Кровавый разлом

Через час, едва добравшись до дома, Пер натянул спортивный костюм и кроссовки и вышел во двор. Все равно куда, только бы отсюда.

Он побежал на север. Бежать пришлось против ветра, но это его мало волновало. Вдоль моря, вдоль моря… он все время наращивал скорость, так что загорелись легкие.

Он остановился на выступе скалы, глубоко вдохнул и нагнулся. Его сильно тошнило. Он попытался сделать так, чтобы его вырвало, но из этого ничего не вышло.

Он думал только о Нилле.

Весенняя четверть пропала, это было ясно уже несколько недель назад. Но осенью она обязательно пойдет в школу. В тот же класс. Потом наверстает.

Она вернется.

Вот и все. Он повторял эту формулу уже, наверное, в сотый раз. Она вернется.И еще: она вернется здоровой — и будет так же с хохотом вылетать из класса после звонка. Опять начнет играть в баскетбол, будет ходить на танцы и организовывать посиделки без родителей.

Потом она пойдет в гимназию и будет поздно возвращаться домой, красться вдоль стены, чтобы папа не заметил, а он будет притворяться, что спит. Поедет в Европу и выучит новый язык.

ОНА ВЕРНЕТСЯ.

У нее должно быть, обязано быть будущее. Сегодня ее будущее ограничено днями и неделями, но она его вернет. Он сделает для этого все.

Спасайте детей. Люди рождаются, чтобы спасать своих детей, другой задачи у человечества нет. Все остальное неважно.

Он побежал, на этот раз не так резво.

На пути ему попалась поросшая мохом стена. Он метров сто бежал вдоль нее, потом перелез. Дальше начинался альвар.

Луж уже почти не осталось, земля была сухой и твердой.

Пер не сразу почувствовал, что он не один. Сначала решил, что это эхо его собственных шагов. Потом резко остановился и понял — кто-то за ним бежит, звук шагов слышен где-то за кустами позади. Пер обернулся. Он вспомнил Маркуса Люкаса. Здесь, в альваре, он был совершенно беззащитен. Все его оружие — молотки, ломы и кирки — осталось дома.

Но это была всего-навсего Вендела Ларссон. Она запыхалась точно так же, как и он, и остановилась перевести дыхание.

Они смотрели друг на друга, ни слова не говоря, только дышали тяжело и смотрели. Глаза ее были мертвыми от усталости.

Он сделал глубокий вдох.

— Мой отец умер, — сказал он.

Вендела подошла и молча положила руку ему на щеку.

— И Эмиль тоже умер.

Она ничего не сказала, но руку не убрала. Он уловил вопрос в ее взгляде.

— Эмиль умер в воскресенье вечером. Какая-то больничная инфекция… а он был очень слабенький. Нилла в него влюбилась… а он умер. Она так рыдала… и рыдала, и рыдала, а я не знал, что ей сказать… — Он всхлипнул. К горлу подступил ком.

Вендела вдруг крепко обняла его.

Он не хотел, чтобы его обнимали… эта усталая, тощая женщина… И вообще, любви в мире нет.

Они долго стояли, держа друг друга в объятиях, и дышали в одном ритме. Как будто дышал один человек.

Наконец она опустила руки:

— Мой муж уехал и увез мою собаку… я совсем одна… — Она отступила на шаг и кивнула в сторону лабиринта кустов: — Пойдемте… я кое-что вам покажу.

54

В понедельник Вендела звонила Максу и на мобильник, и домой. Восемь раз. На девятый он взял трубку.

— Алли должен быть здесь, Макс, — сказала она, стараясь унять дрожь в голосе. — Здесь, на острове. Со мной.

— Смотри-ка, а у меня сложилось впечатление, что он здесь, в Стокгольме.

— Ему плохо в городе!

— Посмотрим… Во всяком случае, я заказал на завтра время у ветеринара. Узнаем наконец, что с Алли.

Вендела сжала трубку:

— Алли здоров. Здесь, со мной, он здоров.

— Выдаешь желаемое за действительное. Это тебе только кажется. Подумай сама, может быть, его можно и нужно лечить.

Голос Макса звучал спокойно и рассудительно, а ее с каждым словом все больше душила ярость. Она чувствовала, как он наслаждается своей властью.

Она заставила себя понизить голос:

— Привези его, Макс. Привези его сюда. Сводишь к ветеринару — и сразу приезжай.

— Конечно, конечно… и у тебя есть пока время… побегать. — Он сделал ударение на последнем слове.

Она поняла, на что он намекает.

— Я одна, Макс. Все соседи уехали.

— Хорошо, что ты так наблюдательна.

Вендела помолчала. Все доводы бессмысленны.

— Приезжай завтра с Алли, — сухо сказала она и положила трубку.

Она подошла к окну и посмотрела на пустынный пейзаж. Где-то отчаянно закричал ребенок. Она вздрогнула, но быстро сообразила, что это не ребенок, а чайка.

У нее кружилась голова — и от злости, и от голода, но есть она пока не имеет права. Надо сначала пробежаться.

Через четверть часа она вышла из дома и бросила взгляд на хижину Мернера. Его «сааб» стоял во дворе.

Но Вендела решила не задерживаться — она побежала, стараясь фиксировать взгляд как можно дальше, на самом горизонте. В спину ей светило закатное солнце. Она старалась ни о чем не думать — бежала и бежала, как заводная кукла, руки исправно двигались, ноги несли ее вперед. Но она никак не могла найти нужный ритм и начала задыхаться.

Тут она заметила, что не одна в альваре. Перед ней в кустах мелькала фигура еще одного бегуна.

Пер Мернер. На нем была та же голубая куртка, но на этот раз он был в шортах — вечер был сравнительно теплый.

Вендела прибавила скорость. Она не окликнула его, но он, наверное, услышал ее шаги и обернулся. Не спуская с него глаз, она перешла на шаг, стараясь успокоить дыхание. Сил говорить у нее не было, но Пер, похоже, тоже выдохся.

Ей было очень покойно и тепло в его объятиях, но уже через минуту Вендела опустила руки. Она решила показать Перу камень эльфов. Она отошла на шаг и сказала:

— Пойдемте… я кое-что вам покажу.

И побежала дальше. Она знала эту дорогу наизусть. Пер бежал совсем рядом, они дышали в такт, словно хотели помочь друг другу.

Вендела увидела заросли можжевельника и замедлила бег. Пер остановился и с трудом подавил желание сесть прямо на землю. Он совершенно выдохся.

— Это там, — сказала она.

Вендела на какую-то секунду забыла, что она не одна, и, не оглядываясь, пошла к камню.

— Валун, — сказал Пер.

— Да… валун. Вы никогда здесь не были?

Он покачал головой:

— Нет… но вы-то явно не в первый раз…

Она положила руки на камень и ощупала маленькие углубления:

— Да… я была здесь много-много раз. Это очень древнее место. Думаю, люди и тысячу лет назад приходили сюда, если хотели забыться.

Пер осмотрелся:

— Пожалуй… Место подходящее.

Вендела посмотрела ему прямо в глаза:

— Подходящее? Не знаю… Но время здесь идет медленнее. И еще… у камня можно молиться… нет, не молиться. Загадывать желания.

— Желания?

— Просить о помощи… о здоровье.

— Целебная сила Бога, — сказал Пер.

— Что-то в этом роде.

Она села и прислонилась спиной к камню. Пер нерешительно посмотрел на нее и тоже сел.

Они сидели в метре друг от друга, вытянув ноги, и смотрели, как на бирюзовом горизонте густеет закатный пурпур.

— А вы сказали мужу, что вы здесь?

— Он уехал… взял мою собаку — хочет показать ее ветеринару. Меня не спросил… Мы поссорились. Я стала ему возражать, а он к этому не привык.

Пер решил промолчать.

— Скоро вернется… как теннисный мяч. Я ему нужна.

— Почему?

— Я помогаю ему с книгами.

— Как это? Вы имеете в виду, что…

— Помогаю ему довести их до ума.

Пер пристально посмотрел на Венделу:

— То есть… вы хотите сказать, что это вы пишете его книги?

— Иногда… но Макс считает, что лучше и проще, если на обложке будет только его имя.

— Лучше и проще для него, во всяком случае… это называется «торпеда» — человек дает свое имя взаймы кому-то другому.

Пер засомневался. «Торпеды» — это, кажется, что-то другое, но Вендела не обратила внимания.