Страница 14 из 29
He раньше, чем начало смеркаться, справились мы с Евой Со всеми земными заботами в отеле. И тут же, взявшись за руки, помчались, чтобы успеть на катер, идущий в Венецию. Мы точно не знали время отплытия и помчались к пристани что есть духу. И там…
О Королева Адриатики, прости меня! Bella Venezia! [84]Мечта, сотканная из серебра и перламутра, прости мою глупую болтовню! Serenissima [85], смиренно целую я подол твоего одеяния, хотя край его слегка грязноват!
Мы с Евой застыли как вкопанные и только смотрели. Под отливающим перламутром небом в море из струящегося серебра прямо перед нашими глазами плавали острова лагуны [86]. Зрелище было сверхъестественное. И пламя восторга, вспыхнувшее во мне, было, разумеется, тоже не из этого мира. Оно отняло у меня рассудок. Оно лишило меня дара речи и совершенно сбило с толку. Без единого слова поднялись мы с Евой на борт суденышка и поплыли по венецианской лагуне. И перед нами предстал Дворец дожей, такой редкостно прекрасный, такой редкостно, неправдоподобно прекрасный, словно из сказки. Редкостным и неправдоподобным, да, именно таким все предстало перед нами! Что-то было в этом городе — что-то необъяснимое. Я была заколдована, я не узнавала себя. Да, я Кати, но это была не я! Я — незнакомая, девушка вне времени, поднятая рукой богов и оказавшаяся в Венеции именно в этот вечер потому, что так пожелали боги. И все это серебро, весь этот перламутр они рассыпали здесь, потому что желали доставить мнерадость. И белый дворец поставили здесь ради моего удовольствия! Да, я была любимицей богов, а Венеция — моей позолоченной шкатулкой, и этой ночью решалась моя судьба!
Как во сне, последовала я за Евой через толпу к Пьяцце. Пьяцца-ди-Сан-Марко — самая красивая площадь мира! Краткие сумерки уже миновали. Пьяцца раскинулась, ярко освещенная, в сиянии тысяч электрических лампочек, оркестрик посреди площади заиграл грациозную легкую мелодию, которую я никогда прежде не слышала, а золотистый мозаичный фасад собора Сан Марко так и сверкал. Я попыталась разорвать паутину мечтаний, все больше опутывавшую меня, но тщетно.
— Ева, жизнь — это мечта, — сказала я, твердо беря ее за руку. — Или же здесь ставят оперный спектакль. Ты видишь, что вся Пьяцца-ди-Сан-Марко — позолоченная кулиса театра.
— Разве? — спросила Ева.
— Да, скоро явится сюда пара здоровенных парней, поднимет на плечи собор и унесет его, а вместо него притащит сельскую харчевню. И все, кто фланирует взад-вперед по Пьяцце, — это все актеры, которые в первом акте играют священников, а во втором — разбойников.
— «Che gelida manina» [87], — запела Ева, чтобы показать: если речь идет об опере, она охотно примет в ней участие. — А вообще-то, почему у тебя холодные руки? Ты мерзнешь?
— Да, я мерзну, — ответила я. — Но от волнения. Этот город почему-то вселяет в меня беспокойство.
— Венеция не такой город, чтобы чувствовать себя спокойной, — сказала Ева. — Так никогда не было, так никогда не будет. Почему именно ты должна стать первой?
Да, в самом деле, почему я должна стать первой? Есть ли на свете еще хоть один город, где сердечная тревога была бы сильнее, чем здесь? Разве люди когда-нибудь любили жарче, и страдали глубже, и ненавидели яростнее, чем здесь? Здесь любовь и смерть танцевали рука об руку по улицам и площадям, а мрачная тень убийства из-за угла затемняла воду каналов. Здесь текла кровь; безумней и яростней, чем где-либо, здесь пели песни, здесь танцевали. Сердца в этом городе были полны тревоги, так почему бы и моему не биться по вечерам более страстно, чем обычно?
— А не поступить ли нам, как наш швейцарец, и не пропустить ли стаканчик на Пьяцце? — спросила Ева.
Это предложение показалось мне заманчивым, и мы так и поступили. Но у меня не хватало терпения сидеть спокойно. Я хотела вывернуть Венецию наизнанку и посмотреть, что там внутри! И это должно было произойти тотчас же. Именно сейчас же.
Под Torre del Orologio [88]открывался вход на улицу Мерчериа, и мы вошли туда, как раз когда два мавра на башне [89]возвестили нам о неумолимом беге времени, ударив своими молотами по колоссальному бронзовому колоколу, увенчанному крестом.
Случайность ли управляет людьми или что-то другое? Потом я спрашивала Еву, не думает ли она, что это именно Судьба привела нас тогда на улицу Мерчериа, на эту восхитительно извивающуюся узкую маленькую улицу, напоминающую улицу Вестерлонггатан [90]в воскресенье в пору адвента [91], только с той разницей, что на улице Мерчериа толпа вдвое гуще.
— Ерунда, — отрезала Ева. — Запусти свободных от работы женщин в чужой город, и через пять минут врожденный инстинкт приведет их именно на ту улицу, где можно купить больше всего вещей. Судьба тут ни при чем. Это все равно что найти жемчужину в куче зерна.
Мне это показалось довольно грубым объяснением того, почему… да, того, почему все произошло так, как произошло.
Но здесь были привлекательные витрины с красивыми вещами — венецианское стекло, венецианское серебро, кожаные изделия, шелковые ткани! Ева тащила меня от одной витрины к другой, а я шла за ней, правда нехотя. Ведь я шла, чтобы найти сокровеннейшую душу Венеции. А Ева бродила в поисках хорошенькой и недорогой сумки, и, как только мы подходили к магазинам, где продавались сумки, она останавливалась.
— Это здесь! — в конце концов сказала Ева. Она обнаружила магазин кожаных изделий, и глаза ее так и рыскали по витрине.
Кто-то спокойно стоял у витрины. Это был молодой человек. Казалось, он безумно интересуется сумками; он стоял совершенно неподвижно и смотрел. Я взглянула на него украдкой, но он был не из тех молодых людей, на которых посмотришь только один раз. Он выглядел поразительно приятно: совершенно темные волосы и южный загар.
— Ты заметила?.. — спросила я Еву, уставившись на витрину, чтобы он не понял, что я говорю о нем…
— Что?
— Ну, того… с такой коричневой, загорелой кожей?
— Нет, я предпочитаю черную, — возразила Ева.
Эта ослица решила, что я говорю о сумках.
— Ах этого! — сказала она, когда наконец поняла, о чем я говорю.
В глазах ее пробудился интерес!
— Да, это необыкновенно очаровательный итальянский тип, — призналась она. — Ты обратила внимание, что мужчины в Италии гораздо красивее женщин?
— Да, особенно этот, — сказала я. — Это, вероятно, шестое или седьмое колено от Казановы [92], совершавшего молниеносные левые набеги на Венецию.
— Тут вы ошибаетесь, — произнес приятный голос совсем рядом со мной. — Мои предки совершали свои левые набеги где-то на Севере, в Даннемурских краях. Они все до одного были кузнецами из Вермланда [93].
— Черт побери! — воскликнула Ева.
Но тут же смолкла, и мы обе страшно покраснели.
— Здесь, в Италии, всегда столько землетрясений, — жалобно произнесла я. — Почему бы одному из них не произойти прямо сейчас, когда в нем действительно есть нужда?
Тогда загорелый, улыбаясь, заглянул мне в глаза и сказал:
— Мне кажется, мы только что пережили одно из них!
Я немного поразмышляла над тем, что он имел в виду, но тут они с Евой начали болтать и оторвали меня от моих размышлений. Некоторое время мы торчали в толпе, в сутолоке, и рассказывали друг другу, как нас зовут и прочее в этом же роде. Его звали Леннарт Сундман, и он был из Стокгольма.
— Вообще-то мне кажется, я встречал вас на разграблении рождественской елки, когда вам было лет восемь! — сказал он мне.
84
Прекрасная Венеция! (ит.)
85
Светлейшая (ит.) — историческое название Венеции.
86
Морской залив, отделенный от моря песчаной косой.
87
Имеется в виду ария Рудольфа «Che gelida manina» («Холодная ручонка») из оперы «Богема» выдающегося итальянского композитора Джакомо Пуччини (1858–1924).
88
Башня с Часами (ит.) — построена в конце XV в. по проекту архитектора Мауро Кадуччи (1440–1504).
89
На крыше Башни с Часами установлена бронзовая скульптурная группа — два варвара в лохматых звериных шкурах ежечасно отбивают время. Так как бронза сильно потемнела, в народе их прозвали маврами.
90
Улица в Старом Городе (или Городе среди Мостов) в Стокгольме, идущая от королевского дворца к Слюссен — Шлюзу — между озером Меларен и Балтийским морем.
91
Время, предшествующее Рождеству и охватывающее четыре воскресенья.
92
Казанова Джакомо(1725–1798) — итальянский писатель и знаменитый авантюрист, запечатлевший в своих произведениях итальянские нравы и собственные любовные приключения.
93
Один из живописнейших ленов Швеции.