Страница 59 из 65
— Мечтаете? — послышался за спиной тихий голос Шапошникова.
— Да вот, — неопределённо улыбнулся Каменев, — дышу свежим воздухом, звёздами любуюсь. Красота-то какая, Борис Михайлович! И мысли кое-какие в голову приходят. А не составите ли компанию по их осуществлению?
— Побойтесь Бога, Сергей Сергеевич. Не в наши годы…
— Вы про что?
— А вы?
— Я про рыбалку.
Шапошников смущённо рассмеялся:
— Что-то заработался совсем.
— А может и правда махнём на выходные в Карелию? Отдохнём.
— Хм… И это вы называете отдыхом?
— В какой-то степени. Приглашал Климента Ефремовича, но у него другие планы. Решайтесь, Борис Михайлович, не помрёт без вас Генеральный Штаб за пару дней.
— А хоть бы и сдохли все! — Шапошников решительно махнул рукой. — Едем!
— Летим. Товарищ Сталин даёт свой самолёт, а Чкалова я уже предупредил.
— И как вам не страшно с этим воздушным хулиганом?
— Ну и что? Зато быстро.
— Дело ваше, но я кроме удочек ещё один запасной парашют прихвачу.
— А для своих адъютантов?
— Вот ещё…
— Выгнали бы дармоедов, Борис Михайлович.
— Нельзя, Сергей Сергеевич, товарищ Сталин не разрешает. По должности, говорит, положено. Для престижа. И заменить не могу — все умные в войсках нужны, а здесь эти придурки хоть на виду.
— Возьмите хоть моего одного.
— От взгляда которого сторожевые собаки со страха писаются? Где вы таких только берёте?
— У нас же не Греция. У нас всё есть.
Борис Михайлович поначалу решил было съездить домой переодеться, но нарком обороны отговорил:
— Зачем? Если земля наша велика и обильна, то неужели на погранзаставе не найдётся лишних сапог и телогрейки? Я думаю, и удочки брать не стоит.
— И из самолёта не выходить.
— Это почему?
— Да так, к слову пришлось. Вспомнил, как в прошлом году братья Косиоры на рыбалку ездили.
— Эти могут. В смысле — могли. Как они сейчас, под амнистию не попадают?
— Два раза какая-то сволочь в списки заносила. Сейчас люди Блюхера копают, и надеюсь, что в скором времени в бригаду лесорубов-передовиков вольётся достойное пополнение, — Шапошников прервался, отпуская свою машину. — Им ли решать, кому и сколько в тайге лес валить? Нечего лезть не в своё дело.
Оба генерала сели в "Эмку", на которой нарком ездил принципиально, и автомобиль рванул с места, чтобы почти сразу же остановиться у Боровицких ворот. Водитель, сержант лет двадцати с небольшим, протянул документы охране и обернулся, сверкнув медалью на гимнастёрке:
— Товарищ генерал-лейтенант, просят опустить стёкла.
Подошедший капитан козырнул, представился невнятной скороговоркой, и извинился за некоторые неудобства, что не помешало ему тщательно осмотреть пассажиров и осветить салом фонариком. Плоское лицо его оставалось невозмутимым, но взгляд был цепким и оценивающим, будто прикидывал куда выстрелить, чтобы не попортить шкурку.
— Всё в порядке, однако! Проезжайте, — и без того узкие глаза из-за улыбки стали совсем уж не видны.
Машина тронулась и Шапошников недовольно проворчал:
— Где вы набрали этих самоедов, Сергей Сергеевич? Или всё же чукчи?
— Ни те и не другие, Борис Михайлович, — Каменев откинулся на спинку сиденья. — Эвенки.
— Хм… А зачем? Точнее — почему именно они?
— Фотографическая память, — пояснил нарком обороны. — Да ещё генетическая предрасположенность к меткой стрельбе.
— А как же утверждение, что генетика — продажная девка капитализма?
— К ним не относится никоим образом. Ну какие это капиталисты? В социализм, и тот не хотят.
— Но служить тем не менее идут? Кстати, а он не слишком молод для капитана?
— Да у них у всех одно звание — капитан кремлёвской роты. Специально пришлось вводить. Обратили внимание на шестиконечные звёздочки на погонах?
— И давно это? — Спросил Шапошников. Видимо то, что последние новшества прошли мимо Генштаба, немного его расстроило.
— Не переживайте, Борис Михайлович, это не наше ведомство. Кремлёвская рота сформирована при наркомате путей сообщения, и звания у них специальные, железнодорожные. В армию возьмут только рядовым бойцом, да и то после строгих экзаменов.
Шапошников кивнул. Да, действительно, для недавнего охотника, которого кормит тайга, цивилизация существовала только на станциях Транссиба и вокруг них. Поэтому логично предположить, что желание стать именно железнодорожным начальником и заинтересует более всего.
А службу они несли отменно и исправно. Даже сам товарищ Сталин недавно пострадал от бдительности. Возвращаясь с дачи, положил трубку в другой карман, а тут ещё к рукаву прилипла чешуинка от пойманного утром карася… Разбирательство с выяснением личности затянулось на целый час. Иосиф Виссарионович поначалу очень возмутился и пригрозил Колымой, но потом, увидев как охрана обрадовалась обещанному отпуску почти в родные края, передумал. Явившийся на выручку Поскрёбышев предлагал заменить Крымом, но это было слишком сурово, а потому отвергнуто.
Так, за размышлениями и разговорами, незаметно добрались до аэродрома, где их ждал дремлющий в самолёте Чкалов. Выходя из автомобиля Борис Михайлович вежливо поблагодарил водителя и неожиданно спросил:
— За что медаль, товарищ сержант?
— "За отвагу", товарищ генерал-лейтенант, — не понял тот вопроса.
На выручку пришёл Каменев:
— Так это тот самый ас, что с Филипповым краковское восстание подавил.
— Помню, наслышан от племянника, — Шапошников хлопнул дверкой и проворчал себе под нос. — И тут одни хулиганы. И как таких на войну посылать? Врага нужно уничтожать, а не глумиться над ним. А эти сотворят и то и другое, причём в произвольной последовательности.
Где-то на Карельском перешейке.
С удочкой посидеть так и не удалось, просто не хватило времени. Почти целые сутки, проведённые частично верхом, а преимущественно на своих двоих, вымотали до такой степени, что к воскресному вечеру сил осталось только на баню и ужин. Собственно именно его генерал-лейтенант Шапошников и дожидался, сидя в плетёном кресле, неизвестно какими судьбами оказавшемся на заставе. Ветерок со стороны озера приятно освежал зудящее от комариных укусов лицо и приносил дымок жарящихся поодаль шашлыков.
Шампуры из дефицитной нержавейки привёз с собой Сергей Сергеевич, и пообещал подарить их начальнику заставы в обмен на таинственный рецепт, от которого дикая кабанятина становится такой нежной и сочной. Пограничник долго сопротивлялся, ссылаясь на клятву о неразглашении фамильного секрета, данную родной бабушке, но под давлением московского гостя постепенно сдался. Тайна оказалась простой и незатейливой, но с некоторым криминально-патриотическим оттенком.
Не далее как на прошлой неделе из отряда на заставу было прислано несколько комплектов обмундирования нового образца. И командиры приняли решение провести испытание маскирующей раскраски в обстановке, максимально приближенной к боевой. Несколько добровольцев в тот же день совершенно безнаказанно перешли границу, совершили небольшой рейд по сопредельной территории, и в доказательство приволокли с собой двух поросят с ближайшего финского хутора. Добыча была упакована по всем правилам — кляп в пасти и туго стянутые за спиной передние лапы. Пока свиньи сами не подохли от болевого шока, их милосердно прирезали и съели. А занятия стали проводить по интенсивному графику. Недоумевающие финны за неделю провели две облавы, перестреляв всех волков в округе и потеряв трёх охотников, утонувших в болоте, но свиное поголовье в радиусе ста километров стремительно приближалось к нолю.
Вот и часа четыре назад неугомонный Каменев, несмотря на усталость, переоделся и отправился встречать одну из возвращающихся групп. Стрельбы на границе пока не было, значит нарком с сопровождающими бойцами пересёк её незамеченным. Не дело, конечно, в таких чинах самому по кустам да камням лазать. Но с другой стороны — личным примером… Правда по новому Уставу, который вот-вот должен быть принят, подобный вот личный пример приравнивался к измене Родине. Касалось это командиров от батальона и выше. Не для того его страна кормила и обучала много лет, чтобы бездарно поймать пулю лбом в атаке, бросив подчинённых на произвол судьбы. Исключения делалось лишь для авиации, да и то при вылете в составе полка или дивизии. Да ещё для разведрейдов, когда возможная гибель командира не влекла за собой потерю управления войсками. Самому Шапошникову участие в подобных мероприятиях было строго запрещено, и потому поспевший наконец шашлык имел лёгкий привкус хорошей такой зависти. Не к чинам и должности, у самого не меньше, а к молодому задору седого уже товарища.