Страница 13 из 28
— Пожалуйста, сядьте ближе, — попросил француз. — Это будет поразительно.
Бишоп наслаждался шоколадом, медом, ванилью, пока Лаура вспоминала о том, что и когда они ели, с кем встречались, как танцевали на балконе в лунную ночь. Любопытно, она забыла развод, но помнила мельчайшие детали медового месяца, будто их свадьба состоялась только вчера.
Они разговаривали и смеялись. Бишоп был настолько поглощен воспоминаниями, что забыл о художнике.
— Готово! — объявил француз.
Бишоп полез за бумажником:
— Сколько я вам должен?
— Сколько заплатите, — махнул рукой старик.
Явно гордый собой, он повернул мольберт к ним.
— О, Сэм, это прекрасно! — воскликнула Лаура.
Бишоп был вынужден согласиться. Художник сумел передать и веселую атмосферу ночи, и их явную привязанность друг к другу. Как будто они заглянули в прошлое.
— Большое удовольствие — работать с влюбленными, — сиял француз.
Картина не была большим преувеличением. Именно так они и чувствовали себя. Бишоп был готов просидеть здесь всю ночь…
Поскольку было уже поздно, он взял такси.
Когда они проходили под великолепной хрустальной люстрой по грандиозному мраморному холлу отеля, портье оторвал взгляд от стола, за которым что-то проверял. Увидев их, он удивленно улыбнулся и щелкнул каблуками.
На пути к лифтам Лаура заметила:
— Здесь очень приветливый персонал. Ты должен дать этому парню хорошие чаевые за такое приветствие.
— Это потому, что сегодня ты сногсшибательно выглядишь. Ты просто светишься.
Держа картину под мышкой, он нажал кнопку.
Прибыл лифт, и Лаура, испытывая внезапный приступ дурноты, но улыбаясь, вошла в кабину. «Светится» — это слово часто употребляют, говоря о беременных женщинах. До того, как врач в больнице сообщил, что она ошиблась и вовсе не беременна, ей казалось, что она и вправду светится. Даже с царапиной и повязкой на лбу.
Ну а сегодня она вполне могла светиться. У них был замечательный вечер, а если Бишоп прогуляет завтра работу, таких замечательных часов будет еще много.
Пока они поднимались в пентхаус, она прислонилась к Бишопу, поднимая то одну уставшую от четырехдюймовых каблуков ногу, то другую. Когда металлические двери лифта скользнули в сторону, молодая женщина вышла, перекинув туфли через плечо.
— Похоже, ты не устала, — сказал Бишоп.
— Угадал.
Они вошли в номер — в сливочное, черное и темно-красное пространство, явно оформленное приверженцем минимализма. Лаура бросила туфли и, не в состоянии больше сдерживаться, обвила рукам шею Бишопа и слегка прикоснулась к его губам.
Когда они сидели на набережной, ели сладости и вспоминали несколько фантастических дней, проведенных в Греции, Лауре приходилось стискивать руки на коленях, чтобы хоть как-то справиться с той силой, которая влекла ее к мужу.
И в такси, по дороге домой, и в холле отеля, и в лифте она хотела сделать именно это, дать ему понять — с первым же прикосновением ее руки, — что она жить без него не может. Его руки обнимали ее, щетинистый подбородок слегка царапал кожу, а горячая жажда внутри нарастала. Без Бишопа она никогда не узнала бы настоящего тепла. Настоящей любви.
Какие бы вызовы ни бросала им судьба, у них всегда будет это — ненасытная естественная потребность быть рядом.
Когда Бишоп неохотно отпустил Лауру, сердце женщины колотилось так сильно, что дрожь пронизывала ее с головы до пят. Она положила руку ему на затылок и вдохнула аромат, который он каждое утро оставлял на подушке.
— Знаешь, что я хочу сделать?
— Сколько еще предложений я получу? — хриплым от желания голосом спросил он.
— А сколько тебе надо?
— Достаточно одного.
Лаура положила ладони на широкие плечи и прижалась к Бишопу:
— А если ошибешься?
Он чуть-чуть усмехнулся уголком рта:
— Не ошибусь.
— Значит, можно не намекать?
Усмешка его стала шире.
— Намеки всегда приветствуются.
— Ага, тогда сначала нам надо сбросить это.
Она стащила с Бишопа пиджак, бросила на мужа любопытный взгляд и ладонью разгладила рубашку на груди.
— Так, и это тоже. — Женщина развязала черный галстук.
— А запонки?
— Запонки определенно вон.
Бишоп разделывался с запонками, а она расправлялась с пуговицами на его рубашке. Когда была расстегнута последняя, Лаура погладила его обнажившийся живот, потом прочертила дугу по темным жестким волоскам у него на груди. И наконец начала медленно стаскивать с Бишопа рубашку.
Предвкушая сладостный момент, Лаура прижала губы к ямке у основания его горла. Биение его пульса восхитительно совпадало с ее собственным. Когда она кончиком языка нежно и медленно провела по солоноватой шее, его возбуждение достигло предела.
— Ты помнишь, что на нас было надето тем вечером на палубе корабля? — прошептала Лаура.
Он погладил ее спину и слегка прикусил ухо:
— Я помню, чего на нас не было.
Бишоп сдернул бюстгальтер, и ее тело ощутило вечернюю прохладу. Неожиданно раздался стук в дверь.
— Обслуживание номеров.
У Лауры душа ушла в пятки, а Бишоп вздернул подбородок и посмотрел на нее:
— Мы вроде бы ничего не заказывали.
— Ошиблись номером. Не обращай внимания, — ответила она и положила руку на его горячее плечо.
— Может быть, что-то важное.
— Не важнее этого.
Однако стук повторился:
— Мистер Бишоп, обслуживание номеров, сэр.
Застонав, Бишоп пошел к дверям:
— Надо было повесить табличку «Не беспокоить».
За дверью стоял посыльный с выгоревшей на солнце копной волос. Он не удивился, увидев полуодетого Бишопа, и передал ему блестящее серебряное ведерко со льдом, внушительной бутылкой и двумя хрустальными бокалами.
— Поздравления за счет отеля. — Молодой человек развернулся и пожелал на прощание: — Доброй ночи.
Бишоп вывесил табличку и закрыл дверь. Лаура подошла и прочитала записку: «С возвращением, миссис Бишоп».
Она перестала улыбаться:
— Я была здесь всего пару недель назад. Мы должны отослать это обратно. Скорее всего, они ошиблись.
— Думаешь?
Лаура вопросительно взглянула на него:
— Другого объяснения нет.
— А может быть, есть?
— Тогда я хотела бы его услышать.
— Вот как?
Она скрестила руки на груди:
— Не надо, Сэм.
— Чего не надо?
— Отвечать вопросом на вопрос.
Взгляд Бишопа стал жестким. Или стеклянным? У нее по спине пробежал холодок. Что происходит?
Ну хорошо. Сначала Роберт Харрингтон со своим странным замечанием. Потом удивленный портье. Теперь подношение от отеля… Как будто она отсутствовала несколько лет.
Бессмыслица!
Однако в глазах Бишопа мелькнула… озабоченность? Он думает, что она слишком остро реагирует? Ведь ничего не случилось. Отель прислал шампанское. Бишоп предположил, что тому есть причина. Важная.
А она сделала из мухи слона.
Молодая женщина натянуто улыбнулась:
— В любом случае приятный жест. Нужно будет утром их поблагодарить.
Бишоп осторожно поставил ведерко на кофейный столик. Он понятия не имел, что делать дальше.
Когда Лаура сегодня вспоминала их незабываемый медовый месяц, восстанавливая все образы и ощущения и потихоньку поедая пудинг, Бишоп ощутил что-то такое, о чем даже не мечтал. Она вернула его в те прекрасные времена. Ей-богу, он хотел только одного — остаться с Лаурой.
И осознание этого изменило ситуацию. Теперь Бишоп не хотел, чтобы память к ней возвращалась слишком быстро. Лучше двигаться потихоньку. Во-первых, неизвестно, как пойдет дело, а во-вторых, ему нравилось видеть Лауру счастливой. Да и сам он был счастлив.
Пока не прибыло шампанское, они были почти готовы заняться любовью. А теперь Лаура выглядит смущенной и расстроенной. Неужели дверца памяти стремительно распахивается?
Бишоп развалился в круглом кожаном кресле, пригладил обеими руками волосы и поискал ее глазами: