Кати в Италии

Ах, как они были мертвы — все эти, властители мира, некогда жившие здесь и решавшие судьбы всего человечества! Зато господин Мальмин, и фру Берг, и господин Густафссон, и все мы прочие, мы были живы! Мы бродили тут на солнцепеке на абсолютно живых ногах, и наши живые голоса наполняли воздух бездумной болтовней. Собственно говоря, мы не принадлежали к этому миру. Он не для живых!

Нельзя было Фриде Стрёмберг расхаживать тут в пестром, с крупными цветами, летнем платье. Я хотела видеть здесь фигуры в белых тогах [162], и они должны были странствовать среди позолоченных гигантских статуй, памятников и великолепных мраморных дворцов, сверкающих золотом и лазуритом [163], а не среди разрушенных столбов колоннады и выветрившихся каменных развалин. Прочь отсюда и господин Мальмин! Я хотела бы слышать, как Цезарь со своей ростры обращает речи к римлянам. Я хотела бы видеть, как лицо Юния Брута [164]искажается ненавистью в тот миг, когда он поднимает кинжал на своего господина и друга!

Я хочу, чтобы сегодняшний день был не обычный сентябрьский день две тысячи лет спустя, а чтобы мы перенеслись в мартовские иды 44 года до нашей эры [165]. Исчезните отсюда, господин Густафссон, и явись, Марк Антоний [166], самый безрассудный из римлян! Явись и произнеси свое знаменитое надгробное слово о Цезаре и предай его тело очищающей власти огня! Я люблю тебя за твое рыцарство, и великодушие, и самоотверженность, и за твое безрассудство! Ты пожертвовал державой ради женщины, которую любил, и умер за свою любовь [167]. За это я люблю тебя! Явись сюда, Октавиан! [168]У тебя строго сжатые губы, и мне не нравится, что ты носишь длинные зимние кальсоны. Это не подобает мужу, который войдет в историю под именем императора Августа! Но, во всяком случае, явись сюда. Исчезните, фру Берг и фру Густафссон, и явись сюда, Фульвия [169], жестокая кровожадная Фульвия! Нет, вообще-то оставайся в Царстве мертвых, Фульвия! Там твое место! От такой дьявольской злобы, как твоя, увяли бы розы на Форуме! Ты плевала на мертвое лицо Цицерона [170]и жестоко расправилась с его языком, время от времени вещавшим тебе правду. Ты повелела выставить его голову на столбе здесь, на Форуме, а руку его, написавшую столько сочинений на латинском языке, ты повелела прибить гвоздями… [171]Оставайся в Царстве мертвых, Фульвия! Если бы ты хоть один-единственный раз выказала самую малость женской доброты и милосердия! Теперь ты можешь каяться, но уже слишком поздно!

Кто сказал, что надо быть хорошим, пока еще не поздно? Ни Марк ли Аврелий [172], чью покрытую патиной [173]статую я видела недавно на вершине Капитолийского холма? «Живи не так, словно тебе предстоит прожить еще тысячу лет. Смерть витает над тобой. Пока ты еще жив, пока ты еще можешь, будь добрым!»

О небо! Я вдруг почувствовала, как коротко время и для меня! Мы живем всего одну-единственную краткую минуту — это я с ужасающей отчетливостью поняла здесь, на Форуме! И поняла еще одно! Что ни говори о господине Мальмине, о фру Берг и о супругах Густафссон, да и о других тоже, — у них, во всяком случае, есть одна чрезвычайно примечательная особенность: они мои современники!Они делят со мной эту маленькую краткую минуту жизни. И если я хочу быть доброй, то надо начинать с моих современников! Они — единственные, кто мне доступен. Единственные, для кого я могу что-нибудь сделать! О, времени у меня в обрез! Господин Мальмин, господин Мальмин, мой милый, добрый современник, я несусь к вам на всех парусах и хочу быть доброй! Я похлопываю его по спине, чтобы обратить на себя внимание.

— Послушайте, послушайте, дорогой, дорогой господин Мальмин!

Но дорогой господин Мальмин наверняка никогда не читал Марка Аврелия и не понимает, что значит для него, господина Мальмина, делить краткую минуту жизни со мной! Нетерпеливо сбросив мою руку со своего плеча, он возобновляет беседу с гидом.

— Здесь в самом деле чувствуешь, как шелестят и шумят страницы истории! — глубокомысленно изрекает он.

Тут я становлюсь такой ехидной по отношению к моему милому маленькому современнику!

— Да, ведь у вас, господин Мальмин, неприятности из-за шума в ушах еще с тех пор, как мы проезжали Сен-Готардский туннель, — говорю я и удаляюсь, потому что не желаю, чтобы меня так принимали, когда я, исполненная доброты, приношусь на всех парусах!

Мне необходима другая жертва для моей доброты, чуточку более восприимчивая. Я оглядываюсь вокруг в поисках ее. Возле храма Весты сидит фру Берг, словно несколько увядшая весталка более поздней эпохи, и покоит свои уставшие ноги. Она смотрит прямо перед собой совершенно пустыми глазами. Она вконец измучена жарой, и у нее уже не осталось сил для Римского форума. Я внимательно наблюдаю за ней, чтобы понять, не чувствует ли и она, как шелестят и шумят страницы истории! О нет, фру Берг уже бывала в Риме и прежде, и для ее особы с шелестом и шумом страниц истории уже покончено. Фру Берг вовсе не считает, что ей вообще надо выказывать какое-то восхищение в Италии, будь то восхищение красотой Венеции, или сокровищами искусства Флоренции, или достопримечательностями Рима, ведь она уже видела все это, и мы — все остальные — должны эта себе раз и навсегда усвоить. Она считает нас глупыми, когда мы всплескиваем руками и восклицаем «Ах!» и «Ох!». К тому же она вообще раскаивается в том, что поехала вместе с нами в это путешествие. Она не раз внушала нам, что ей следовало бы остаться дома и заняться своим недвижимым имуществом в Стокгольме.

Я осторожно сажусь рядом с ней. Она кажется такой озабоченной. Возможно, она и есть та самая душа в беде, которую я могу утешить, одна из моих современниц, к которой я могу быть доброй!

— Смотри, как отекли на жаре мои ноги! — говорит фру Берг и кладет их на угловой камень древнего храма. Я даю ей высказать все жалобы, я выслушиваю их, и я так добра! Вскоре она уже переходит на свою излюбленную тему — недвижимость, которая не приносит достаточного дохода, а содержание которой стоит таких больших денег… Ведь здесь, на Форуме, она видит ужасающие последствия плохого содержания домов. А эта безумная налоговая политика! О, она просто приводит фру Берг в ярость! Я пытаюсь развернуть перед нею широкую историческую перспективу. Ничто не ново под солнцем, и менее всего — жалобы на налоги. Разве не сюда, на Форум, ворвалась некогда толпа разъяренных римлянок и стала протестовать против законов Марка Аврелия? Что он имел в виду, обложив их такими непомерными налогами? Он, видно, хочет выгнать их на улицу, чтобы там собрать налоги?

— Именно так и надо жаловаться, — призываю я фру Берг. — Никаких мелких сетований и стонов в тишине, а громкие неистовые протесты перед министерством, чтобы министр финансов подпрыгнул до потолка, — такова схема действий!

Фру Берг явно оскорблена. Она, конечно, не понимает, что я всего лишь пытаюсь быть доброй и навести ее на более радостные мысли. Она, конечно же, не понимает, что я всего лишь пытаюсь изо всех сил пробудить ее энтузиазм, ее волю к жизни, которая так коротка, ее интерес к солнцу, к цветам и к столь богатой историческими воспоминаниями земле, на которой мы сидим. Но она сопротивляется! Она не желает радоваться! В конце концов она все-таки вынуждена чуть угрюмо признать, что Римский форум «жутко очаровательный».

162

Тога— верхняя одежда граждан Древнего Рима — белый шерстяной плащ без рукавов.

163

Ляпис-лазурь, ценный поделочный синий или зеленовато-голубой камень.

164

Брут Марк Юний(85–42 гг. до н. э.) — глава заговорщиков-республиканцев в Древнем Риме в 44 г. против Цезаря. По преданию, одним из первых ударил его кинжалом. Цезарь воскликнул: «И ты, Брут!»

165

Иды— название 15-го (в марте, мае, июле, октябре) или 13-го дня (в остальных месяцах) древнеримского календаря. 15 марта по древнеримскому календарю — день убийства Цезаря заговорщиками-республиканцами Марком Юнием Брутом, военачальником Цезаря Децимом Юнием Альбином Брутом (ок. 84–43 гг. до н. э.), организатором убийства Цезаря Кассием (? —42 г. до н. э.) и др., опасавшимися его монархических устремлений.

166

Антоний Марк(ок. 83–30 гг. до н. э.) — римский полководец, сторонник Цезаря. В 42 г. до н. э. получил управление восточными областями Римской державы.

167

Имеется в виду любовь Марка Антония к последней египетской царице Клеопатре. После объявления римским сенатом войны Клеопатре и поражения египетского флота при мысе Акций (в 31 г. до н. э.) Марк Антоний покончил жизнь самоубийством.

168

Речь идет о римском императоре с 27 г. до н. э. Октавиане Августе (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Внучатый племянник Цезаря, усыновленный им в завещании. Победой в 31 г. до н. э. при мысе Акций над Марком Антонием и Клеопатрой завершил гражданские войны в Древнеримском государстве и сосредоточил власть в своих руках.

169

Фульвия(? —40 до н. э.) — жена Марка Антония.

170

Цицерон Марк Туллий(106–43 гг. до н. э.) — римский политический деятель, оратор и писатель. Сторонник республиканского строя.

171

Это, очевидно, одна из римских легенд. Цицерон произнес 14 разгромных речей против Марка Антония. Тот вместе с Октавиа-ном велел казнить Цицерона. Отрубленные руки Цицерона прислали Марку Антонию, и он повелел прибить их перед трибуной, где часто выступал Цицерон.

172

Антонин Марк Аврелий(121–180) — римский император с 161 г., из династии Антонинов. Опирался на сенатское сословие. Представитель философского направления позднего стоицизма. Философское сочинение «К самому себе» (на древнегреч. языке).

173

Медная зелень (ит.),образующийся от времени налет на старинной бронзе, придающий ей коричневато-зеленый оттенок.