Страница 38 из 66
9.
Спустя два месяца.
- Здравствуй, Лали, - голос в телефонной трубке был молодым, но почему-то напоминал кого-то.
- Здравствуйте, - Лали внутренне напряглась.
- Ты, наверно, не помнишь меня, но я знаю тебя намного лучше, чем ты думаешь. Меня зовут Аслан.
- Мне это ни о чем не говорит, - Лали начала нервничать. Больше всего хотелось бросить трубку и спрятаться, но телефон на прослушке. Она очень хорошо помнила инструкции папиного давнего знакомого, высокого человека в китайском пуховике, когда-то давно работающего на Петровке. Его привел два месяца назад папа. Высокий, так для себя окрестила его Лали, долго колдовал над телефонным аппаратом, а потом, уходя, сказал: « Если позвонит кто-то, кого ты не знаешь, и будет что-нибудь говорить или спрашивать о чем-то, неважно о чем, ты должна отвечать и тянуть время. Чем дольше ты продержишь его на телефоне, тем лучше для тебя же. Я поговорю с ребятами-операми. Они постараются помочь». Лали очень четко помнила об этом.
– Кто ты, Аслан? Расскажи мне о себе. – Лали попыталась смягчиться и начать тянуть время.
- Мы скоро познакомимся, Лали. Я думаю, мы понравимся друг другу. Надеюсь, ты не забыла недавнюю встречу? – голос стал более твердым, в нем появились пугающие нотки.
- Нет, не забыла. Я не понимаю, чего вы хотите от меня. У меня нет никаких ценностей, нет денег, я не богатая наследница, не храню страшных тайн и вековых секретов. Чего вы хотите от меня? – Лали пыталась играть испуганную дурочку, но не впадать в истерику. Мужчины не любят истерик, он просто положит трубку, и все ниточки оборвутся.
Аслан выдержал паузу, а затем продолжил.
- Завтра тебя будут ждать в том же месте, где в прошлый раз. Ты должна быть там ровно в 14.00. Надеюсь, тебе не нужно говорить, что опаздывать не стоит, и что ты никому не должна говорить об этой встрече. Придти ты должна одна. Ты все поняла, девочка?
- Да, - прошептала Лали, - Я все поняла.
- Не скучай, и ничего не бойся, сестренка. – Аслан повесил трубку.
10.
Она проснулась в шесть. Сон не шел. Было страшно и пусто. «Ничего не бойся, сестренка. Ничего не бойся, сестренка. Ничего не бойся, сестренка», - эти слова как будто бы пульсировали в голове, причиняя боль.
«Какая еще сестренка? Да я лучше умру, чем у меня будет такой брат. Не бойся, Лали, не бойся. Папа не оставит тебя. Он поможет тебе. Все будет хорошо. Просто надо быть немножко смелее. Телефон на прослушке. Конечно же, весь их разговор записали на пленку, а может быть, этих бандитов уже схватили?» - Она знала такие слова «по горячим следам», кроме того, Лали – умная девочка, она передала высокому дяденьке листочек с номером машины, на которой ее возили в прошлый раз. Правда, проверка этой машины ничего не дала. Такой номер в списках ГИБДД не значился.
Лали встала, поставила чайник, включила телевизор, потом вернулась в постель, легла, накрылась с головой. « А вдруг это последний день моей жизни?»
Но это был последний день НЕ ЕЕ жизни…
11.
Ровно в 14.00 Лали подошла к выходу станции метро «Новогиреево». Ей было страшно. Она понимала, что ее прикрывают, что с ней ничего не случится, но ей было безумно страшно. Лали стояла на тротуаре, мимо текли люди. Они бессмысленно перемещались во всех направлениях, их лица не выражали ничего, кроме полного брезгливого безразличия к происходящему. Они торопливо двигались в свои кирпично-бетонные норы, к родному дивану и любимому телевизору, и никто из них не задумывался о том, что каждый их шаг может стать последним.
Лали начала замерзать. Никто не подошел к ней, никто за ней не приехал. Она стояла уже почти час на ветру и ждала свою судьбу. Когда часы показали половину четвертого, она спустилась в переход метро. Зубы стучали. Лали подошла к киоску, купила пачку «Парламента» и закурила. Дрожь было не унять. Она не понимала, что происходит. Быть может, это все чья-то шутка или это вообще ей приснилось? Столько лет она жила спокойной, счастливой жизнью, не делала ничего плохого, и вдруг, как будто бы мир рухнул вокруг нее, но почему это произошло, не знал никто. Она вошла в метро, и поехала сначала до вокзала, потом на электричке до дома.
Когда Лали вошла во двор, она услышала какое- то странное, ни на что не похожее поскуливание. Так скулили голодные животные в зоопарке или сумасшедшие в припадке, пытаясь высвободиться из смирительной рубашки. Сердце забилось сильнее.
Дверь открылась. На пороге появился Бурлаков. Он был очень бледен.
- Лали, ты знаешь, что случилось?
- Нет, пап, не знаю, - Лали напряглась, как будто перед прыжком. – А что случилось?
- Сегодня в Москве взорвали бомбу в магазине женского белья. Наша Анютка как раз в этот момент была внутри. Она была с подругой. Подруга вышла из магазина на несколько минут раньше, а потом прогремел взрыв. Час назад она опознала Анютку. Нам недавно позвонили. Надо ехать на опознание.
«…Никто ничего не должен знать о нашей встрече, иначе будет очень больно твоей светловолосой сестричке Анютке», - эта фраза как будто бы обухом ударила по голове, ярко-красная вспышка мелькнула перед глазами, а затем она увидела Анюткино лицо – такое родное и милое. Она смотрела на Лали и говорила: «Помоги мне, сестренка, помоги мне!» Лали упала в обморок.
12.
Два месяца спустя.
Сегодня Лали выписали из больницы.
Через три дня после похорон Анютки, от сердечного приступа умерла мама, Тамара Вахтанговна Бурлакова, сорокавосьмилетняя женщина, так и не узнавшая о том, что одна ее дочь невольно стала причиной гибели другой. Бурлаков, врач с восемнадцатилетним стажем, не смог спасти ее. Он просто не успел довезти жену до больницы. Когда Лали узнала об этом, она впала в кому и пролежала так десять дней. Все это время Бурлаков находился рядом. Сегодня ее выписали.
* * *
- Лали, ты понимаешь, что мы должны уехать отсюда? У нас нет иного выхода. – Бурлаков вез Лали из больницы на машине. В последнее время он хоть как-то пытался мобилизоваться, работал по несколько суток, постоянно ездил за рулем, только чтобы не быть наедине со своими мыслями, только чтобы мозги были постоянно заняты. Теперь он приходил в свой, еще недавно любимый, а теперь пустой и ненавистный дом, только для того, чтобы упасть на кровать и тут же заснуть. Жизнь потеряла смысл. Осталась только Лали. Но Бурлаков прекрасно осознавал, что именно в ней причина всех несчастий его семьи, которой у него больше нет. Он все понимал, но боялся даже думать об этом.
- Зачем, папа? Зачем нам уезжать? Ты же сам прекрасно понимаешь, что нас найдут везде. Точнее, меня. Им нужна я. Мы ведь так и не знаем, чего они хотят от меня, но я чувствую, что меня не оставят в покое. Я уеду отсюда, чтобы не подвергать тебя опасности, я пока не знаю, куда, но уеду.
- Лали, неужели ты не понимаешь, что в моей жизни осталась только ты. Если ты уедешь, моя жизнь остановится. Ты боишься подвергать меня опасности? В чем она состоит? В смерти? Если ты уедешь, моя жизнь и смерть уже ничем не будут отличаться. Ты – это все, что осталось у меня. Мы должны быть вместе, если конечно, ты простила меня за мой обман, который длился восемь лет.
- Для меня ты всегда был, есть и будешь папой, также, как Анютка и мама для меня всегда останутся семьей. Хотя, я осознаю, что их смерть на моей совести.
- Не говори так, Лали, - Бурлаков поморщился. Лали начинала разговор, которого сейчас он очень боялся. Он еще не смог справиться с этим чувством ЕЕ вины за все, что произошло. Он просто не успел убедить себя в том, что Лали ни в чем не виновата.