученик» школы сдавал «выпускной экзамен». Думаю, не стоит уточнять, в чем он заключался. После этого каждому новоиспеченному террористу присваивался кодовый номер и кличка.

Исмаил Садыхов был истинным борцом за свободу и независимость своего народа, смелым и беспощадным, и сделать свою дочь совершенным орудием борьбы, было для него делом чести. Он знал, что рано или поздно он сломает ее. Она будет самой красивой, самой гордой и самой беспощадной. Она будет смертельно опасной, как змея. Он даже придумал ей будущее прозвище – «Кавказская гадюка».

14.

Сегодня Лали вновь отправилась на кладбище. Каждый день, приходя на могилу матери и сестры, она садилась на низкую, врытую в землю скамеечку, и молча сидела, глядя в никуда.

Она не услышала шагов за своей спиной, и только вздрогнула, когда чья-то рука тяжело легла к ней на плечо. Она обернулась и увидела красивого молодого мужчину восточной наружности, лет двадцати трех.

- Здравствуй, Лали. – Голос звучал ласково, и Лали вдруг показалось, что есть в этом голосе что-то необъяснимо знакомое, как будто бы она услышала звуки прошлого.

- Здравствуй. Ты, наверно, Аслан? Я ждала тебя. – Лали встала, резко повернулась лицом к Аслану и тряхнула головой. – Я готова. Пойдем, - теперь она уже знала, что будет делать.

Они шли молча. Лали ничего не хотелось говорить. Аслан же понимал, что сейчас словами можно все испортить. Они вышли с кладбища, сели в машину. На этот раз никто не одевал на нее темных очков. Аслан сам сел за руль. Лали даже не пыталась рассмотреть, куда ее везут. Она помнила о том, что у нее остался отец, и что она сделает все, чтобы с ним ничего не случилось. Она не сомневалась в том, что в случае ее неправильного поведения, отца постигнет участь сестры и мамы.

Аслан привел ее в обычную квартиру обычного дома на одной из улиц Москвы. Он просто открыл дверь ключом, и, не раздеваясь, прошел на кухню.

- Заходи.

Лали вошла. Обыкновенная кухня обычной московской квартиры. Кухонная мебель, плита, стол, маленький телевизор.

- Сядь, подожди. – Аслан указал рукой на стул. – Может быть, ты чего-нибудь хочешь?

- Нет, спасибо. – Лали села и попыталась расслабиться, но напряжение не отпускало.

Аслан достал мобильник и начал набирать номер. Когда его невидимый собеседник ответил, Аслан перешел на чеченский язык.

Лали, сначала не обратившая на это внимания, вдруг неожиданно заметила, что она понимает почти все из того, что говорит Аслан. Конечно, почему же раньше она не замечала этого? Она ведь с рождения учила чеченский и русский. Тогда у всех советских детей из союзных республик, было два родных языка.

Следующие пятнадцать минут тянулись для Лали, словно пятнадцать часов. Она понимала, что не сообщила папе, что задержится. Она должна была что-нибудь придумать. Он будет искать ее, и бог знает, что может предпринять. Только бы он не пошел опять к своему другу с Петровки. Один раз они уже пытались прибегнуть к его помощи, и вот теперь ее семьи больше нет.

Дверь открылась, и на пороге появился Леший. Он ничуть не изменился за полгода. Но даже если бы изменился, она узнала бы его среди толпы. Для нее это был человек, который убил ее семью. С того момента, как Лали поняла это, она поклялась, что любой ценой уничтожит его.

15.

- Где ты была, Лялечка? Я уже начал волноваться. – Бурлаков приподнялся на локте. Он лежал на диване и читал «Новый завет». В последнее время Лали все чаще начала замечать его увлечение религиозной литературой.

- Я была на кладбище, а потом ездила в медицинский институт на день открытых дверей. Надо же куда-то поступать, целый год уже потеряла. Хотя, конечно, мне в армию не идти. – Она произнесла это и осеклась. – Пап, я лягу спать, ладно? Очень хочется спать.

- Конечно, Солнышко. Спокойной ночи. Я сегодня в ночь дежурю. Скоро уйду. Спи, моя девочка.

Лали легла. Весь сегодняшний разговор с Лешим просто не помещался в голове. Было ощущение, что она сейчас просто лопнет, мысли лезли друг на друга, как в метро в час-пик, не давая понять, о чем же ты думаешь в данный момент. Все смешалось – слова, образы, цвета. Все превратилось в один безумный крутящийся калейдоскоп. «Вот так, наверно, и сходят с ума», - промелькнуло в голове.

Она закрыла глаза и сильно-сильно до боли в висках зажмурилась. Вновь всплыло лицо Лешего и его низкий грубо-бархатный голос бордового цвета: «Ты уже поняла, девочка, что шутить со мной не надо. Тебя просили придти на встречу одной, ты не послушалась, привела каких-то любителей в погонах. Они никогда не умели хорошо выполнять свою работу. Ты попыталась обмануть меня, и сама знаешь, что получилось из этого. А ведь мне очень жалко было светловолосую Анютку и еще четырнадцать человек, смерть которых, кстати, тоже на твоей совести. Я просто наглядно продемонстрировал тебе, неразумной, на что мы способны. Ты можешь ненавидеть меня, мне это безразлично, но я уже говорил, что ты рождена для определенной миссии и ты выполнишь ее или умрешь. Но еще раньше умрет Бурлаков, твой отец», - он как-то странно поморщился при этих словах, - «Я не шучу. Ты будешь учиться, учиться быть лучшей, а потом ты станешь прекрасной и смертоносной Лали, «Кавказской гадюкой». Я знаю, что Бурлаков рассказал тебе правду, но также знаю, что не всю. Когда-нибудь я расскажу тебе о твоей настоящей семье, о матери, о сестре, неужели ты не хочешь отомстить за них русским, которые их убили?»

Да, конечно она хочет отомстить, за смерть матери и сестренки, но не за тех, которых она не помнит, а за ее любимых и родных Анютку и маму Тамару, РОДНЫХ не смотря ни на что. Но разве он понимает это своими тупыми мозгами, этот ополоумевший от ненависти старик. Что он может рассказать ей о ее семье? Откуда он знает о них? У нее были мама, папа, брат, сестра, но это было в прошлой жизни, о которой она ничего не помнит. А в этой жизни он лишил ее всего. Что ж, если он так хочет, она будет «Кавказской гадюкой», но первым эта гадюка ужалит своего хозяина. И будь что будет.

* * *

- Ну что ж, Аслан. Все гораздо лучше, чем я думал. Девочка напугана, она согласилась на все. Она безумно боится за своего Бурлакова. Но она не знает, что я все равно не оставлю его в покое. Он украл у меня дочь. Он забрал мое и я не прощу ему этого. Пусть пока живет, для нас сейчас его жизнь – это гарантия, но потом, когда Лали почувствует вкус власти, вкус настоящей борьбы с нашими врагами, он уже станет не нужен, и тогда я отомщу ему. Я сделаю это сам!