Страница 22 из 29
— Господин Мальмин такой милый человек и блестящий знаток, ну да, конечно же, — сказала я ей. — Он не заслуживает того, чтобы стать твоей игрушкой!
— Хо-хо! Ничего себе игрушка!
— Да! Не будь такой высокомерной! — воскликнула я.
— Да, но что я такого сделала? — Ева сердито вытаращила на меня глаза. — Ты что, утверждаешь, будто я поощряла Мальмина?
Нет, во имя справедливости, этого я, разумеется утверждать не могла. Она ничего не делала, кроме того, что была самой собой, то есть веселой и привлекательной. Я попыталась объяснить ей, что такой серьезный и сдержанный человек, как Мальмин, при встрече с таким жизнерадостным существом, как Ева, неизбежно становится беспомощной жертвой и… Короче говоря, она могла бы быть хоть немного осторожней, завершила я свой умный пассаж. Правда, я не знала, как эта осторожность должна выглядеть на практике.
— Вот как, нельзя даже и повеселиться! — негодующе изрекла Ева. — Ну ладно, пускай! В следующий раз, когда Мальмин заржет и зальется своим мелким смешком в моем присутствии, я скажу: «Э, нет, господин Мальмин, сейчас мы будем думать о смерти!»
Результатом моего предупреждения стало то, что когда господин Мальмин в следующий раз зашел в наше купе, Ева, смертельно серьезная, сидела в углу и прятала свои ямочки на щеках, сжимая губы и втягивая щеки так, что это могло кого угодно навсегда лишить радости жизни. Господин Мальмин робко посмотрел на нее и спросил, как она поживает и здорова ли?
— Да, я здорова, — ответила Ева. — Я думаю о смерти и очень хорошо поживаю!
Господин Мальмин покачал головой и отправился восвояси.
— Думаешь, помогло? — с надеждой спросила Ева.
— Не притворяйся дурочкой! Нечего делать вид, будто не понимаешь, что я имею в виду!
Я напомнила ей, что Мальмин не единственная жертва ее ямочек на щеках. Во Флоренции был еще один бедняга — румяный портье нашего отеля, который, вероятно, сейчас сидит и плачет из-за нее.
— Ну, это же совсем другое дело! — воскликнула Ева. — Все портье в отелях любят меня!
В этом она права. Таинственная притягательность Евы для портье — тема, которая должна быть исследована в докторских диссертациях каким-нибудь ученым, интересующимся феноменом сверхъестественного. Стоит какому-нибудь портье увидеть Еву, как он роняет все, что держит в руках, отталкивает в сторону магараджу из Майсура [151]или другого незначительного гостя, которого обслуживает, и спешит с глубокими поклонами к Еве, чтобы передать ей ключи от княжеских покоев. Меня он не видит в упор. Я стою с улыбкой, с каждой минутой все более смиренной, и чувствую себя Урией Типом [152]. Я робко бормочу, нет ли для меня писем, и тогда портье окидывает меня неодобрительным взглядом и говорит, что нет, ничего нет.
Зато меня любят горничные отелей, а я люблю этих горничных. Особенно в Италии! Мы смеемся и киваем друг другу, а я смущенно болтаю, смешивая слова всех известных мне языков. Но горничные все равно понимают, что я имею в виду: я считаю Италию самой красивой страной на свете, а итальянцев исключительно любезными, талантливыми и приятными… Еще я думаю, что сегодня прекрасная погода, а завтра, вероятно, будет такая же прекрасная и что я хочу получить мое выглаженное платье subito, тоесть сию же минуту.
— Subito, — повторяют они, и глаза их дружески сияют.
— Subito, —говорят они и кивают в знак согласия.
Ну да, конечно, платье будет выглажено сию же минуту.
Затем они исчезают вместе с платьем, а три часа спустя я, облаченная в розовые шелковые брючки, буквально лезу на венецианскую хрустальную люстру, чтобы утихомирить свои разбушевавшиеся нервы. Через пять минут мне надо идти обедать, но даже если розовые шелковые брючки мне к лицу, они еще не воспринимаются как вечерний туалет, по крайней мере в лучших ресторанах.
Но я все равно люблю горничных отелей, это точно! Даже если, говоря subito,мы имеем в виду совершенно разные вещи!
Ева по-прежнему желает думать о смерти в своем углу, а я тогда устраиваюсь поудобней в своем и думаю о Леннарте. Этот последний вечер во Флоренции вселил в меня абсолютную уверенность — спасения для меня нет. Я обречена вечно любить Леннарта Сундмана. А кроме того, у меня появилась надежда! Надежда жалкая и маленькая, но она упрямая и не желавшая умирать. Я питала ее мелкими, но значительными деталями, по крайней мере я внушала себе самой, что они значительные.
Леннарт так нежно взглянул на меня, обнаружив в холле отеля во Флоренции, — это первое! Он возил меня в своем автомобильчике ночью по городу — это второе. Мы часами ездили по темным дорогам Тосканы, и я болтала столько всяких глупостей о самой себе, а он слушал! О, как удивительно он слушал! Зачем ему было носиться ночью по всей Тоскане, если бы он совершенно мной не интересовался? Он обещал отыскать нас в отеле в Риме — это третье! «Нас», а не «меня»! Ой, в этом-то и была вся загвоздка! Никакой уверенности, что он явится ради меня! На самом деле он не сказал ровно ничего, что прямо свидетельствовало бы об этом. Единственное, что он сказал: Ева, мол, милая и веселая! О милая и веселая Ева, не отбирай у меня моего единственного маленького агнца [153], ведь у тебя целое стадо баранов!
Мы прибываем через несколько минут. Мое сердце забилось сильнее при мысли о Риме и о возможности встретить Леннарта, а еще в надежде, что вопреки всемуон, быть может, явится ради меня.
— Вообще-то это несправедливо, — неожиданно заявила Ева. — Только из-за того, что ты влюблена, ты получаешь от поездки в Италию гораздо больше, чем я! Если я вижу красивый пейзаж, то я нахожу, что это просто красивый пейзаж. Но ты, влюбленная, просто подпрыгиваешь и совершенно таешь от восторга. Собственно говоря, несправедливо, что мне пришлось заплатить за поездку столько же, сколько тебе!
— А ты не можешь в таком случае влюбиться немного в господина Мальмина? — предложила я. — Чтобы получить за свои деньги еще хоть какое-то преимущество. В огне твоей всепоглощающей любви Колизей [154]и термы [155]Каракаллы станут для тебя фантастическим переживанием!
Но Ева сказала — она, мол, не так бедна, чтобы влюбляться в господина Мальмина ради презренной выгоды.
— Ева, помолчи, — сказала я, положив руку на ее плечо, — посмотри на эти уродливые ветхие «доходные» дома! Знаешь, что это такое? Это первые постройки Рима, понимаешь, это — начало Вечного города… о Ева!
— Да, конечно, первые постройки! — радостно подхватила Ева. — Эти дома, кажется, не ремонтировались со времен Ромула и Рема [156].
XVII
Солнце пылало над римским Форумом, и воздух трепетал от жары. На камнях, оставшихся от ростры [157]Цезаря [158], сидели мы с Евой, благоговейно рассматривая окружавший нас выветрившийся мрамор. Ева, конечно, по-прежнему думала о смерти, потому что вдруг сказала:
— Послушай, Кати, я сижу здесь и думаю об одном. Представь себе, как вообще-то мало людей осталось в живых. Большинство ведь уже давным-давно умерло!
— Да, нас всего-то несколько и осталось, — сказала я, внезапно почувствовав такую благодарность за то, что принадлежу к тем, кто еще может видеть розы вокруг храма Весты [159]и ощущать лицом солнечное тепло, глядя вверх на мраморную капитель [160]Диоскуров [161].
151
Город в Южной Индии.
152
Персонаж романа Чарлза Диккенса (1812–1870) «Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим».
153
Агнец— ягненок, который приносится в жертву на Пасху.
154
Громадный амфитеатр Флавиев (династии римских императоров в 69–96 гг.) примерно на 50 ООО зрителей, памятник древнеримской архитектуры (75–80 гг. н. э.). Место боев гладиаторов и других зрелищ.
155
Термы— в Древнем Риме общественные бани, включавшие кроме горячей, теплой и холодной бань парильни, залы для спорта, собраний и т. д.
156
Ромул— по римской мифологии, знаменитый основатель города Рима (вместе со своим братом-близнецом Ремом) и первый царь (ок. 754/753 гг. до н. э.). Согласно легенде, братья — сыновья бога Марса и жрицы Реи Сильвии (Илии) — были вскормлены волчицей и выращены пастухами. Волчица стала символом Рима.
157
В Древнем Риме ораторская трибуна на Форуме, украшенная носами трофейных кораблей.
158
Цезарь Гай Юлий(102 или 100–44 до н. э.) — римский диктатор в 49, 48–46, 45 г. до н. э., с 44 — пожизненно. Знаменитый полководец, военный трибун 73 г. В 49 г., опираясь на армию, начал борьбу за единовластие. Стал фактически монархом. Убит в результате заговора республиканцев.
159
В римской мифологии богиня домашнего очага, культ которой поддерживался при храмах жрицами-весталками, дававшими обет безбрачия. Избирались из девочек знатных семейств и служили богине до 30 лет.
160
Капитель —венчающая часть колонны.
161
В греческой мифологии сыновья-близнецы верховного бога Зевса и Леды (супруги царя Спарты — Тиндарея). Зевс влюбился в Леду и, обратившись лебедем, встретился с ней.