Лорд-обольститель

Барон и не собирался скрывать, насколько он гордится Кендалом, и меня все сильнее тревожила необходимость жить под одной крышей с ним и его женой. Хотя я и находилась в Хижине, тем не менее мое жилье определенно являлось частью замка.

Я должна уехать… Я должна уехать… По сто раз на день повторяла я эту фразу. Но как? Куда? Это было главной проблемой моей жизни. И абсолютно неразрешимой.

Я жадно читала газеты. Париж по-прежнему был охвачен беспорядками. До нас доходили слухи о готовящейся в Бордо сессии Национальной Ассамблеи. В Версале проходили бесконечные совещания. А в это время везде царил хаос. Немногие счастливцы укрылись в глуши, но уединенных и безопасных мест, подобных нашему замку, не могло быть достаточно много.

Поэтому я не имела права спешить и совершать необдуманные поступки. Следовало смириться с этой экстраординарной ситуацией, пока не удастся найти выход из нее.

Если бы я не лукавила сама с собой, то была бы вынуждена признать, что не хочу никуда уезжать отсюда. Мне, так же, как и всем остальным, было необходимо отдохнуть и восстановить силы, растраченные во время этой страшной осады. Поэтому оставалось только одно — ждать. И я даже испытывала некоторое облегчение от того, что обстоятельства вынуждали меня поступать именно таким образом.

Ролло явился уже в первое утро моего пребывания в Хижине. Жанна и Кендал ушли в замок на уроки, так что я была одна.

Было видно, насколько его обрадовало это обстоятельство. Судя по всему, он именно на него и рассчитывал.

— Итак, — произнес Ролло, — как ты находишь это место?

— Здесь хорошо.

— К тому же мы будем совсем рядом. В каком-то смысле так даже удобнее.

— Удобнее? — переспросила я.

— Проще… уединиться. — Он не сводил с меня глаз. — Что же мы с тобой будем делать, Кейт?

— Делать? Мы? Нам с Кендалом придется пожить здесь какое-то время, пока я что-нибудь не придумаю.

— А я уже сейчас могу придумать что-нибудь весьма приятное.

— Могу вернуться в Париж или уехать в Англию. Последнее, пожалуй, было бы разумнее, поскольку вы сами говорили, что Париж еще не скоро вернется к нормальной жизни.

— Что ты собираешься делать в Англии?

— Писать портреты.

— Тебя там никто не знает.

— Зато хорошо знали моего отца.

— Ты — это не твой отец. Я помог тебе устроиться в Париже. И все заказчики приходили к тебе исключительно по моей рекомендации.

— Теперь мне это известно, но все же нужно попытаться. Талант в конце концов должен взять свое.

— А тем временем ты будешь влачить полуголодное существование. В жалкой мансарде под прохудившейся крышей… В лучших традициях всех великих художников. Пойми, художник может преуспевать только в том случае, если на него существует мода. Люди как овцы. Им говорят: «Это гениальная картина». И они повторяют: «Это гениальная картина». Если не сказать, они об этом никогда не узнают… Неизвестность для них равна бесталанности.

— Я знаю, что это действительно так, но все же упорным трудом…

— Разумеется. Но только после смерти. Благополучно вы с малышом жить не будете. Ты не сможешь заработать даже на самое необходимое. Опустись на землю, Кейт. Впрочем… ничего страшного. Мы ведь с тобой будем вместе. Я обещаю никогда не вмешиваться в твою работу. Узаконю ребенка…

— Разве это возможно?

— Вполне. Мы станем жить вместе. Вместе выберем дом. Тыего выберешь. Мы созданы друг для друга. Я в этом уверен так, как еще никогда и ни в чем не был уверен.

— У вас большой жизненный опыт, — ответила на это я, — вы строите планы не только для себя, но и для всех окружающих. Однако вы так и не поняли, что, когда речь заходит о двух людях, всегда существует два мнения… две воли. Да, вам удается подчинять себе других людей, но это ведь не проходит со всеми подряд.

— Знаю, Кейт. Я это уже понял.

— Что-то вы становитесь чересчур покладистым… Это на вас никак не похоже.

— Часть того урока, который ты мне преподала, Кейт. Я многому научился… Честно говоря, никогда не думал, что буду так одержим какой-либо женщиной.

— Что, если причина кроется всего лишь в том, что вы не можете меня заполучить?

— Для меня не существует такого словосочетания, как «не могу».

— Увы, оно имеет место в жизни совершенно независимо от вашего желания.

Вдруг он схватил меня в объятия и страстно поцеловал. Это произошло так неожиданно, что в течение нескольких секунд я даже не сопротивлялась. В голове промелькнула мысль: мы здесь одни, я всецело в его власти. И хотя я честно попыталась остановить волну жаркого возбуждения, окатившую меня с головой, это, увы, не удалось.

Больше всего я боялась, что он почувствует мое подспудное желание быть изнасилованной им. Он ни в коем случае не должен был это почувствовать, иначе… Что? Иногда мне снилось, что я нахожусь в той спальне… в башне. И просыпаясь, я испытывала отнюдь не страх или отвращение, а напротив, жгучее желание вернуться туда.

В глубине души я понимала, что такое отношение к нему настоятельно требует как можно скорее покинуть замок, иначе мои чувства вырвутся из-под контроля и тогда…

А сейчас отстранилась, всем своим видом изображая возмущение.

— Полагаю, — медленно произнесла я, — что мне лучше всего уехать, причем… сейчас же… немедленно.

Он взял мои руки и поцеловал их.

— Нет, — прошептал Ролло, — не покидай меня, Кейт.

Я попыталась разозлиться.

— Вы же знаете, в каком положении я здесь нахожусь. Мне просто некуда идти. У меня есть ребенок, о котором я обязана заботиться, а потому вынуждена находиться здесь… Но я не имею ни малейшего желания становиться вашей любовницей… как… Николь.

Мой голос задрожал, а на глаза навернулись слезы.

Упоминание этого имени отрезвило нас обоих. Ее смерть повлияла на него гораздо сильнее, чем он это показывал. Я спрашивала себя, что могла бы она посоветовать мне сейчас, если бы осталась жива.

И высказала то, о чем думала незадолго до его прихода:

— Хотелось бы зарабатывать что-нибудь, находясь здесь. Я не хочу зависеть от ваших милостей. Вот если бы снова начать писать портреты… скажем, миниатюру Вильгельма.

— Вильгельма! Кому нужна миниатюра Вильгельма?

— Если бы у него были хорошие родители, такой вопрос был бы неуместен. Увы, взрослые пренебрегают этим несчастным малышом. Я хочу что-нибудь для него сделать. Хочу, чтобы вы попросили меня написать его портрет.

— Хорошо, — кивнул он, — сделай это.

— Мне придется работать в замке. Здесь недостаточно света.

— Кейт, ты можешь приходить в замок, когда вздумается.

— Спасибо. Я скажу Вильгельму, что вам понадобился его портрет.

— Мне?

— Да, вам. Это его очень обрадует. И быть может, пока я буду писать портрет, вы будете заходить в мастерскую и проявлять некоторый интерес к происходящему.

— Меня всегда интересовала твоя работа.

— Пожалуйста, проявите немного интереса к Вильгельму.

— Для тебя… все, что угодно, — кивнул он.

Вильгельм пришел в восторг, когда я сообщила ему, что собираюсь писать его портрет.

— Это будет совсем маленький портрет? — спросил он. — А у Кендала тоже будет такой?

— Возможно. У Кендала уже есть несколько портретов. Я часто писала его, когда мы жили в Париже.

— Покажите.

— Не могу. Когда мы покидали город, нам пришлось оставить там все свое имущество… А теперь для начала нужно будет узнать, сможем ли мы раздобыть все необходимые краски для твоего портрета.

Ролло помог мне и в этом. Он был знаком с одним художником, живущим неподалеку, и предположил, что тот сможет поделиться со мной красками. Правда, он сомневался, что у художника найдется слоновая кость для основы портрета. Я лишь вздохнула при мысли о том, сколько всего ценного нам пришлось оставить в Париже.

Ролло отправился навестить художника и вернулся с красками и пергаментом, поскольку слоновой кости и в самом деле не оказалось.