Рожденные в полночь

— Это нечестно! — возмутилась Мэлли.

Гвенни обняла внучку.

— Бедные девочки! Никто из нашего рода не хотел такой судьбы, но избежать ее все равно не удастся. Даже знание того, что происходит за закрытыми дверями домов, может быть очень и очень болезненным. Вы, к примеру, можете узнать о том, что мэр нашего городка издевается над своими детьми, или о том, что единственный сын вдовы сейчас собирает вещи, намереваясь удрать в армию. Неприятно знать, что благополучный с виду человек чувствует себя одиноким и хочет умереть. Вам это может показаться в определенной степени забавным, но мама уверяла меня в обратном.

— Ну если уж выбирать, — сказала Мерри, — то я предпочла бы такой дар. Не слишком страшно и не скучно.

Бабушка не сочла нужным ей ответить. Солнце уже садилось за деревья. Скоро вся семья вернется с речки и сядет ужинать. А потом будет уже ставшее традиционным разведение костра. Близнецам придется подождать, пока снова выпадет удобная минутка поговорить с бабушкой. За Мерри бабушка Гвенни не волновалась. Та была уверена, что знает достаточно и ничто ей не угрожает. Мэллори, напротив, терзалась неизвестностью и вряд ли бы спокойно пережила еще один день неясности.

— Вы первые близнецы, родившиеся не от женщины из семьи Мессенджер. Правда, ваш отец связан с этой семьей кровным родством, — сказала старушка.

— Большое дело! — небрежно пожала плечами Мередит.

— Сестра не хотела тебя обидеть, бабушка, — сказала Мэллори. — Ей просто непонятно, почему ты уделяешь этому такое большое внимание. Этот дар принес нам одни лишь несчастья. Хуже его, кажется, быть ничего не может. А теперь ты заявляешь, что со смертью Дэвида ничего не закончилось, что мы обречены и в дальнейшем переживать подобное. По мне, так лучше уж вообще не рождаться, чем терпеть такие муки.

— Мэллори! Я уверена, что даже Иисус Христос чувствовал себя не лучше, когда узнал о своей миссии на земле, но, пожалуйста, подумай о том добре, которое ты уже сделала! Вы с сестрой спасли маленьких детей. Большинство людей за всю жизнь не могут таким похвалиться. С этой точки зрения твои способности — Божий дар.

— Мы все равно спасли бы Адама и малышей, — не согласилась с бабушкой Мередит. — Видение Мэлли тут не при чем. Что-что, а даром называть его я бы не стала.

— Возможно, для вас это и не дар, но для окружающих, уж поверьте, дар, Божий дар, благословенный дар.

— Ну и отлично! — отрезала Мередит. — Дети спасены, и точка. Теперь этот дар может катиться ко всем чертям!

— Не богохульствуй, Мерри! — прикрикнула бабушка. — Каждый раз видения будут сбивать вас с толку, а иногда и пугать, но потом вы поймете, как помочь тем, кто в этом нуждается.

— А я не хочу ничего знать и никому помогать! — возмутилась Мэллори. — Я просто хочу жить счастливой жизнью!

— Ты и будешь счастлива, — сказала Гвенни.

— Мы не сможем быть счастливы, — продолжала внучка, — если я буду знать, что что-то плохое должно случиться, а Мерри будет видеть последствия этого несчастья. Поэтому я стану монахиней!

— Ты не станешь монахиней, Мэллори, — возразила бабушка Гвенни. — Ты все равно не сможешь спрятаться от своего дара. Подумай об этом! Да, согласна, ужасно знать, что грядет беда. Но что, если вы сможете изменить обстоятельства и несчастье не произойдет? В определенном смысле вы будете делать окружающий мир лучше.

— А если мы не сможем? Если мы не поймем как? — спросила Мэллори.

— Этого никто не знает. Вы уникальны, но я не могу обещать, что вам всегда будет сопутствовать успех.

— Да какая разница? — спросила Мерри. — Все равно никто ничего не узнает. Даже если мы поделимся с кем-то нашим секретом, люди сочтут нас тронутыми.

— Вы будете знать, и этого достаточно, — не согласилась с ней бабушка.

— Почему мы не такие, как ты? — недоумевала Мередит. — Предвидели бы рождение очередного ребенка на нашей улице и жили счастливо.

— Я думаю, это потому, что вы наследницы многих поколений женщин, обладавших даром. Дар рос, и теперь простого созерцания недостаточно. Вы должны оберегать и спасать. Будьте храбрыми, как святая Бригитта. Утешайте безутешных. Защищайте слабых. Это не настолько трудно, как вам, возможно, кажется. Вы сильные и умные девочки.

— Я не хочу быть святой, только монахиней! — сказала Мэлли. — Я хочу спрятаться от всех и перестать беспокоиться о том, что одеваюсь не так, как от меня ожидают. Бабушка, а ты уверена, что этот дар пришел к нам не из темных времен человечества, когда мир был средоточием зла? Откуда ты знаешь, что он от Бога, а не от дьявола? И кто защитит нас? Кто утешит?

Вокруг дома вздымались высокие холмы. Свет померк, отовсюду поползли длинные тени. Смолкли птицы, от воды потянуло холодом.

— Вы будете утешением друг другу. Сколько бы миль вас ни разделяло, вы сможете общаться так же свободно, как сейчас, стоя рядом. Этот дар станет вашим общим даром, со временем вы даже научитесь любить его. Не все древнее от дьявола, Мэлли!

— Как ты можешь быть настолько уверенной, бабушка? — спросила Мэлли, хотя в глубине души уже смирилась и признала свое поражение.

«Нет смысла спорить, — подумала она. — Само наше рождение было предопределено тем, что я увижу пожар в ночь накануне своего тринадцатилетия».

— В день свадьбы ваших родителей, — сказала бабушка, — я видела вас, девочки, и Адама… А еще мне привиделось, что родится четвертый ребенок. Похоже, я ошиблась.

— Так, значит, возможны и ошибки?! — воскликнула ошеломленная Мэллори. — Бывают и ложные видения?

— Ничто не совершенно.

Мередит увидела, как на тропинке, ведущей к дому, появились сначала Кэмпбелл и Тим, а затем и толпа дядюшек, тетушек, двоюродных братьев и сестер.

Шествие замыкал Адам. Он вытирал мокрые волосы полотенцем и стряхивал налипший на ноги песок. Мерри было грустно, грустно из-за того, что она чувствовала: никогда больше они не смогут смотреть на близких как раньше.

— Все, что интересовало меня до сих пор, — это как попасть в сборную, — мрачно заметила она.

Из чего состояла ее жизнь в прошлом? Из новенькой, тщательно разлинеенной бумаги и огуречного лосьона. Из запахов недавно подстриженных волос мальчика и омлета, приготовленного отцом. Омлет был огромным, как морское чудовище, и состоял, кроме яиц, из четырех сортов сыра и отменной порции топленого сливочного масла. Из чего еще? Из миски посеребренных сосновых шишек на кухонном столе накануне Рождества и пронзительного рева толпы болельщиков. Из ярких безделушек и конфет с лакрицей «Твизлер», распиханных по карманам ее зимней куртки. Все, имевшее прежде глубокий смысл, в одночасье погасло подобно падающей звезде.

— Бабушка, помоги нам! — попросила Мэллори. — Мы не знаем, что делать. Знаешь, что было хуже всего в случае с Дэвидом? Мы не знали, насколько откровенными можем быть с тобой, не знали, как поступить.

— Обращайтесь ко мне, когда понадобится. Умирать я, во всяком случае, пока не собираюсь. Я всегда с готовностью выслушаю вас, но не могу гарантировать, что обязательно найду правильные ответы на вопросы. Вы, девочки, если уж быть начистоту, куда могущественнее меня… Не бойтесь! Даже когда я умру, я не покину вас. Я буду «слушать»…

— Не говори об этом! — воскликнула Мерри.

Мэллори покачала головой, словно отказываясь поверить в возможность смерти Гвенни. Мир без любимой бабушки стал бы еще более мрачным и безрадостным.

— Значит, мы не будем одиноки? — спросила Мэллори.

— Нет, — сказала бабушка. — Женщины семьи Мессенджер, ваши прародительницы, всегда будут с вами. Они и сейчас незримо присутствуют около нас. Они помогут и укажут верный путь. Я не говорю, что духи этих женщин — всесильны, но на их помощь вы всегда можете рассчитывать. Они станут надежной защитой и вашим дочерям…

— Ну уж нет! — вспылила Мерри. — Больше близнецов не будет.

Губы Гвенни сердито сжались, но она быстро справилась с собой.

— Ты не права, — мягко сказала бабушка. — У Мэллори родится двойня, девочки, а у тебя, Мерри, тройня, но мальчики.