Страница 21 из 118
Дрожащей рукой Патрик раскрыл книгу и прочел на форзаце:
ЗА ТУ ЖЕРТВУ, КОТОРУЮ ТЫ ПРИНЕС РАДИ НАШЕЙ СЕМЬИ.
МОЕЙ РОДСТВЕННОЙ ДУШЕ И ЕДИНСТВЕННОЙ ЛЮБВИ НА ВЕКИ ВЕЧНЫЕ.
Патрик зажмурился и прижал книгу к груди.
— Беатриса. Мою жену зовут Беатриса.
Овальный кабинет Белого дома
Вашингтон, федеральный округ Колумбия
Президент Эрик Когело отвел взгляд от стола. В Овальный кабинет вошел пожилой человек, советами которого он так дорожил.
— Садитесь, — предложил ему хозяин Белого дома. — Я освобожусь через минутку.
Президент, как обычно, разрывался между несколькими делами, точнее двумя делами. Слушая по телефону доклад председателя Объединенного комитета начальников штабов, Когело набирал на «блэкбэрри» текстовое сообщение для первой леди.
Хорошо скрывая презрение, пожилой человек с белоснежными волосами и глазами навыкате осмотрел Овальный кабинет.
«Кресло власти. Кабинет самого могущественного человека на планете. Люди до сих пор верят этому. Америка сейчас похожа на шахматную доску. Президент представляет собой короля, свобода действий которого ограничена и не намного превосходит возможности простой пешки. Впрочем, шахматные фигуры не обладают настоящей властью. Вся она сосредоточена у невидимых шахматистов, ведущих закулисную игру, непонятную простым смертным. ЦРУ осуществляет негласный контроль за всеми главными телевизионными и радиовещательными станциями в стране, влияет на издателей печатной продукции. Фармацевтические и страховые компании управляют медициной, а нефтедобытчики монополизировали энергетический сектор экономики. Впрочем, все это несерьезно. Миром правит военно-промышленный комплекс. Щупальца этого темного короля заползают в бумажники политиков, проникают во все уголки Уолл-стрит. Именно военно-промышленный комплекс стоит за искусно спровоцированными революциями, террористическими актами и внезапно начавшимися войнами».
Человек глянул на написанный масляными красками портрет Кеннеди.
«Эйзенхауэр предупреждал Кеннеди о чрезмерной свободе действий, предоставляемой им ЦРУ. То же касалось военно-промышленного комплекса. Кеннеди вознамерился сломать хребет Центральному разведывательному управлению, а „его останки развеять по ветру“. Через месяц президента убили, показав, кто обладает настоящей властью. Демократия изжила себя. Свобода — лишь удобная иллюзия, с ее помощью легко держать массы в повиновении».
Президент Когело сунул «блэкбэрри» в карман пиджака и повернулся к гостю.
— Прошу прощения, что вызвал вас сюда, но дело не терпит отлагательств. Надо кое-что утрясти перед моим отлетом в Нью-Йорк.
— Подозреваю, что дело непосредственно касается меня?
Президент Когело откинулся на спинку своего кресла.
— Через три часа министр обороны подаст в отставку, — сказал он.
— Серьезно?
— Он не оставил мне выбора, — заявил президент. — Я не потерплю, чтобы члены моей администрации бросали словесные бомбы на круглый стол международных переговоров.
— Насколько я знаю, его замечания небеспочвенны. Без согласия Китая русские ни за что не продали бы Тегерану межконтинентальные баллистические ракеты.
— Возможно и так, но пожар надо тушить, а не подливать в него бензин.
— Вы собираетесь сделать меня министром обороны?
— У вас большой опыт, к тому же вы имеете друзей во всех лагерях. Ситуация в Персидском заливе развивается так стремительно, что мы не имеем права медлить с назначением нового министра обороны. Что скажете?
Советник президента США по национальной безопасности Бертран де Борн расплылся в улыбке чеширского кота.
— Мистер президент, это большая честь для меня.
Хобокен, Нью-Джерси
17:18
— А знаете ли вы, Шеперд, что в Хобокене состоялся первый в истории бейсбольный матч?
Патрик вперил взгляд в тарелку со спагетти, которые узором напоминали картины Джексона Поллока. [19]Он заметно нервничал и старался не встречаться глазами с мужем Ли Нельсон и ее младшей сестрой Бриджиттой, не столь деликатной, как Ли, женщиной.
— Елисейские Поля. Тысяча восемьсот сорок шестой год. «Нью-Йорк никербокерс» против «Нью-Йорк найн». Мы — давние поклонники бейсбола. Ты ведь любишь бейсбол, Бридж?
— По правде говоря, я предпочитаю хоккей, — произнесла Бриджитта Дим с набитым брокколи ртом. Она допила то, что оставалось от третьего стакана вина, и повернулась к Патрику.
— Когда-то я любила хоккей. Мой бывший покупал мне и моей подруге сезонные абонементы на все игры «Рейнджерс». Потом я узнала, что в мое отсутствие он развлекался со своей секретаршей прямо в нашей квартире.
Ли закатила глаза.
— Бридж! К чему вспоминать о таком?
— Я только что вспомнил один анекдот, — с мальчишеской улыбкой вмешался в разговор Дуглас. — Шеперд! Вы слышали шутку о жене, которая обиделась на мужа за то, что он не купил ей подарок на день рождения? В ответ муж сказал: «Зачем впустую тратить на тебя деньги? В прошлом году я купил тебе участок на кладбище, а ты до сих пор не воспользовалась моим подарком?»
Патрик кашлянул, пряча усмешку.
Ли толкнула мужа локтем.
— И все-то для тебя шуточки.
— Ну и что такого?! Я просто решил поднять всем настроение. Бриджит ведь не обиделась. Я прав, Бриджит?
— Конечно, Дуглас. Я давно знаю, что мужчины лишены чувства такта. Ты в очередной раз подтвердил эту истину. — Повернувшись к Патрику, она сказала: — Барри когда-то говорил мне, что я самый близкий человек в его жизни. Можно долгие годы жить с человеком и не догадываться, что он вытворяет за твоей спиной…
Сердце Патрика пронзила резкая сильная боль, словно острый стилет. Мужчина зажмурился.
Кровь отхлынула от лица Ли.
— Бриджит! Помоги мне помыть посуду.
— Я еще не доела.
Левую руку жгло адским огнем. Ее словно окунули в лаву. Плоть, сгорая, отваливается от костей руки. Обожженные кислотой пальцы отпадают. Деревянный молоток для игры в крокет бьет его по затылку. Тело конвульсивно подергивается в спазмах боли. Вздох. Это же ад кромешный!
Задняя дверь с грохотом распахнулась, и появился Паркер, семилетний сын Нельсонов. Назойливые взгляды отвлеклись, предоставив Патрика его душевным страданиям.
— Мама! Ты дома? Я соскучился!
— Я тоже по тебе скучала. Тебе понравилось в научном музее?
— Да. Отэм опять опростоволосилась…
Мальчик повернул голову и увидел незнакомца. Удивленные глаза Паркера остановились на пустом левом рукаве Патрика Шеперда.
— Мама! А где его рука?
Плоть отпадала кусками… Сердце сжимали железные тиски… Глаза зажмурены… Всюду тьма…
Из застилающего сознание жара донесся голос:
«Беги отсюда!»
— Дорогой. Все в порядке. Это Патрик…
— Мне в ванную!
Шеперд поднялся так быстро, что мальчик, испугавшись, бросился к маме и крепко обнял ее.
Его отец сначала не нашелся, что сказать, но потом вытянул в нужном направлении руку и отрывисто произнес:
— В холл, а потом налево!
Ноги едва слушались Патрика, в окружении пурпурных сполохов света в густом, словно желе, воздухе он шел с огромнейшим трудом. Почти утратив способность видеть, он вошел в ванную комнату и склонился над белоснежным умывальником. Пот насквозь пропитал его одежду. Окутанный туманом бледный мужчина с длинными спутанными каштановыми волосами появился в зеркале. Приглушенные голоса из кухни заглушали тихий голос в его голове. Глаза искали записку на зеркале, только ее там не было.
Из этого состояния Патрика вывел девичий голос с сильным латиноамериканским акцентом:
— Ну давай, Отэм! Расскажи отцу, что ты наделала!
— Оставьте меня в покое!
— Я оставлю тебя в покое, если ты никогда больше не будешь убегать от меня.
— София! Пожалуйста!
Девочка, плача, вырвалась из-под опеки латиноамериканки и случайно сбросила со стола тарелку Патрика. Увернувшись от объятий отца, Отэм, громко рыдая, побежала по коридору; затем ее шаги прогрохотали по лестнице, хлопнула дверь ее комнаты наверху.