Мстительница

На мгновение показалось, что она откажет, и Майлс был готов к этому… Проглотив застрявший в горле комок, она посмотрела на него с недоумением.

— Я… — Голос у нее сорвался. Майлс ничем не мог ей помочь, хотя очень этого хотел. — Я ни с кем не спала. Мой муж…

Она не смотрела на него, но он понимал, о чем она думает, чего ждет. Аманда подняла на него испуганный взгляд.

— Вам не смешно? Женщина в моем возрасте все еще… — Губы у нее скривились в невеселую усмешку. — Все еще девственница… Ни один мужчина до сих пор не захотел…

Майлс прижал палец к ее губам.

— Мне все равно, было у тебя сто мужчин или не было ни одного. Я так хочу тебя, что мог бы взять прямо тут, где мы сейчас стоим. Неужели ты не видишь, что делаешь со мной?

Он схватил ее руку и показал, что говорит правду, глядя, как горячая волна заливает ее лицо.

Аманда со стоном подалась к нему, и Майлс понес ее наверх, чувствуя, как громко и быстро бьется у нее сердце.

Спальня была убрана в том же модернистском духе, и Майлс подумал, что предпочел бы лежать с ней под тяжелым пологом, снимая одну за другой ее одежды.

Аманда замерла, увидев его голым, и, хотя ничего не сказала, Майлс понял, как она испугалась… Не столько его, сколько себя. В спальне было прохладно, и, укрывшись одеялом, Майлс принялся гладить и ласкать Аманду, пока она не согрелась и не затрепетала от его прикосновений.

Ему очень хотелось подарить ей такое наслаждение, чтобы оно вытравило в ней память о прошлом. Стараясь поменьше думать о себе, он использовал все свои знания и все свое искусство, чтобы пробудить в ней желание. Не обращая внимания на неподвижность Аманды, Майлс гладил ее маленькие груди с темными сосками, целовал узкие плечи. Языком он коснулся стремительно бившейся жилки на шее, и, пока целовал ее, под ладонями затвердели ее соски. Майлс услышал тихий стон, сорвавшийся с губ Аманды. Когда его губы коснулись ее груди, она уже обнимала Майлса за плечи и тихонько вскрикивала.

Майлс взял в рот один сосок, нежно провел по нему языком, потом другой, стараясь не напугать и не причинить ей боль. Он вел себя так, словно впереди была вся жизнь, потихоньку пробуждая в ней желания, так что она даже не заметила, как забыла о своем страхе.

Когда он раздвинул ей ноги, Аманда вновь напряглась, но Майлс успокоил ее поцелуем.

Несмотря на возбуждение, Аманда не могла расслабиться, и Майлс чувствовал ее подсознательное сопротивление, отлично понимая, что причинит ей боль, если попробует проникнуть в нее. Его собственная плоть требовала удовлетворения. Ничего, со временем он научит ее всему, а пока внимание Майлса было сосредоточено на том, чтобы доставить удовольствие ей. Наконец-то тело Аманды задвигалось, повторяя движения его руки, и Майлс с жадностью поцеловал ее, проникая языком в рот и не отпуская до тех пор, пока она не ответила на его порыв. Аманда была готова принять его. Выгибая спину, она прижимала соски к его ладоням, требуя ласк, и он охотно отвечал на ее требования. Взяв один сосок в рот, Майлс стал потихоньку покусывать его, пока не услышал слабый стон. Тогда он сжал его крепче.

От ее тела полыхнуло жаром, и Аманда выгнулась, чтобы облегчить путь его руке. Майлс стал целовать ее живот, потом опустился ниже, и, едва его губы коснулись чуть повлажневшей плоти, она опять напряглась. Но Майлс, требовательно лаская ее языком, заставил внять желаниям ее собственной плоти.

Майлс не зря так долго сдерживал себя.

Его старания были вознаграждены. Вскоре он почувствовал, что Аманда отвечает ему. Ее трепет и тихие стоны убедили Майлса в том, что настало его время. Он вошел в нее быстро и решительно, стараясь причинить как можно меньше боли, и почти тотчас излил из себя семя.

Через некоторое время Майлс вновь ощутил прилив желания и во второй раз взял ее, доведя до оргазма.

Аманда плакала в его объятиях, словно ребенок, и он твердо знал, что не было в его жизни больше счастья, чем возвращение этой девочке-женшине уверенности в себе.

Их связь продолжалась полгода, а потом Аманда сказала, что влюбилась. На одном из приемов она познакомила его со своим избранником, и Майлс не удивился, узнав того самого министра, о котором говорила леди Ридли.

С самого начала он знал, что рано или поздно они расстанутся, но ему было жаль терять Аманду, хотя она и не любила его, в чем, увы, не приходилось сомневаться.

Едва сдав экзамены, Майлс перестал работать в эскорт-агентстве Мэрилин Вернон. Вскоре ему позвонил дворецкий полковника Уайтгейта, чтобы сообщить о болезни его благодетеля. Отпросившись в конторе, Майлс помчался к полковнику и был поражен, как тот изменился всего за несколько месяцев.

— Дело не в ноге, — сказал ему полковник, которого Майлс нашел в больнице. — Чертова дрянь поселилась у меня внутри и ест поедом. Дело времени. Вот уж не думал, что придется умирать в больнице.

Майлс отлично его понял. Единственным родственником полковника был его троюродный брат и наследник, поэтому Майлс счел своим долгом принять все хлопоты на себя. Он организовал переезд полковника домой, нанял медицинских сестер, которые оказались очень полезными на последней стадии болезни, и сам остался с ним, позвонив в контору и взяв отпуск на неопределенный срок.

Полковник Уайтгейт мирно умер во сне через месяц после того, как Майлсу исполнилось двадцать шесть лет. Поскольку вечером ему было неважно, Майлс решил не уходить ночью из его спальни, и когда полковник в последний раз открыл глаза, он был с ним. Майлс видел, как тускнеет его взгляд, слышал, как клокочет у него в горле, когда он произнес незнакомое женское имя, и не стыдился своих слез, которые градом катились по щекам.

Майлс потерял своего первого настоящего друга. Люди, подобные полковнику Уайтгейту, — не воспетые герои нашей планеты, и Майлс знал, что без него он мог бы впустую растратить жизнь. Несмотря на свою близость к полковнику, он был потрясен, когда узнал, что тот завещал ему все, кроме дома и земель, которые должны были остаться в семье, и еще оговорил пожизненную пенсию своему дворецкому.

Не считая себя вправе скупиться, Майлс купил дворецкому домик в той же деревне, где жила его сестра, и, естественно, не забыл о пенсии. Но у него еще осталось достаточно денег на дом себе и на первую в его жизни машину. Запас портвейна, который полковник тоже завещал ему, он перевез в Лондон, чтобы пить его по особым случаям, но одну бутылку они с дворецким открыли в день похорон.

Наверное, это пришлось бы полковнику по душе.

Чтобы стать барристером, надо пройти долгий и трудный путь, особенно если у молодого человека нет ни семьи, ни соответствующих связей. Но Майлс одолел все препоны. Он достиг цели. Когда же его в первый раз избрали в Королевский совет, то есть он возвысился над остальными барристерами, в его офисе появился неожиданный посетитель.

Он сразу узнал ее, едва увидел в своем кабинете. Годы не изменили Аманду, и она все еще была очень красивой женщиной.

— Какой приятный сюрприз!

Майлс вышел из-за стола и с удовольствием расцеловался с ней.

Она же была сама не своя, и Майлс почти тотчас заметил суровые складки на ее лице.

— Что случилось?

— Мне нужна помощь, Майлс. — Аманда нервно крутила обручальное платиновое кольцо с большим бриллиантом. — Моя падчерица. Она связалась с продавцами наркотиков. Мужу сообщили, естественно, приватно, что ее используют как курьера. Сейчас она в Бразилии, оттуда через Париж должна вернуться в Англию. Билет уже у нее на руках, но мы не можем связаться с ней и предупредить. Как только она войдет в самолет…

— Почему ты пришла ко мне? — спросил Майлс.

Аманда криво улыбнулась.

— Я читала в журнале о твоей работе с молодыми наркоманами…

Действительно, в одном из воскресных приложений была статья о Майлсе, естественно, в связи с его избранием в Королевский совет. Он вспомнил, как молодая журналистка обвинила его в том, что он слишком благополучен и плохо знает жизнь, ну и он рассказал ей о своей неоплачиваемой работе в нескольких организациях, помогающих людям, которые попали в беду, в частности молодым наркоманам. Но не продавцам. Майлс видел слишком много искалеченных юношей и девушек, чтобы испытывать симпатию к тем, кто зарабатывает на наркотиках.