Страница 42 из 46
Было, пожалуй, и еще одно обстоятельство. В отношении людей к Цзян Цин была осознанная или неосознанная доля ненависти к Мао Цзэдуну. А так как официально выступить против Мао Цзэдуна было нельзя, то усиливалось отвращение к тем и к той, в чей адрес можно было выплеснуть горечь, боль потерь и утраты близких и родных, а их были тогда по всей стране миллионы.
Само судебное разбирательство вызывало у Ли Нэ глубокое отвращение. Она не могла набраться духа для того, чтобы постоянно смотреть репортажи из зала суда. В те дни ее психика была на грани полного разрушения. Она слышала, как ее мать, в свою очередь, обрушивалась на судей, не сдерживая при этом своих чувств. И тогда, в эти моменты, Ли Нэ на некоторое время вскипала, становясь на сторону матери. Но потом, остынув, успокоившись, она была вынуждена сама себе говорить, что во время «культурной революции» ее мать совершила много преступлений. И все же Ли Нэ полагала, что большая часть того, что было сделано ее матерью, было совершено самой историей, что тут не следовало бы слишком многое вешать на того или иного конкретного человека, тем более не должно было бы выносить все это на публику, не нужно было пользоваться таким необычным методом, который ранее применялся лишь внутри партии; иначе говоря, будучи воспитана в семье Мао Цзэдуна, Ли Нэ считала, что не следовало «выносить сор из партийной избы». Ли Нэ в одно и то же время и защищала, оправдывала свою мать, и осуждала некоторые ее поступки, она как бы раздваивалась в своих оценках. Что же касается отца, то Ли Нэ продолжала считать, что он безгрешен.
Только одно приносило Ли Нэ успокоение тогда, когда она жила в уездной психушке. Ее приходила навещать ее няня с детских лет Хань Гуйсинь, а потом это было разрешено и мужу няни Ли Иньцяо, он более десяти лет был старшим телохранителем Мао Цзэдуна. Хань Гуйсинь и Ли Иньцяо были глубоко преданы Мао Цзэдуну, который в свое время способствовал их браку. Хань Гуйсинь и Ли Иньцяо знали Ли Нэ с детства и по-человечески хорошо относились к ней, жалели ее. Хань Гуйсинь по-прежнему видела в Ли Нэ маленькую девочку, нуждавшуюся в защите. Няня приносила в психушку яблоки, тщательно чистила их для Ли Нэ, у которой слезы лились по щекам при воспоминании о прежних «золотых временах», когда она была маленькой девочкой и за ней ухаживала эта ее няня.
Наступили 1980-е гг. В руководстве партии и страны произошли изменения. К власти вернулись ветераны, хлебнувшие горя во время «культурной революции». Цзян Цин и ее коллеги были осуждены. С их стороны опасности больше не было. Многие новые руководители считали необходимым опираться на наследие Мао Цзэдуна. Во всяком случае, они стали поднимать на щит его имя и дела.
В этой ситуации изменилось и положение Ли Нэ. В руководстве партии вспомнили о том, что она – дочь Мао Цзэдуна. В состоянии Ли Нэ имелась тенденция к стабилизации ее психики. Тогда-то она и была переведена из уезда Чанпин в Пекин. Канцелярия ЦК КПК предоставила ей жилье, в котором она разместилась с сыном и его няней, женщиной средних лет, уроженкой северной части провинции Шэньси. Увидев сына и оказавшись в своем новом жилище, Ли Нэ обхватила мальчика руками и заплакала, то ли от радости, то ли от горя, от того, как сложилась ее жизнь.
После ее неоднократных и настойчивых просьб канцелярия ЦК КПК предоставила Ли Нэ работу. Она стала ходить дежурить в библиотеку отдела исследований канцелярии ЦК партии. Так Ли Нэ возвратилась на работу в Чжуннаньхай, где ранее провела столько лет.
Шли годы. Молодость Ли Нэ безвозвратно ушла. Она сильно располнела и подурнела, выглядела как самая заурядная служащая. Ей доверяли только такую работу, во время которой она могла лишь читать или рассматривать книги. Иногда она составляла библиографические карточки. Собственно говоря, работу ей предоставили лишь с той целью, чтобы она могла хоть как-то общаться с людьми. По сути дела, никто не требовал от нее никакой работы. Руководители отдела исследований сказали ей, что она может работать по своему выбору: полдня или через день. Если же того требовали домашние дела или обстоятельства, Ли Нэ могла вообще не приходить на службу. Канцелярия ЦК КПК также уведомила Ли Нэ о том, что в случае возникновения бытовых затруднений партийная организация окажет ей необходимую помощь. Однако она никогда ни о каком вспомоществовании не просила. Дни ее тянулись бесконечно.
Многие старослужащие в Чжуннаньхае все еще помнили ее. Со временем отношение к ней из холодного стало сочувственным, даже часовые у западных ворот Чжуннаньхая приветствовали ее, отдавали ей честь. Когда приходили новые бойцы охраны, то ветераны сообщали им на ушко: «Видишь, это любимая дочь Мао Цзэдуна и Цзян Цин». В общем, изменилась политическая ситуация, изменилось и положение Ли Нэ и отношение к ней, особенно со стороны людей, состоявших на партийной или государственной службе.
И еще прошло время. Перед Ли Нэ встал практический, представлявшийся ей тогда самым насущным и актуальным вопрос о новом, повторном замужестве. Ей рекомендовали женихов, она даже получала письма с такого рода предложениями. Сначала она не отвечала и не проявляла к этому интереса, полагая, что в ее возрасте замуж больше не выходят. Но в реальной жизни, дома, особенно в ее положении, без мужчины обойтись было очень трудно. От людей, разбиравшихся в вопросах воспитания детей, она слыхала, что если в доме нет взрослого зрелого мужчины, это дурно скажется на ребенке. До Ли Нэ также дошли разговоры о том, что ее первый муж по фамилии Сюй, узнав о том, что у него растет сын, приезжал в Пекин, обращался в канцелярию ЦК КПК, пытался встретиться с сыном, однако канцелярия ЦК партии не предоставила ему такой возможности и отправила его обратно к месту жительства и работы.
События продолжали развиваться. Как-то под вечер в пекинскую квартиру Ли Нэ пришла в гости ее старая няня Хань Гуйсинь. В заброшенном дворе Ли Нэ давно не было гостей. Ли Нэ с радостью пригласила няню в комнату. Хань Гуйсинь было уже за пятьдесят.
Хань Гуйсинь поинтересовалась здоровьем Ли Нэ. Та ответила, что чувствует себя лучше после того, как ей предоставили работу в канцелярии ЦК партии. Сяо Юй был отправлен в другую комнату готовить уроки.
Хань Гуйсинь спросила:
– Был слух, что отец малыша Юя приходил, расспрашивал в отделе приема посетителей о том, как вы живете.
– Я тоже слышала об этом.
– Он женился ли опять?
– Говорят, что давно уже женился. И дети есть. Но он все-таки хотел бы познакомиться с Сяо Юем. Он из крестьян, для него сын – это самое дорогое.
Хань Гуйсинь больше не расспрашивала. Обвела глазами помещение.
– Да, тебе одной жить трудновато. Ли Нэ, тебе ведь только-только стукнуло сорок лет. А Сяо Юй уже такой большой мальчик. Ты должна подумать о себе. Жизнь впереди еще долгая. Одной жить невозможно.
– Эх, тетя. Я ведь сейчас в каком положении? Я – дочь «четверки». Кто осмелится связаться со мной?
– Да нет, как ни крути, а ты – дочь великого вождя. А без председателя Мао разве существовал бы новый нынешний Китай? – Хань Гуйсинь разволновалась и добавила: – Нынешние люди, находящиеся в ЦК партии, в свое время были замечены, отобраны и подняты председателем. Да, действительно, в свои последние годы председатель допустил ошибки, но кто имеет больше заслуг, чем он?
– Да где уж мне думать об этом, – вздохнула Ли Нэ.
– Да ты посмотри только на себя и на свой дом. Тут все в запустении. И сын у тебя худющий. – Хань Гуйсинь еще раз обвела глазами убогую обстановку в комнате и наконец вымолвила: – Ли Нэ, я сегодня пришла к тебе сватать тебя. У моего старика есть приятель, старый сослуживец. Его зовут Ван Цзинцин. Во времена Яньани он был сыном полка. Теперь ему уже за пятьдесят. Он начальник штаба подокруга в военном округе провинции Юньнань. Несколько лет назад он разошелся с женой. Сейчас приехал в Пекин в командировку. Мы ему рассказали о тебе, о твоем положении. Он говорит, что когда был еще мальчишкой, видел тебя, и ты произвела на него тогда впечатление. Как ты думаешь, может быть, назначим время, и вы встретитесь?