Лорд-обольститель

Мы избрали кратчайший путь, чтобы как можно скорее вырваться за пределы умирающего Парижа.

Когда мы проезжали мимо Люксембургского сада, на меня нахлынули воспоминания. Я будто видела воочию пламенеющего в небе воздушного змея, а когда покосилась на Кендала, то была с особенной силой поражена степени изможденности своего ребенка. Его ручки были истонченными и походили на палочки, а ведь, казалось бы, совсем недавно выглядели такими гладкими и округлыми… Мальчик был сосредоточен и при этом держался очень прямо, вне всякого сомнения, представляя себя на воображаемом белом пони, которого барон «подарил» ему на Рождество. В его глазах светилась жажда жизни, и я подумала о том, что он, несомненно, будет еще и крепок, и здоров.

Барон то и дело поглядывал на меня, будто желая убедиться, что я все еще рядом. И улыбался, покачивая головой. В его лице читалась та же авантюрная решимость, которую я заметила в глазах Кендала. Они и в самом деле невероятно схожи.

И еще я знала, что у нас все получится.

Так и вышло.

Когда городские кварталы остались позади, барон расплатился с проводником и мы остались одни. Я с наслаждением вдыхала чистый деревенский воздух. Добравшись до ближайшего постоялого двора, мы сделали остановку и немного подкрепились. Здесь нам мало что могли предложить, но по всем признакам это был и не околевающий от голода Париж. Барон попросил, чтобы нам приготовили постный суп.

— Для начала, — пояснил он. — Мы теперь будем есть часто, но понемногу.

Суп показался мне необыкновенно вкусным. Еще нам подали горячий хлеб, и я подумала, что в целом мире не может быть ничего более аппетитного. Остальные, несомненно, разделяли мое мнение.

— Пора в путь, — распорядился барон. — Чем скорее мы доберемся до Сентевилля, тем лучше.

Путешествие было весьма и весьма небезопасным, так как повсюду встречались неприятельские солдаты. Но они не обращали на нас особого внимания. Мы не представляли для них интереса, мужчина-инвалид, две изможденные женщины и ребенок. Что с нас можно было взять?

— Как бы то ни было, — сказал барон, — по возможности будем избегать общения с немцами.

На очередном привале мы ели хлеб с сыром, которые барону удалось купить еще в Париже. У нас с собой было совсем мало еды, но, как сказал барон, после таких лишений все равно нельзя было объедаться.

У барона было много денег, которые он швырял направо и налево, пытаясь добыть для нас хотя бы самое необходимое. Одну ночь мы довольно комфортабельно провели на постоялом дворе, а вот вторую — в заброшенной лачуге неподалеку от какой-то фермы.

Тем не менее это было увлекательное путешествие, и осознание того, что нам удалось бежать, прибавляло решимости и сил продолжать наш спасительный путь.

Я была поражена тем, что в нынешнем состоянии мы были способны так долго ехать верхом.

— Люди могут очень многое, если их вынуждают к тому обстоятельства, — пояснил барон.

Наконец мы достигли замка.

Барон оказался прав. Его цитадель осталась нетронутой. Я видела, с какой гордостью он проезжает под аркой замковых ворот.

Наше появление вызвало переполох.

Отовсюду слышались взволнованные голоса:

— Барон! Барон приехал! Он вернулся!

Казалось, что слуги бегут во всех направлениях одновременно.

— Барон вернулся! Барон жив!

Мы были совершенно измучены. Даже барон едва держался в седле. Чтобы добраться сюда, нам потребовалось мобилизовать все свои силы, и только теперь стало понятно, сколь велико было напряжение этих сил.

— Что происходило в мое отсутствие? — спросил барон. — Здесь были немцы?

Ему ответили, что немцы побывали только в Руане. Они захватывали крупные города, не проявляя интереса к небольшим населенным пунктам.

— Мы нуждаемся в пище и отдыхе, — проговорил барон.

Я еще никогда не видела такого бурного оживления.

А Кендал был буквально потрясен. Он находился в замке, том самом, о котором ему так много рассказывал барон. Истории, которые он зачарованно слушал в Париже, превращались в живую реальность.

В камине ярко пылал огонь, а на столе стояли тарелки с аппетитно пахнущим горячим супом.

— Мне нравятся замки, — сказал Кендал.

Поев, мы с ним тотчас же упали на кровать и проспали всю ночь и все следующее утро. Помню, как я открыла глаза и лишь через какое-то время осознала, где мы находимся. Осада Парижа осталась в прошлом. Я находилась в замке барона… и под его защитой.

Кендал спал рядом со мной. От вида его исхудалых ручек у меня защемило сердце. Но на губах малыша играла безмятежная улыбка.

И тогда я заставила себя забыть обо всем… О смерти Николь, о том ужасном моменте, когда я увидела своего сына в образе маленького мертвого мальчика… И отбросила все это прочь. Я здесь, в замке, в безопасности… Барон спас нас от верной смерти. Он позаботится о нашем будущем…

Размышляя так, я снова задремала, а когда проснулась, уже вечерело.

У кровати стояла служанка.

— Вы проснулись, мадам? — проговорила она. — Нам приказано не тревожить вас, пока вы не проснетесь сами.

— Наверное, я спала очень долго.

— Вы были так измучены.

Я кивнула и спросила:

— А барон?

— Господин барон встал рано утром. Если вы проголодались, обед подадут через полчаса.

Услышав наши голоса, Кендал проснулся. Он сел на кровати, огляделся вокруг и расплылся в довольной улыбке.

— Хотелось бы помыться, если это возможно, — сказала я.

— Разумеется, мадам. Сейчас принесут горячую воду.

— Спасибо.

Кендал широко раскрытыми глазами смотрел вслед удаляющейся служанке.

— Мы останемся здесь… навсегда? Это ведь замок барона. Я хочу его осмотреть. Весь.

— Думаю, у тебя будет такая возможность, — ответила я. — Мы помоемся, потом спустимся в столовую, а там видно будет.

Вымывшись, мы, тем не менее, стали выглядеть не намного элегантнее, так как у нас не было другой одежды, кроме той, в которой мы проделали столь изнурительный и долгий путь.

Я взяла Кендала за руку, и мы спустились вниз.

— Ты все тут знаешь, — благоговейно прошептал он, озираясь на мрачные каменные стены, увешанные гобеленами с вытканными на них батальными сценами.

Я лишь крепче сжала его руку, чувствуя, что мы шагаем в неизвестность.

В большом зале нас уже ожидал барон. С ним была женщина. Я сразу же ее узнала, хотя она мало чем напоминала ту юную девушку, портрет которой я писала на улице Фобур Сент-Оноре.

— Кейт, — обратился ко мне барон, шагнув навстречу, — вы хорошо отдохнули? А ты, Кендал?

Я ответила утвердительно, а Кендал только таращил на барона круглые от изумления и восхищения глазенки.

— Вы знакомы с принцессой.

Мари-Клод протянула мне руку.

— Мадемуазель Коллисон, — произнесла она. — Как давно мы с вами не виделись. На вашу долю выпали тяжкие испытания. Барон… рассказал мне.

— Мы живы, а все прочее уже в прошлом, — ответила я.

— А это ваш сын?

Она смотрела на Кендала, и было невозможно понять, о чем она думает в этот момент.

— Да, мой сын Кендал.

Кендал подошел к ней, взял протянутую ему руку и, на французский манер, почтительно поцеловал ее.

— Очаровательно, — произнесла она и обратилась ко мне: — Могу себе представить, сколь ужасной была осада Парижа…

— Пройдемте в столовую, — прервал ее барон.

Она заколебалась.

— Мальчик… быть может, ему лучше бы обедать с Вильгельмом?

— Не сегодня, — сказал барон. — Потом видно будет.

— А вторая женщина…

— Как я понял, она еще спит. Когда проснется, я прикажу отнести обед к ней в комнату, — властным тоном произнес барон.

Когда он обращался к принцессе, его голос становился ледяным. Казалось, я изучила его достаточно хорошо. Будучи знакомой и с ней, я попыталась представить себе, на что похожа их совместная жизнь. Они, несомненно, всячески стараются избегать друг друга.

Кендал подошел к барону и широко улыбнулся. Я заметила, как смягчилось суровое лицо владельца феодального замка, когда он перевел взгляд на мальчика.