Повеса и наследница

До появления Мелиссы отец лишь посмеялся бы над этим, однако после второго брака он стал напыщенно-праведным. «Мой мальчик, ты слишком часто позорил имя нашей семьи», — прохрипел Ник Литтон.

«Отец, ради бога, — возразил Николас, — вы говорите так, будто я распутник. Как вам хорошо известно, я стараюсь давать волю своим страстям только в известном женском обществе. Вы сами так раньше поступали, — многозначительно сказал он. — Я никогда не подаю ложных надежд. Мне кажется, что таким поведением следует скорее гордиться, нежели стыдиться этого».

Отказ Николаса раскаяться стал причиной того, что весь гнев отец обрушил на его голову. Ник Литтон рвал и метал, проклинал сына и, наконец, когда тот не выказал ни малейших признаков угрызения совести, стал угрожать ему. «Я позабочусь о том, чтобы ты больше не смог вести подобную жизнь. Николас, ты отбился от рук, и, клянусь Богом, я положу конец этому. Помяни мои слова».

Разговор на этом закончился. Николас вспомнил о нем только после смерти отца, когда ему сообщили о значительных изменениях в завещании. Он лишь посмеялся и тогда не принял это слишком серьезно. Пока не наступил сегодняшний день.

Даже в ранней юности Николас не испытал ничего похожего на любовь, находя, что это чувство, будучи удовлетворенным, слишком быстро вянет. Из-за эффектной внешности и большой щедрости он считался завидным женихом, но в светском обществе ни одной леди ни разу не удалось заявить свои права на него. В отличие от своих сверстников, он вел себя крайне осторожно. Говорят, недавняя попытка бедной Каролины Лэм отомстить Байрону обернулась тонко замаскированным романом, в котором под вымышленными именами выведены реальные лица. Николас вздрогнул, представляя себе встречу на званом приеме с призраком отвергнутой любовницы, не говоря уже о том, что ужасные детали любого романа всегда становились поводом для сплетен в обществе.

Нет, он взял за твердое правило ограничивать свои амурные дела женщинами другого круга, которые отлично разбирались в правилах игры. Все эти годы ему везло с любовницами — те сочетали в себе красоту с опытом. Когда они надоедали, от них можно было просто откупиться. И никаких обид. Никаких страданий. Никаких сожалений. Всего несколько безделушек, щедрая сумма денег и прощай. Николаса это устраивало. Он сам выбрал такую жизнь, и она устраивала его. Николас считал, что нет никаких причин что-либо менять.

К черту, пусть все остается по-прежнему. Николас отправил письмо Фрэнсиса Элдона в камин. Когда юристы исчерпают все возможности, тогда он, вероятно, задумается о том, не пора ли жениться. Сейчас ему надо занять мысли более приятными вещами. Например, сногсшибательной мадемуазелью Сереной Стамп, ее нелепой сказкой о спрятанных бумагах и давно утерянной дружбе.

Что касается дружбы, то Серена вполне могла сказать правду — его отец в юности вел разгульный образ жизни. Войны с Францией способствовали тому, что многие предпочитали затеряться в неразберихе, царящей на континенте, и полагали, что их темные делишки забудутся. Не оставалось сомнений, что дорогой папочка Серены был одним из этой породы. Ясное дело, он был из тех, кто искал приключений. Серена сама явно принадлежала к породе тех же людей, она выдала себя, заговорив — о чем же это она заговорила? — о странствующем образе жизни.

Стамп. Эта фамилия точно была ему знакома. Утром он напишет Фрэнсису, попросит его поразмыслить над завещанием, затем как можно больше разузнать про очаровательную Серену и ее отца. Николас зевнул, закрыл камин предохранительной решеткой, задул свечи и устало отправился спать.

После долгих размышлений Серена решила представить Николасу мадам Леклерк только в том случае, если возникнет крайняя необходимость. Сама она даже думать не стала над тем, какой смысл заключается в словах «крайняя необходимость». На следующее утро Серена встала рано и покинула свои номера задолго до того, как ее спутница явилась к завтраку. Полагая, что поиск документов обернется пыльной работой, она надела скромное платье из набивного хлопка и крепкие полусапожки. Короткий шерстяной плащ защитит ее от раннего холода английской весны, волосы она уложила на голове кольцом и повязала их лентой из того же материала, что и платье.

Очаровательно! — таким эпитетом встретил ее Николас Литтон. Он сам оделся просто — облегающие лосины, темный жилет и скромный темный фрак. В знак приветствия он быстро пожал руки Серены, одетые в перчатки, но не предпринял иных попыток коснуться ее. Серена не знала, радоваться этому или нет.

Они сели в маленькой столовой, примыкающей к кухне, за чашечкой кофе и стали обсуждать, как лучше приступить к поискам, следуя единственной догадке, которая пришла им на ум.

— Думаю, можно смело предположить, что тайник находится здесь, — сказала Серена. — У вас ведь нет других домов, на панелях которых красовались бы розы?

— Нет. Оба лондонских дома и охотничий домик строили еще в то время, когда ваш отец, как вы утверждаете, передал моему эти документы. Это произошло более двадцати лет назад. Я правильно говорю?

Серена кивнула:

— Он сообщил, что отправил документы вашему отцу вскоре после моего рождения.

— Где вы родились?

— В La Bourgogne. В Бургундии. Моя мать родом оттуда.

— Значит, это место вы можете считать своей родиной?

— Нет, нет, родители мамы не одобрили ее брак. Мои родители не хотели говорить об этом. Думаю, нет такого места, которое я могла бы назвать родиной. Я нигде не оставалась столь долго, чтобы пустить там корни.

— Почему?

Серена на мгновение задумалась, поджала губы, чуть нахмурила красивые брови.

— Странно, но мне как-то не пришло в голову спросить об этом. Папа говорил, что все зависит от его деловых интересов, но я не думаю, что он сказал всю правду. Ему просто нравилось путешествовать. Я жила в красивых городах — Вене, Риме, Страсбурге и, конечно, в Париже, но все время считала себя там чужой. Мы, мои родители и я, так долго вращались в собственном маленьком мирке. У меня сколько угодно знакомых, но в действительности нет ни одного друга.

— Можно поинтересоваться, в чем именно заключались деловые интересы вашего отца?

— Ну, он пытался заниматься многими делами, — неопределенно ответила Серена. — Он предпочитал, чтобы я в них не участвовала.

— Чем бы ни занимался ваш отец, должно быть, это приносило доход. Я не мог не обратить внимания на качество и стоимость того восхитительного наряда, который был на вас вчера. Разумеется, если предположить, что деньги на него дал ваш отец.

Николас смотрел на нее с кривой усмешкой, которая волновала и в то же время злила ее.

— Вы полагаете, у меня есть богатый покровитель? Возможно, толстый пожилой джентльмен, которого я награждаю своей благосклонностью за подарки?

Николас почувствовал неожиданный укол ревности при мысли, что кто-то мог бы снискать благосклонность Серены, и он неискренне улыбнулся.

— Это нелепый разговор, — сказала Серена, почувствовав в нем перемену настроения. — У меня нет тайн, уверяю вас. А теперь давайте не будем попусту тратить время и начнем поиск документов.

Николас пожал плечами:

— Что ж, пусть будет так. Насколько мне известно, здесь имеется ряд скрытых панелей и пара тайников. Можно начать с них. Надеюсь, вы не боитесь испачкаться пылью? В некоторые из этих мест никто не заглядывал годами. Ничуть не сомневаюсь, что мы будем иметь дело с пауками. А может быть, даже с крысами.

— Поверьте мне, я оказывалась и в более неприятных ситуациях. Я не люблю этих тварей, но и не страшусь их. Отец учил меня никогда не быть слишком щепетильной. Можете не бояться, что я упаду в обморок и вам придется хлопотать надо мной. — Серена подняла глаза и заметила удивленное лицо Николаса. — О боже, вы хотели, чтобы я потеряла сознание и оказалась в ваших объятиях? Прошу меня извинить. Пожалуй, можно сделать вид, что я испугалась, если вам этого так хочется.