Страница 32 из 68
Остатки зала ушли в водоворот, и Василия потянул поток, при том ощутил он не беспомощность, а то, что связан с большим сильным зверем. Ящерка, которая сидела в его теле, теперь обернулась драконом.
А еще он понял, что сейчас будет схватка.
И вот оба зверя плывут к драконессе по гиацинтовой жиже под лиловым небом, стараясь не попасть под фонтаны кипящей адской энергии, стремящейся вонзиться в небо. Они гребут шестью лапами, их извивающиеся хвосты заканчиваются шипами. Они торопятся к самке, потому что ее чарующий запах проникает сквозь панцирные швы и возбуждает неистовство.
Они будут драться за право сразиться с самой самкой, пока один не сдастся и не залезет сращивать проломленный панцирь в какую-нибудь трясину. А тот, кто победил, отправится к ней.
Если дракон окажется слаб, она разорвет ему брюшной шов и вложит в кровавое гнездо свое яйцо. Вылупившиеся лярвы должны расти в драконьем теле, пожирать его плоть, брать его силу. Они будут поедать и друг друга, наращивая массу и умение. Они будут размножаться делением, производя все более изощренных бойцов. Через девятьсот поколений, разрывая оболочку выеденного трупа, наружу выйдут молодые драконы. И все они будут недоразвитыми самками.
Если сильнее окажется он, то даст ей выносить яйцо, затем вспорет ее брюшной шов и оплодотворит знанием.
Через девятьсот поколений молодые драконы покинут пожухлую оболочку ее трупа, полноценные самки и самцы, знающие океанские пути…
Ровный огонь сердца давно превратился в московский пожар 1812 года. Василий-василиск, оседлав волну, ринулся к Саиду, который хорошо подставился. Сейчас были видны его жизненные нити и рубиновое пятно сердца, и берилловая клякса мозга. Но василиску не хватило умения. Как неудачного серфингиста его перевернуло несколько раз и потащило вниз. Он тонул, и никакие трепыхания не помогали. Но в какой-то момент удачно полыхнул огнем, заставив отпрянуть вязкую материю, толкнулся лапами и выплыл.
На взгляд стороннего наблюдателя всё это напоминало бы путешествие шарика в игровом автомате: скачк И, торможения, резкие повороты, соударения. Вторым шариком катался Саид, еще где-то проносились османы и Зураб — они, видимо, не успели вырваться из пещеры, так что их тоже захватили вездесущие потоки.
Враг, смутно уловимой тушей, двигался к Василию-василиску в потоке ускоренного времени, на гребне волны. Тот попробовал удрать и его забросило на мелководье с зыбучим дном.
Однако и противник оказался не слишком ловок, на мелководье он уже не плыл, а натужно месил трясину своими широченными лапами. Он понадеялся на свою мощь, вместо того прочувствовать рельеф Большого мира.
Мощи этому дракону и в самом деле было не занимать. Хотя дно под его лапами ходило ходуном, он безоглядно рвался к тому, кого считал жертвой. Вот и не заметил подходящую волну, которая сдернула его и понесла — и протащила над Василием-василиском, который успел поднырнуть под нее. Василиск оказался позади могучего дракона и вложил все силы в удар — шипом в сплетение жизненных нитей противника.
Рев, гром. Жизненные нити перестали пульсировать, бесчувственное тело дракона унесло течением. А Василий-василиск заскользил к самке, такой желанной, такой налитой родильными силами.
Но она встретила его темным облаком безвременья — или, точнее, застывшего времени, — которое выпустила как каракатица. Облако заморозило недавнего победителя и его, находящегося в бесчувствии, тоже унесло течением…
Василий нашел себя в ущелье, далеко за пределами пещерного храма, его качало и ломало, как после двойной дозы наркода, острая боль пронзала плечо. Отдыхать надо, лечиться и лучше на больничной койке, но в двухстах метрах уже замаячил внедорожник, нагруженный солдатами, с пулеметом на крыше, — похоже, тот приближался на всех парах.
Как оценить произошедшее? Случилось так много вздорного, неочевидного, невероятного, непривычного; глюки были, и в большом количестве; стал ли он в самом деле всадником на драконе или же потенциальным пациентом Бехтеревки? А ведь точно в плече игла [35]застряла, он в пещере так заигрался, что ее и не заметил.
Пулеметная очередь посекла камни в нескольих метрах от него. Василий, прервав неуместные размышления, кинулся от османов в направлении выхода из ущелья, но ноги вязли в песке, плечо страдало от раны, да и вообще шансов удрать кот наплакал. Но тут из-за какой-то каменной глыбы очень своевременно выехал Акай на своем Нуре.
— Жаль, что я раньше не ездил на верблюде, если не считать карусели, — сказал Василий, забираясь на один из тощих горбов Нура. — Это животное также похоже на корабль пустыни, как я на боксера-тяжеловеса.
Но когда надо было, Нур задал стрекача. Османы пробовали стрелять вслед, но Василий со спины верблюда, как с тачанки, огрызался из трофейного автомата. Противник, почувствовав почерк батьки Махно, оперативно свернул.
Верблюд с немалой резвостью проскакал вдоль ущелья — тоже ведь боялся за свою задницу — и вынес двух наездников на сырт.
— Давай-ка я слезу, а то Нур пукнет с натуги и пупок надорвет, — запереживал друг животных Василий Савельевич.
Но приземлился он явно преждевременно.
Пятеро джигитов мчались навстречу, истово погоняя лошадей камчой.
Подскакав, они стали выписывать угрожающие круги, в центре которых находился верблюд и двое его друзей. Их глотки явно изрыгали брань, однако бодик, похоже, завис и устранился от обязанностей переводчика.
— Извините, друзья, нельзя ли по-русски? — попросил Майков. И джигиты без проблем перешли на понятный Василию Савельевичу язык.
— Я привяжу тебя к палке, и женщины будут мести твоей вшивой головой двор, — посулил Акаю важный мужчина, в коем, судя по каракулевой шапке и золотым часам «роллекс», можно было признать почтенного зайсана Джанибека.
— Это слишком большая честь для него, — возразил джигит с недобрыми тусклыми глазками, придающими ему звериный вид: явно брат Джусуп. — Я сделаю из этого шакальего сына ершик для чистки отхожего места.
Мальчик встал поближе к Василию.
— Эй, порождение заднего прохода, кто с тобой? Этот вот, с физиономией, напоминающей ослиную задницу? — небрежно спросил Джусуп. Видно было, что церемониться ни с кем он не намерен.
— Пусть этот человек отойдет от нашего верблюда и идет своей дорогой, да поглотят его в пути зыбучие пески, — сказал более дипломатичный Джанибек.
— Это друг моего брата Назыра, — вдруг выпалил пацан, — а скоро приедет и сам мой брат Назыр.
— Брат твой — шакал, — зашипел Джусуп, еще более зауживая щелки глаз. — Изменник истинной веры. Его труп, наверное, уже сгорел в могиле. А друг твоего брата, наверняка, такая же отрыжка шайтана. Я даю ему столько же времени, сколько требуется собаке, чтобы погадить, на очень быстрое исчезновение с глаз моих долой. Иначе откроются лишние отверстия в его теле, а нелишние закроются.
— Вообще-то я уважаю вас за гостеприимство, но это уже хамство, — Василий перекинул со спины на живот трофейный автомат. Однако на индикаторе боезаряда горела гордая цифра «0» и, конечно, же никаких запасных обойм. Оставалось только хохмить. — Подождите меня здесь, я сейчас за схожу за своим новеньким гранатометом.
— Джусуп, покажи ему, что есть у нас, — сказал представительный мужчина с «роллексом».
Человек с кривой прорезью на месте рта снял с плеча короткоствольное помповое ружье очень большого калибра. Двенадцатого как минимум. Внушительный черный глаз ружья уставился прямо в лоб Василию.
— Раз — и голова разлетится как арбуз. Я это уже проверял. — сказал Джусуп под общее поощрительное ржанье, а затем поразмыслил вслух. — Тебе придется очень постараться, чтобы я тебя не убил. Ну, если выпишешь мне чек на миллион желтодолларов, то я еще подумаю. Только поторопись.
Где-то крикнула большая птица, а затем заверещала маленькая птичка, которую то ли насиловали, то ли убивали. Смерть была так близко, что очень хотелось думать о чем-то постороннем, о фисташках, о количестве добываемой в Саудовской Аравии нефти, о проблемах фараона Нехао.
35
Поражающий элемент кассетной пули.