Страница 30 из 36
В комнату бочком вошла Эмбер.
— Ему надо сменить штанишки. Осел-Помпончик не стал этого делать.
— Ты обещала, что не будешь так его называть!
— А мне плевать, — ответила девочка. Губы ее дрожали. — Он злой и противный.
— Ты разбила его часы!
— Фокус не удался. По телевизору так тоже бывает!
— А ты знаешь, сколько стоит этот «Ролекс»?
— Он мне сказал. Глупо выбрасывать столько денег на часы. И глупо давать их маленькому ребенку с молотком в руках.
Что ж, тут она права, подумала Сэди.
— Он хотел тебе понравиться, — тихо произнесла она. — Поэтому доверил свои часы. Тебе надо извиниться.
— Я уже извинилась. Но он все равно отправил меня в мою комнату.
— А что ему еще оставалось делать?
— А где дядя Майкл? — спросила Эмбер. Губы у нее задрожали еще сильнее, а из огромных глаз хлынули слезы. — Почему этот мерзкий тип нравится тебе больше, чем дядя Майкл? Ты могла бы выйти за дядю Майкла замуж. Ты могла бы остаться здесь и быть рядом со мной, если что-нибудь случится с моей… — И девочка отчаянно разрыдалась.
— Дорогая, — мягко произнесла Сэди, опускаясь на колени. — Я никогда тебя не брошу! И мое замужество тут совершенно ни при чем.
— Пожалуйста, не выходи замуж за этого человека, — прошептала Эмбер. Она прильнула к Сэди и вздохнула.
— Я и не собираюсь, — ответила Сэди. И приготовилась к следующему вопросу. Она ждала, что девочка поинтересуется, не собирается ли тетушка выйти замуж за Майкла. Но Эмбер заговорила о другом…
— Моя мамочка умрет? — прошептала она.
— О, дорогая, я не думаю.
— Я хочу к мамочке, — горестно всхлипнула Эмбер. Ее горячие слезы хлынули Сэди на грудь.
— Мамочка! — хрипло крикнул Такер и вылез из-под кровати. Он вскарабкался к Сэди на другое колено и тоже обвил ее шею руками. И заплакал огромными детскими слезами, от которых разрывается сердце.
Личико Тайлера постепенно стало багроветь…
Прошел целый час, прежде чем измученная Сэди успокоила детей и уложила их в кроватки. Потом приготовила на кухне чай и принесла Кевину.
Он все так же сидел с компрессом на глазах. И лишь при появлении Сэди изволил его снять.
— А это откуда? — спросила Сэди, глядя на черно-синий синяк, который красовался у адвоката под глазом.
— Я пытался удержать младенца. Он откинулся назад и ударил меня головой. Я думал, что у детей мягкие головки.
— О, Кевин, — с сочувствием произнесла Сэди. — В какую же передрягу ты попал!
Она вручила ему чашку чая и села рядом. Молчание затягивалось. Сэди протянула Кевину кольцо.
— Полагаю, это твой ответ?
— Мне очень жаль, — кивнула Сэди. — Я…
— Не извиняйся. Это мне очень жаль. Мы, скорее всего, так и не разобрались бы в наших отношениях, живя в Сиэтле. Но вот я приехал к тебе сюда — и сразу все изменилось.
Верно… Все действительно изменилось, но Сэди не знала, виноват в этом Кевин или просто восстановился нарушенный было порядок.
— Кевин, ты мне нравишься, мы хорошо проводили с тобой время… Но я не уверена, что люблю тебя.
— Я это знал.
— Тогда почему ты…
— Кто знает? Наверное, потому, что надежда умирает последней…
— А ты любил меня, Кевин?
— Я и сейчас люблю тебя, Сэди.
— Но ты никогда не говорил мне об этом!
— Да. Но понимаешь… Когда мы смотрели фильмы, я часто замечал, что любовные сцены тебя просто бесят. И ты вечно кривилась при виде обнявшихся парочек. Поэтому я решил, что мы сможем пожениться, даже если ты не отвечаешь мне взаимностью. Я думал, ты просто не веришь в любовь… Ну, считаешь ее старой сладкой сказкой, которую ты давно переросла.
— Я действительно не верю в любовь. Не верила, — поправилась Сэди.
— Не верила? — Брови Кевина взметнулись вверх. — Ты хочешь сказать, что…
— О, ты знаешь, дети… они могут заставить человека поверить во что угодно.
— Странно… Я ничего такого не почувствовал.
— Мне жаль. Просто они долго привыкают к незнакомым людям. Первые несколько дней после моего приезда Такер провел под кроватью. А я ведь его тетя!
— Мне кажется, больше всего я не понравился девочке.
— Эмбер сейчас очень плохо. А она ведь еще совсем крошка… Тебе надо ее простить.
— Я знаю. Мне так жаль ее мать. Как у нее дела?
— У Саманты есть в Нью-Йорке двоюродная сестра, и врачи сейчас проводят тесты на совместимость.
Кевин покатал кольцо на ладони, потом быстро сунул его в карман и снова взял со столика чашку с чаем.
— Я знал, что женщина вроде тебя никогда не выйдет замуж за такого человека, как я, — произнес адвокат.
— Что ты имеешь в виду: женщина вроде меня? — спросила Сэди и напряглась в ожидании ответа. Вот оно. Окраина. Дурное воспитание. Не те вилки.
— Да ты и сама знаешь, — ответил он. — Женщина, полная огня, такая трепетная, живая…
Сэди раскрыла рот.
— А почему ты думаешь, что я такая?
Кевин тихо засмеялся.
— Эти искорки у тебя в глазах. Радостный смех. Доброе сердце. Сэди, меня всегда забавляло, что тебя так волнует, какое платье надеть и какой вилкой пользоваться. Ведь свою истинную сущность ты все равно не скроешь! И вся эта «воспитанность» тускнеет по сравнению с тем, какая ты есть на самом деле.
Да, он любит меня. Любит. Сэди была и смущена, и польщена, и опечалена.
— Не грусти, Сэди. Не надо, — нежно сказал Кевин, словно прочитав ее мысли. — Я это переживу.
И впервые Сэди заметила в глазах Кевина что-то вроде озорного блеска: адвокат вытащил из кармана листок бумаги и бросил его ей на колени.
Крупными черными буквами на листке было написано: «ВЕНДА», а под именем стоял номер телефона.
— Черт побери, откуда это у тебя?
— Она занесла тебе днем кастрюлю с едой и сделала мне холодный компресс.
Сэди расхохоталась. И Кевин засмеялся вместе с ней. Сэди подумала, что они с ним первый раз смеются вместе.
Зазвонил телефон. Когда Сэди подняла трубку, голос у девушки все еще дрожал от смеха.
— Сэди, это Майкл. — Тон у него был холоден и суров, как арктический ветер.
Но даже если и так, последнее «до свидания» Майкла звучало как приговор — окончательный и обжалованию не подлежащий. И все же мистер О'Брайен звонит. Значит, что-то случилось.
— Что такое? — с тревогой спросила девушка.
— Мне только что позвонил человек, потерявший пони. Я думаю, Помпончик принадлежит ему.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Майкл швырнул телефонную трубку. У Сэди такой счастливый голос! Ну а почему бы и нет? С ней — ее друг, почти жених. Вероятно, они сидят там на пару и радостно предвкушают, как разрушат в городе все здания старше двадцати лет.
Майкл поглядел на беспорядок, царящий у него на кухонном столе.
Что это я делаю — пеку хлеб? Кажется, я совсем спятил!
Да, ответил ему внутренний голос. Совсем.
Где-то в поваренной книге сказано, что надо изо всех сил бить кулаками вылезающее из миски тесто. Отчаянно дубасить эту противную липкую массу, похожую на ожившую грязь из фильма ужасов.
Вкладывая в процесс избиения всю свою ярость и обиду, Майкл принялся месить тесто. Он колотил его, тискал, мял…
Месил до тех пор, пока у него не заболели руки. Зато успокоилось сердце. Почти.
Время от времени Майкл подходил к кухонному окну и выглядывал на улицу. Уже в девятый раз; но кто считает? В доме Сэди все еще горит свет. А эта большая шикарная машина стоит во дворе, сияя в лунном свете как серебро.
И вдруг до Майкла дошло, что его пикапу уже почти двенадцать лет и что его неплохо бы покрасить.
— Но мне нравится мой пикап, — объявил себе Майкл. — Я даже дал ему имя. Джон Генри.
А Сэди, конечно, поступает правильно. Она собирается замуж за богатого адвоката с роскошной машиной. Супруги будут жить в громадном доме в Сиэтле, и у них будет прислуга, которая станет растить их детей. Разумеется, если Сэди с Кевином сумеют на полчаса оторваться от дел, чтобы обсудить, стоит ли им заводить детей.