Зов одинокой души

— Уиллоу?

Она не пошевелилась. Значит, она не только боится боли, но и засыпает от болеутоляющих. Неудивительно, что доктор категорически запретил ей садиться за руль.

В комнате было тихо, если не считать мурлыканья кошки и громкого стука его сердца.

Уиллоу проснулась и не могла понять, где она.

Она немедленно села и хотела уже было запаниковать, но в этот момент вспомнила все, что случилось, про Кейна и кошку, и решила, что, наверное, она все еще у него дома.

Быстрый взгляд на часы на тумбочке — уже почти полночь. Ничего себе, насколько она отключилась. Она огляделась. Ночник, горящий в ванной, позволял видеть очертания мебели, включая и кровать, на которой она спала. Гостевая комната, решила она, отметив, что кровать не слишком большая, да и обстановка скорее нейтральная, чем мужская. Жаль. Она не имела бы ничего против того, чтобы проснуться в его постели… с ним.

Улыбнувшись этой мысли, она посмотрела на себя и увидела, что, за исключением обуви, она по-прежнему полностью одета. Кейн вел себя как настоящий джентльмен. Она не была уверена, радоваться ей этому обстоятельству или огорчаться.

Уиллоу вздохнула. Было в Кейне нечто такое, что неодолимо влекло ее и вызывало желание быть безрассудной. Может, потому что рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Словно что бы она ни сделала, как бы себя ни повела, с ней не случится ничего дурного. Он защитит ее.

Ни с кем никогда у нее не возникало такого ощущения.

Она свесила ноги с кровати и осторожно встала. Лодыжка все еще побаливала, но уже стало гораздо лучше. Она могла почти нормально ходить.

В ванной, где нашла новую зубную щетку и пасту, она умылась, почистила зубы и отправилась на поиски своего хозяина.

Кейн читал в гостиной. Он поднял взгляд, когда она вошла.

— Извини, — сказала она. — Я отключилась,

— Я заметил.

— И ты… э… отнес меня на кровать.

— Да.

— Я этого не помню.

— Очевидно.

— Ты оставил меня в одежде.

Уголок его рта дернулся.

— А что, я должен был раздеть тебя догола и воспользоваться тобой, пока ты крепко спала?

— Конечно, нет, просто…

Он ведь уже целовал ее. Или это ничего не значит?

Он встал и подошел к ней. За долю секунды все следы веселости исчезли, и он стал похож на хищника.

— Ты играешь в опасную игру, — сказал он ей. — Ты ничего обо мне не знаешь.

Это правда. Разум подсказывал ей бежать, вернуться в гостевую комнату «запереть дверь. Но ведь он хотел ее раньше. По-настоящему хотел. Ее разуму следовало бы помнить, насколько редко такое бывает.

Он протянул руку и намотал прядь ее волос на палец.

— Как шелк, — пробормотал он.

И он снова вернулся — тот огонь, который приводил ее в такой восторг. Она почувствовала, как между ними вспыхнули искры, притягивая ее ближе, давая обещания, увлекая на тропу возможной погибели.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Не понимаю, — сказала Уиллоу. — Я же не в твоем вкусе.

— Ты уже это говорила. Откуда ты знаешь?

— Я ни в чьем вкусе.

Кейн покачал головой;

— Я в это не верю.

— Это правда. Моя печальная романтическая история тому доказательство. Я лучший друг, та, перед кем парни раскрывают душу.

— Я ни перед кем не раскрываю душу, — сказал он ей.

— А должен бы. Это очень полезно. Когда поделишься проблемами, они начинают казаться не такими уж непреодолимыми.

— С чего ты взяла?

— Прочитала в журнале. Из журналов так много можно узнать.

Он не сводил взгляда с ее лица.

— Возвращайся в постель. Утром я отвезу тебя домой.

Нет! Она не хочет, чтобы ее отсылали в постель, как ребенка.

— Но где тогда ты будешь спать?

— Ты в гостевой комнате. У меня по-прежнему есть моя кровать.

— Видишь ли, это было заигрывание. Я заигрывала с тобой. Как было бы мило, если б ты мне подыграл.

Движение было молниеносным. Только что он стоял в паре шагов от нее, и вот уже был прямо перед ней, одной рукой обхватив ее за талию, а другую запустив в волосы.

Он придвинулся еще ближе.

У нее возникло ощущение, что он пытается запугать ее, и у него это получилось бы, да вот только она его совсем не боялась.

— Ты не обидишь меня, — прошептала она.

— Твоя вера глупа и неуместна. Ты не знаешь, что я сделаю.

Он наклонил голову и захватил ее рот в жестком, требовательном поцелуе.

Она обвила его рукой за шею и приветствовала его вторжение с пылом, который заставил его застыть от удивления. Он с силой прижал ее к себе, и она с готовностью прильнула к нему. Рука, держащая волосы, сжалась, оттягивая голову назад.

Он прервал поцелуй и заглянул ей в глаза.

— Я жестокий и опасный, и я не играю в игры, которые ты знаешь, — сказал он. — Я не тот, кого бы ты хотела иметь рядом. Я не милый. Я не звоню на следующий день, и меня никогда не интересует больше, чем одна ночь. Ты не сможешь исправить меня, исцелить или изменить. У тебя не хватает здравого смысла убежать без оглядки, а надо бы. Можешь мне поверить.

От его слов по ней прошла дрожь.

— Я не боюсь тебя, — повторила она.

— Почему, черт возьми?

Она улыбнулась и потерла указательным пальцем его нижнюю губу.

— Я согласна, что ты суровый и, возможно, пугаешь других людей, но, Кейн, ты же спас меня и котят и был мил с моей мамой и сестрой, и когда отнес меня в постель, даже и не подумал воспользоваться ситуацией. Разве этого мало?

Он закрыл глаза и застонал от отчаяния.

— Ты невозможна.

— Я уже это слышала.

— И совершенно неотразима.

Она вздохнула.

— А вот это кое-что новенькое. Не мог бы ты повторить?

Он прижал ее к стене. Она чувствовала его возбужденное тело, прильнувшее к ней.

— Я хочу тебя, — прорычал он. — Хочу тебя обнаженной и умоляющей. Хочу погружаться в тебя до тех пор, пока ты не забудешь, кто ты. Но ты поступишь глупо, если не оттолкнешь меня. Это не увеселительная прогулка на темную сторону. Если ты чего-то ждешь от меня, то будешь страдать. Я все равно уйду, Уиллоу. Я могу уйти сейчас или позже. Выбирай.

Она видела по глазам, что это правда. Но несмотря на все предостережения и доводы рассудка она не собиралась убегать. Она еще никогда не встречала такого, как Кейн, и, возможно, больше и не встретит. Он утверждает, что он невозможно жесткий и безжалостный, и, быть может, так оно и есть, но у нее такое чувство, что у него есть и другая сторона, которую он не хочет показать.

Уйти? Ни за что. Может, он причинит ей страдания, а может, и нет. Она готова рискнуть. Она должна. Есть в нем что-то такое, что влечет ее.

Кроме того, один лишь его взгляд вызывает у нее дрожь желания.

— Для мужчины, так упорно твердящего о своей бесчувственности, ты уж слишком стараешься меня предостеречь, — заметила она. — Может, будет лучше, если ты замолчишь и поцелуешь меня?

— Уиллоу.

— Вот видишь? Ты опять за свое. Я понимаю правила и готова играть по ним, а ты все еще говоришь. А знаешь что? Я думаю, все это выдумки. Ты вообще ничего не собираешься делать. Мне кажется…

Он схватил ее и поцеловал. Не было никаких ласк, просто его рот захватил ее губы жестко, по собственнически. Он целовал ее глубоко, страстно, не прерываясь даже на вздох. Он просто брал то, что она ему предлагала, заявляя свои права. Эта его властная требовательность приводила ее в восторг, и она освободила руки, чтобы отправиться в эротическое путешествие.

Как бы он ни пугал ее, но когда собственные ноги отказались держать Уиллоу, он нежно ее поддерживал. Его руки скользили вверх-вниз по ее спине, исследуя ее, прикасаясь к ней, но в этом соприкосновении не было ничего грубого.

Сочетание твердых мускулов и тепла восхищало ее. Она наклонила голову и сомкнула губы вокруг его языка. Он застыл, сделал шаг назад и уставился на нее. В его глазах было потрясение, наслаждение и горячее желание — неотразимое сочетание.

— Меня не так легко напугать, — пожала она плечами.