Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 9 из 14



Полдень давно прошел, но гости все не появлялись. Настроение стремительно падало – я начал предполагать худшее. Может они и не придут? Или что-то случилось? А может кто-то оказался не настолько надежен, как предполагал Ян? Нет, в этом случае нас бы уже окружали. Почему же они не идут? Когда я уже совсем извелся, в сопровождении Казика появились двое. Один из пришедших, здоровенный крепкий мужик, с широким, заросшим седой щетиной, лицом, оглядел нашу компанию и мне показалось, будто сразу как-то сник. Он глянул на второго, который был ростом пониже, но тоже внушительного вида, и снова посмотрел на нас. Навстречу им тут же поднялся Ян.

— А мы вжэ думалы нэ прийдэтэ, — он крепко пожал руки каждому и повернулся ко мне. — Наш командыр – Олэксий, а цэ – Антон. Славка и Казика вы знаетэ. А цэ – Тарас Бжыньский и Костя Гарченко.

Мы с Антоном пожали руки Тарасу и Коле. Я чувствовал себя как-то неуютно – Тарас, который покрупнее, услышав, что я и есть командир отряда, не отрывал от меня взгляда, будто обмеривая и взвешивая. Что творилось у него в голове, я не знаю, но, судя по выражению его лица, я не произвел впечатления.

— Вы, наверно, догадываетесь зачем Ян вас сюда пригласил? — спросил я после того как обмен приветствиями закончился.

— То вы и е партызаны? — вопросом на вопрос ответил Тарас.

Я уперся взглядом ему в лицо. С этим товарищем, похоже, надо быть жестким – не дать ему почувствовать слабину. Видно же, что как командира он меня не воспринимает ни в каком виде. Во как смотрит – твердо, изучающе, прямо в глаза. Еще чуть-чуть – и начнет кривиться, будто лимон жует.

— Да, мы – партизаны, — твердо сказал я, не отрывая взгляда от глаз Тараса. — Ян говорил, что каждому из вас есть за что не любить немцев. Это правда?

— Правда, — Тарас молчал и ответил за обоих Костя. — У меня два сына в Красной Армии. Младшего, Андрюшку, убили под Львовом, а старший, Сашка, вообще неизвестно где. Как немцы пришли – никаких вестей от него не получал.

— А ты? — я кивнул Косте и обратился к Тарасу.

— Сына застрелылы, — после паузы, во время которой продолжалась борьба взглядов, наконец-то ответил Тарас. — На заробитках в Ровно був, а вин на поли карабина взяв и дома спрятав. А потим в полицая стрэльнув.

— Да, мужики… — я сел под деревом и жестом пригласил присаживаться остальных. — Любить немцев вам действительно не за что. Так вот, я собираю сейчас партизанский отряд и мне очень нужны люди. Пойдете ко мне?

Гости тоже сели на землю. Костя задумался, поглядывая то на меня, то на Яна, а Тарас принялся скручивать самокрутку. Увидев табак, жутко захотелось курить и мне. Но просить угостить и меня табачком я не стал – что это за командир, который вербует бойцов и сам же у них попрошайничает?

— А хто ты такый, шоб мы шли пид твою команду? — Тарас лишь на мгновение опередил с ответом Костю. Тот уже открыл, было, рот, чтобы ответить, но после вопроса Тараса промолчал и вопросительно уставился на меня.

— Я? — хотя, судя по поведению Тараса, такого вопроса следовало ожидать, но он все же заставил меня растеряться. — Найденов Алексей. Боец Красной Армии, который оказался в тылу противника. За последние полтора месяца воевал в двух партизанских отрядах. Командовал группой подрывников. Мост у Гощи, который взорвали – моя работа.

Говорил я сухо, обрывистыми фразами, будто читал автобиографию на каком-то собрании. Каждое слово я старался вбить в собеседников. При этом, не должно было казаться, что я хвастаю – все должно выглядеть простым перечислением фактов. Я не набиваю себе цену, а просто излагаю факты из своей партизанской жизни.

— Мост говорыш? — Тарас криво усмехнулся и покачал головой. — Так там повбывалы всих, хто его взорвав…

— Нэ повбывалы, — это уже вклинился Ян. — Исусом клянусь, сам там був. Олэксий правду говорить – вин взрывав.



Ян рассказал свою историю. Как пошел в лес и был схвачен партизанами, как мы ушли к мосту и вскоре тот взлетел на воздух, о том как они с Антоном выловили меня из реки и спрятали в погребе у его брата – Ежи. И о том, как он убил полицая и сбежал вместе с нами в лес. Тарас и Костя внимательно слушали этот рассказ, а я все это время внимательно наблюдал за ними. Какое впечатление произведут слова Яна? Тарас, судя по всему, избытком доверия не страдает и то, что рассказываю не я, а его знакомый – Ян, играет мне на пользу. Мне он мог не поверить. Сомневаться же в словах Яна, которого, похоже, знал давно, у него не было причин. Когда рассказ о подрыве моста закончился, повисла тишина. Наши гости обдумывали сказанное, а мы ждали их реакции.

— Скилькы вас? Пятэро? И одын з вас поранэный, а двое – диты. Шо вы навоюетэ? — Тарас уже не смотрел на меня так недоверчиво, но скепсис по поводу моей персоны сменился скепсисом в отношении отряда в целом.

— Сейчас – да, — спокойно ответил я. — Поэтому мы и набираем людей. И с каждым новым человеком отряд будет становиться все сильнее. Оружие у нас есть – нужны только надежные люди, которым это оружие можно дать.

— Даже если вас будет пятьсот, — снова вступил в разговор Костя, — что вы сделаете с такой ордой как немецкая армия? Их тысячи и сотни тысяч! У них танки, самолеты…

— А твой сын, — перебил я, — что делает? Воюет! И нас не пятеро. Нас миллионы – весь народ, за исключением горстки предателей! Поймите, мужики, сейчас всем вместе надо за немцев взяться. Вот твой, Костя, сын погиб, воюя против немцев. Второй сын и сейчас воюет. Каждый убитый нами немец – это минус один враг, с которым ему придется столкнуться на поле боя. Убивая врагов здесь, мы облегчаем работу ему. Понимаешь? И ты, Тарас, не хочешь отомстить за сына? И за своего, и за погибшего сына Кости, и за сотни других сыновей, погибших уже на войне?

Снова молчание. Тарас на этот раз молчит уже не недоверчиво, а сконфуженно. Костя тоже задумался. Глаза его повлажнели – видимо вспоминает погибшего сына.

— Правыльно говорыш, — в конце концов кивнул Тарас. — Та в мэнэ щэ тры дочкы мали дома. На кого я их кыну? А як згыну, як воны будуть? И у Кости щэ двое малых дитэй. Як з намы шо – з голоду ж помруть!

В этот момент я понял, что переговоры можно заканчивать. Тарас говорил с грустью в голосе, а на лице Кости отразилась мука – если до упоминания об оставшихся детях он склонялся на нашу сторону, то теперь его охватил страх подвергнуть их опасности. Но, самое главное – я видел, что они нам не верят. Точнее, даже не так – они не верят в нас! Я будто снова услышал слова Тараса

— "Пятеро! Один из вас ранен, а двое – дети…". И вторящий ему голос Кости – "Их тысячи и сотни тысяч! У них танки, самолеты…". Они сочувствуют нам, понял я, но считают нашу затею безнадежной. Как тысячи лет сочувствовали люди тем трем сотням спартанцев и восхищались их подвигом, но очень немногие захотели бы присоединиться к ним. Так и эти двое. Костя, вроде бы, и склонялся в мою сторону, но упоминание о детях заставило его по-новому взглянуть на ситуацию. Нет, он полностью поддерживает меня в том, что немцев надо бить, но семья перевешивает. Тарас же просто-напросто не верит в успех нашей затеи. Провал… Почему у меня нет никого, кто мог бы "глаголом жечь сердца людей"? Хоть бы какого-то политрука, специально обученного толкать речи и лозунги.

— Нет, Алексей, — покачал головой Костя, — не могу я в партизаны…

— Та и вы подумайте, — поддержал его Тарас, — можэ сховаетэсь на хутори, а то згынэтэ так…

— Ладно, — махнул рукой я, — в отряд к нам, как я понял, вы не пойдете?

Тарас и Костик почти синхронно кивнули.

— Тогда расскажите нам, что интересного вокруг есть? Где сколько немцев, полицаев, какие у них здесь предприятия есть поблизости?

Вот в этом они мне пошли навстречу с радостью. Костя, пристыженно было умолкший, воспрянул и с готовностью принялся пересказывать все окрестные слухи. Не отставал от него и Тарас, хоть и не веривший в нашу удачу, но тоже желающий помочь хоть чем-то. Оказалось, что взорванный мной мост все еще восстанавливают. Причем, судя по словам Тараса, работают там исключительно немцы – видимо, не надеясь на качество работы местных или военнопленных, это дело поручили немецким инженерным частям. Материалы для нового моста везут с ближайших лесопилок – об этом сказал уже Костя. С каких именно лесопилок он точно не знал, но заметил, что последнюю неделю транспорт чуть ли не круглосуточно идет в сторону шоссе от лесопилки около Красноселья. Что касается сил противника в этом районе, то о ситуации можно было судить только по косвенным намекам. Костя после начала войны практически не бывал нигде, кроме ближайших сел. Тарас, кроме тех же сел, был еще и в Гоще на заработках, но, после того как убили его сына, Коросятина почти не покидал. Если говорить в общих чертах, то немцы, еще как только оккупировали эту местность, поставили в каждом селе своего старосту и сформировали из местного отребья шутцполицию. И, если староста был в каждом селе, то полицаи поначалу квартировали только в крупнейших селах, наведываясь в остальные только когда того требовала служба. Сейчас же, после взрыва моста, шуцманы появились в каждом селе. В Коросятине, например, их было пятнадцать человек. Где стояли немцы, кроме Гощи, никто не знал. Не знаю как кого, а меня это даже обрадовало – устраивать диверсии неподалеку от, пусть тыловых, но все же регулярных частей вермахта, или тем паче – охранных частей СС, с нашими силами было бы самоубийством.