Страница 46 из 46
В свое время в Яньани Мао Цзэдун начинал изучать английский язык, пытался упражняться в произношении английских слов. За праздничным столом Мао Цзэдун обнаружил, что тут присутствуют две молодые женщины – его, так сказать, «коллеги» по изучению английского языка. Мао Цзэдун необыкновенно обрадовался этому. Он начал было со своим тяжелым акцентом произносить известные ему несколько английских слов, чем немало потешил этих двух особ из института иностранных языков. Мао Цзэдун при этом и сам веселился. Указывая на них пальцем, он говорил: «Ну что вы смеетесь, чертовочки. Я ведь сейчас учусь, как говорится, нахожусь на полпути, везде натыкаюсь на камни. Вот вы бы и помогли мне эти камешки с дороги-то убрать!»
Трудно сказать, знал ли ранее Мао Цзэдун что-либо о Ван Хайжун и Чжан Ханьчжи. Исключать этого нельзя. Со всей определенностью можно лишь сказать, что после этой встречи Ван Хайжун и Чжан Ханьчжи стали часто бывать в Чжуннаньхае. Считалось, что они помогали Мао Цзэдуну изучать английский язык.
Чжан Ханьчжи делать это было нелегко. Она преподавала, у нее в институте была большая педагогическая нагрузка. Она была обременена и собственными домашними делами. Ей трудно было часто выбираться к Мао Цзэдуну. Но ведь и отказываться было никак невозможно. Да она была и заинтересована в знакомстве и общении с Мао Цзэдуном. Будучи очень честолюбивой, она строила далекие планы; для нее уроки английского языка, которые она давала Мао Цзэдуну, были отправной точкой для приобретения положения в «высшем свете» Пекина.
Ван Хайжун была сама себе хозяйка. Она была легка на подъем. Девица одинокая, очень энергичная. Помимо занятий английским языком, Мао Цзэдун вел с ней беседы на отвлеченные темы. Он заполучил в ее лице благодарного собеседника, а вернее, слушательницу. Ван Хайжун была молода и довольно привлекательна. Он чувствовал, что она никак не угрожает его безопасности. Она была новым лицом в его окружении. Наконец, она была даже его родственницей. Словом, это была та молодая китайская женщина, которую он хотел лепить, формировать. Он получал удовольствие от общения с ней. При этом Мао Цзэдун, который в то время, будучи вынужден на некоторое время как бы «отойти в тень», на второй план, в политической жизни страны, страдал от отсутствия такого рода аудитории или слушателей, начал демонстрировать перед Ван Хайжун свои умственные способности. Он обожал ставить собеседников в тупик своими, на первый взгляд совершенно парадоксальными высказываниями. Это был обычный прием Мао Цзэдуна. Собеседникам иной раз казалось, что он обладает сверхчеловеческой смелостью, «посягает на основы». Жизнь к тому времени в КНР была так скована системой и режимом, что становилась общепринятой и бесспорной мысль о том, что лишь один человек, Мао Цзэдун, имеет право и способен высказывать новые мысли, открывать горизонты.
Как-то раз Мао Цзэдун спросил Ван Хайжун:
– А что ты еще читаешь, помимо книг по специальности?
Она ответила:
– Читаю ваши книги, председатель. Особенно по философии.
– Эх, все мои работы – это одна белиберда, – вздохнул Мао Цзэдун. – Я ведь не читал основополагающих трудов Маркса, Ленина. Иностранными языками я не владею. А читал я все только древние книги, которые мы называем четырехкнижием, пятикнижием. Да кроме того, как говорится, набил полный живот историями двадцати пяти династий. Что же касается Канта и Гегеля, то они мне знакомы только по обложке. Понял я из них лишь самую малость. Поэтому-то я особенно и не возражаю, когда кое-кто утверждает, что мои книги – это часть конфуцианской культуры, часть конфуцианского учения и что в них полным-полно национальных идей.
Ван Хайжун сделала большие глаза. Она была действительно поражена. Для нее это было откровением. Речь шла, с ее точки зрения, о таких прекрасных, таких таинственно-великолепных трудах, а Мао Цзэдун характеризовал их как кипу никому не нужных бумаг. Очевидно, реакция Ван Хайжун очень понравилась Мао Цзэдуну.
Далее в этой же беседе Мао Цзэдун удивил Ван Хайжун еще больше:
– Тебе надо было бы прочитать Библию и Коран. Особенно в оригинале. Иностранные языки – это величайший капитал. Ведь китайцы, люди Китая, тоже верующие, религиозные, а потому, если взять хоть меня, то получается, что я тоже, пожалуй, именно и есть религиозный вождь. Вся разница в том, что мне не приносят жертвоприношения в виде каких-нибудь там деревянных рыб и прочего.
У Ван Хайжун в глазах совсем потемнело. Ей, человеку с опытом жизни всего в 20 лет, никак было не понять сложные и глубокие мысли человека, которому было уже за 70 лет. Ван Хайжун стала для Мао Цзэдуна одной из тех женщин, к которым он тянулся не по причине плотских желаний. Ван Хайжун можно считать одним из объектов своего рода платонической любви или привязанности Мао Цзэдуна.
Был и еще один случай. Это произошло в то время, когда в стране была развернута горячая дискуссия по вопросу о романе «Сон в Красном тереме» [6]. Как-то раз в присутствии Мао Цзэдуна Ван Хайжун спонтанно начала рассказывать об одном из своих соучеников. Он бросил заниматься и английским, и французским языками, а вместо того целыми днями все читал и читал роман «Сон в Красном тереме», читал и смеялся, читал и плакал, просто сходил с ума, да при этом еще и утверждал, что жизнь человека и вообще все сущее в подлунном мире – это все суета сует, дело пустое, что он не желает больше учиться, а уйдет в монастырь, в монахи.
Услышав этот рассказ Ван Хайжун, Мао Цзэдун громко расхохотался. Затем он спросил у нее:
– А ты сама-то читала этот «Сон в Красном тереме»?
– Читала.
– И кто же из героев тебе понравился?
– Да никто. – Ван Хайжун продолжила: – Прежде чем читать такие вредные книги, надо сделать профилактическую прививку, тогда, может быть, не заразишься.
Мао Цзэдун откинулся в своем резном кресле из красного дерева. Он долго смотрел на головку Ван Хайжун с двумя косичками. Тяжело покачал головой и сказал:
– Вот, возьмем, например, море. Оно способно поглотить целую сотню рек, и в нем все еще останется место. А море по-китайски – «хай». Тебя, следовательно, назвали: «Бездонная, как море». Ты способна поглотить столько же, сколько способно вместить в себя целое море. А ты оказываешься недостойной своего же собственного имени, прекрасного имени. И ведь наверняка существует очень много студентов, которые мыслят так же, как и ты. Спрашивается, ну почему в нашем новом Китае молодежи свойственна такая узость мышления, такой примитив?
Ван Хайжун с изумлением смотрела на Мао Цзэдуна. Она просто не могла пошевелиться. Она не могла произнести ни слова.
Мао Цзэдун взял со стола старое издание романа «Сон в Красном тереме», прошитое и скрепленное нитками. Поля были испещрены его пометами, там были и длинные рассуждения.
– Я к настоящему моменту прочитал эту книгу уже в пятый раз, этот вот роман «Сон в Красном тереме», – сказал он. – И если, как ты говоришь, тот ваш студент при чтении этого романа был как будто бы опален огнем, если он просто больше ничего не мог читать, и решил больше и не читать ничего, то как же можно думать, что тут виновата книга, что это ошибка романа?
Ван Хайжун вся залилась краской. Она пообещала, что еще раз прочитает этот роман.
По окончании института Ван Хайжун направили на работу в Министерство иностранных дел. Английский язык был у нее, как говорили, в прекрасном состоянии. Однако мыслила она по-прежнему крайне ортодоксально. С ее точки зрения, современная женщина могла быть только интернационалистом и коммунистом, и больше никем; но, конечно, коммунистом и интернационалистом, целиком подчиняющимся Мао Цзэдуну, без раздумий выполняющим все его желания и указания.
Вскоре Ван Хайжун заняла место личного переводчика Мао Цзэдуна. Если просмотреть газеты, то на фотографиях конца 1960 – начала 1970-х гг., в кинохронике, немногих кадрах телевизионных съемок, можно видеть за спиной Мао Цзэдуна молодую женщину с круглым личиком, белой кожей и короткими волосами. Это и была Ван Хайжун.
6
«Сон в Красном тереме» – роман-эпопея крупнейшего китайского писателя XVIII в. Цао Сюециня (1715—1764).
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.