Страница 131 из 154
— Да, — энергично закивал автор. — Да, верно.
Глядя сверху на дурацки кивавшее лицо, Ланарк внезапно вообразил, что оно принадлежит жуткой кукле чревовещателя. Он поднял сжатый кулак, но ударить не решился. Обернулся и обрушил удар на картину на мольберте — то и другое с грохотом упало. Сбил на пол другую картину, у двери, рванулся к высокому книжному шкафу в углу и резко его качнул. С верхних полок водопадом устремились книги, от их падения вся комната затряслась. Вдоль стен тянулись длинные низкие полки с книгами, папками, бутылками и тюбиками с краской. Взмахом руки Ланарк смел все это на пол, потом обернулся, тяжело дыша, и уставился на кровать. Вид у автора был расстроенный, но картины и мольберты вернулись на свои места, а когда Ланарк обвел взглядом комнату, оказалось, что книги, папки, бутылки и краски преспокойно стоят там же, где были прежде.
— Фокусник! — выкрикнул Ланарк с отвращением. — Проклятый фокусник!
— Да, — смиренно согласился фокусник. — Прошу прощения. Сядь и позволь мне объяснить, почему история должна развиваться именно так. Пока я говорю, можешь поесть — уверен, ты проголодался, — а потом скажешь, что, по-твоему, нужно подкорректировать. Сядь, пожалуйста.
Стульчик у кровати был маленький, но мягкий и удобный. Рядом появился столик с закрытыми блюдами на подносе. Ланарк чувствовал скорее усталость, чем голод, но, посидев немного, из любопытства снял крышку. Под ней оказалась миска с темно-красным супом из бычьих хвостов, так что Ланарк взял ложку и принялся за еду.
— Для начала, — сказал фокусник, — я объясню физику мира, в котором ты живешь. Все, что ты пережил и переживаешь, с первого взгляда на кафе «Элита» до металла ложки, которую ты держишь в руке, или вкуса супа у тебя во рту, сделано из одной и той же субстанции.
— Атомов, — подсказал Ланарк.
— Нет. Из оттисков. Некоторые миры сделаны из атомов, но твой — из миниатюрных значков {4} , которые маршируют в линию, как армия насекомых, по страницам, и страницам, и страницам белой бумаги. Я сказал, что их ряды маршируют, но это метафора. Они совершенно неподвижны. Они неживые. Как же им удается изобразить движения и шумы Бородинской битвы, белого кита, бороздящего моря, падших ангелов в озере пламени?
— Через чтение, — нетерпеливо бросил Ланарк.
— Именно. Твое выживание как персонажа и мое как автора зависит от того, удастся ли нам заманить в наш печатный мир живого человека и удерживать его там достаточно долго, чтобы похитить энергию воображения — она и дает нам жизнь. С целью зачаровать этого незнакомца я иду на отвратительные поступки. Самые священные свои воспоминания я низвожу до банальнейших слов и фраз. Когда требуются более выразительные фразы или мысли, я ворую их у других писателей, выкручивая их так, чтобы они не отличались от моих. Но вот что хуже всего: огромный мир, данный мне при рождении, — мир атомов — служит мне мешком с лоскутками, откуда я заимствую формы и краски, дабы придать занимательности своим неоригинальным выдумкам.
— Вы словно бы жалуетесь, — сказал Ланарк. — Непонятно почему. Никто не принуждает вас работать с оттисками, а кроме того, любая работа предполагает некоторое унижение. Хотелось бы знать, почему ваши читатели в их мире должны упиваться видом того, как я, в моем мире, не могу добиться ничего хорошего.
— Потому что люди любят неудачи. Честно говоря, Ланарк, ты слишком вялый и обыкновенный персонаж, чтобы быть занятным в качестве победителя. Но не обижайся: большинство героев заканчивает тем же, чем и ты. Возьми греческую книгу про Трою. Чтобы восстановить порушенный изменой брак, два народа в течение десяти лет крушили друг друга. Герои с обеих сторон прекрасно понимали, что раздор произошел из-за выеденного яйца, однако же длили его: по их мнению, готовность пасть на поле брани доказывает человеческое величие. Судя по всему, даже народу, пережившему эту войну, она не принесла ничего, кроме ущерба.
Есть также римская книга об Энее. Он ведет группу беженцев на поиски мирной обители и сеет по обе стороны Средиземного моря противоборство и ужасы войны. Спускается в ад, но выходит оттуда. Рассказчик этой истории неравнодушен к мирным обителям, он желает Риму успеха в войнах и правлении, дабы вся земля сделалась мирной обителью для всех и каждого, однако в заключение своей книги он описывает, как Эней в пылу битвы убивает из мести беззащитного врага.
Есть еврейская книга о Моисее. Она очень похожа на римскую об Энее, поэтому перейду-ка я к еврейской книге об Иисусе. Это бедный человек, без дома и без жены. Называет себя Сыном Божьим и всех людей зовет своими братьями. Учит, что любовь — единственное благо и что противоборства и войны во имя корысти разрушают его. Иисуса распинают, он отправляется в ад, потом на небеса, которые (как мирные земли Энея) автор не берется описывать. Иисус учил, что любовь — величайшее благо и противоборствовать во имя корысти — значит разрушать его; но если (как говорится в песне) «он умер ради нашего блага», то он тоже потерпел неудачу. Народы, ему поклонявшиеся, сделались самыми алчными на земле завоевателями.
Лишь в одной итальянской книге показан живой человек на небесах. Он попадает туда, следуя за Энеем и Иисусом, но прежде он теряет любимую женщину и дом и видит, как рушатся его политические надежды.
Есть французская книга о великанах-младенцах. Единственный их закон — ублажать себя; они только и делают, что пьют и справляют нужду, собравшись веселой семейкой из одних мужчин, которая потешается над всем, что взрослые люди называют цивилизацией. Если для них существуют женщины, то роль им отведена одна: парить мужчин в бане и чесать им спины.
Есть испанская книга о Рыцаре печального образа. Бедный старый холостяк спятил с ума, читая книги наподобие той, в какую ты стремишься попасть: где героев ждет триумф здесь и сейчас. Он покидает свой дом и сражается с крестьянами и содержателями гостиниц во имя красоты, которая никогда не встречалась здесь и сейчас, над ним смеются, его ранят. На смертном одре он приходит в себя и предостерегает друзей против вредной литературы.
Есть английская книга об Адаме и Еве. В ней описывается героический строитель империи Сатана — аморальный, ироничный, бесконечно творческий бог; бесчисленные сражения (правда, без убийств), и в центре всего находится семейная пара, их дом и сад. Они ослушались лендлорда и потеряли землю, но он обещает предоставить им убежище в собственном доме, если всю жизнь будут каяться. И вновь успех остается за пределами книги. Напоследок мы видим, как герои отправляются в большой мир выращивать детей, которые — им это известно — будут убивать друг друга.
Есть немецкая книга о Фаусте, старом ученом, к которому с помощью колдовства возвращается молодость. Он влюбляется в девушку, потом бросает ее, она сходит с ума и убивает своего ребенка. Герой становится банкиром императора, похищает Елену Троянскую и производит на свет еще одного, символического сына, который взлетает на воздух. Крадет у крестьян землю, чтобы основать собственную империю, и добывает для нее деньги, занимаясь пиратством. Он бросает все, что ему наскучит, хватает все, чего пожелает, и, умирая, воображает себя благодетелем человечества. Подобно итальянскому герою, он попадает на небеса, потому что «человек должен стремиться, а стремясь, ошибаться» и «кто вечно стремится, достоин спасенья». Как же! Кто в этой книге стремится, так это бедный дьявол, которому достается вся работа, награду же, показав ему зады, уводит хор ангелов {5} . Автора этой книги развратила его слишком большая удачливость. Его добившийся успеха герой — из того разряда, что правит современным миром, но автор забыл показать убогую некомпетентность этих людей. Ты в такого рода успехе не нуждаешься.