Пленница любви

— Влюбишься? — тихо спросил Дерик.

Майкл застонал:

— Как могло все так быстрополететь к чертям? Она меня ненавидит, Дерик, и я не могу винить ее в этом. Я разрушил всю ее жизнь с той самой секунды, как зашел в тот лифт. И хуже всего то, что если она увидит мое превращение, даже если она поймет, что мы не психи, она просто придет в ужас.

— Так что же делать?

У вожака Стаи не нашлось ответа.

— Пожалуйста, мадам… Дженни… пожалуйста… Ну съешьте хоть немножко хлеба. Дара увидела, сколько вы вчера съели, и испекла эту буханку специально для вас, так что просто попробуйте, ну один кусочек?

Причитания Мойры тихим бормотанием доносились до сознания Дженни, молча глядящей в окно, на океан. Сегодня он выглядел именно так, как она себя чувствовала: мрачно и серо. Штормовая погода удивительно подходила под ее настроение, это был идеальный день, чтобы сидеть взаперти и предаваться печальным размышлениям; даже песок казался холодным и неприветливым, как грязный снег. Дженни все бы отдала, чтобы стать вердельфином, верокунем, веркарпом, кем угодно, лишь бы переплыть океан и больше никогда не возвращаться в этот сумасшедший дом. Живот, нывший и урчавший все утро, наконец успокоился, и только ощущение тяжести осталось в желудке, словно туда накидали камней. Она побеждена. Растоптана.

Как же ей хотелось растоптать Майкла Уиндэма.

Они пытались ее одеть. Мойра и какая-то незнакомка осторожно стащили Дженни с ее места возле окна и натянули на нее одежду, которая ей не принадлежала, одежду, которую купил для нее Майкл, планируя похищение. Дженни сорвала ее, не столь эффектно, как это удавалось Майклу, но вполне успешно выражая свое мнение на этот счет, а потом голой свернулась калачиком на прежнем диванчике, прижавшись лбом к стеклу и мечтая превратиться в вергуппи.

Мойра шептала, что понимает, что чувствует запах Майкла на ее коже и все-все понимает, но зачем наказывать ребенка за грехи отца, и, может быть, Дженни все-таки съест пару ложечек супа?

И так до самого вечера. За этот день Дженни думала больше, чем за всю свою прошлую жизнь (ха!), но так и не смогла найти выход из этой ловушки (кроме как запихать свою гордость куда-нибудь подальше).

Наступила ночь, и она задремала все на том же диване, не обращая внимания на затекшие ноги. И вот настал момент, когда в темноте кто-то поднял ее, пронес через комнату и уложил на кровать. Сквозь сон Дженни уловила запах Майкла и попыталась вернуться к бодрствованию, чтобы вновь съежиться у окна и смотреть на океан, на свободу, чтобы вырваться из этих рук, этих удивительно успокаивающих рук…

— Спи, Дженни. Окно никуда не денется.

«Мудрый совет», —успела подумать она прежде, чем провалиться глубоко в сон.

Майкл, беспокойно глядящий в злополучное окно, повернул голову сразу же, едва Дженни уселась на кровати. Он моментально понял, что она все еще спит; ее широко раскрытые глаза глядели сквозь него.

Дженни поднялась на ноги. Хорошо представляя себе, куда она держит путь, Майкл последовал за ней в коридор, поддерживая ее, когда на лестнице спящие ноги начали заплетаться. Мимо них прошел вернувшийся с ночной охоты Джон. Он удивленно распахнул глаза при виде наготы Дженни, но затем заметил, что она спит, разглядел Майкла за ее спиной и, вежливо кивнув вожаку, растаял в темноте.

Дженни бессмысленно бродила по нижнему этажу, пока Майкл осторожно не направил ее в сторону кухни. Там он отворил дверцу холодильника и увидел небольшой пластиковый контейнер с ее именем. Сняв крышку, он уловил восхитительно вкусный запах сырого мясного фарша, смешанного с яйцом и луком и щедро приправленного солью и перцем.

Он передал контейнер Дженни, которая не колеблясь зачерпнула целую горсть и принялась есть. Она довольно быстро расправилась со своим необычным ужином, а затем, когда Майкл закрыл холодильник и поставил опустевшую ёмкость в раковину, начала изящно слизывать сырое мясо с пальцев. Майкл молча наблюдал за ней.

И только теперь Дженни проснулась.

Он сразу заметил, как ее спящий взгляд прояснился и вспыхнул удивлением. Дженни посмотрела на себя, на Майкла, затем огляделась, соображая, где она находится.

— Я… я думала, что сплю.

— Ты проголодалась, — просто сказал Майкл. — И во сне пришла сюда, чтобы накормить ребенка.

— Я съела… я съела сырое мясо? — Дженни с отвращением коснулась губ. — Я все еще чувствую его на языке.

— Ты проголодалась, — повторил он. — И думаю, вкус не так уж плох. Это просто принято считать, что сырое мясо неаппетитно. Дженни… ты меня видишь? Ты знаешь, где мы находимся?

— Мы на кухне. И да, я тебя вижу. — К радости Майкла, в ее тоне мелькнули отблески прежнего огня. — Задай еще парочку глупых вопросов.

— Здесь темно, Дженни. Месяц назад в таком же мраке ты ничего не видела.

Последовала долгая напряженная тишина, которую вдруг прервал ее шепот:

— Что со мной происходит?

— Ты беременна оборотнем, — просто сказал он. — И разделяешь с ребенком кровь. Ты будешь есть сырое мясо, сможешь видеть в темноте и постепенно станешь сильнее, пока ребенок не родится. Это естественно.

— Это неестественно! Ничего из этого. — Дженни провела рукой по лицу. — Боже, я покупаюсь на ваш бред, вы сводите меня с ума, скоро я стану такой же чокнутой, как все вы…

— Неправда, — сказал Майкл, поднимая руку, чтобы погладить ее по плечу, касание было нежным и легким, словно взмах крыла бабочки. — И кажется, ты начинаешь это осознавать.

— Это должно быть правдой, — почти простонала Дженни. — Иначе какой у меня выбор? Все, что ты говоришь — реальность? Это все ты… ты запудрил мне мозги. Но так не должно быть, я этого не допущу!

— Дженни…

Оттолкнув Майкла, она выбежала из кухни, уверенно лавируя меж ящиков и стульев, хотя большинство людей в такой темноте были бы абсолютно слепы.

Спустя несколько часов Майкл зашел в ее комнату и обнаружил Дженни съежившейся все на том же диванчике у окна и рассеянно, едва ли не загипнотизировано глядящей на почти полную луну.

— Дженни… — начал было он и беспомощно замолк.

Пальцы просто зудели от желания коснуться гладкой кожи спины, но, к счастью, руки были заняты. Именно его неспособность держать себя в руках стала причиной такого ее состояния. Боже, он как щенок крутится вокруг нее, думая лишь о физическом наслаждении, о тех стонах, которые она издавала, когда…

— …Я рад, что ты все-таки съела завтрак.

— Голодовки не вышло, — безнадежно сказала она, так и не обернувшись. — Она просто подняла меня среди ночи с кровати и отправила на кухню за — боже упаси! — сырым фаршем. Спасибо, уж лучше тогда яичница.

Майкл решил не упоминать, что с течением беременности ее тяга к мясу будет лишь усиливаться.

— Я кое-что тебе принес.

Она промолчала.

Поставив чемоданы на пол, он наклонился и расстегнул замки. Дженни, услышав шорох за спиной, обернулась и в изумлении слезла с дивана.

— Моя одежда!

— Кое-какая, — подтвердил Майкл, а Дженни, отодвинув его с дороги, сделала шаг вперед. — Я съездил за ней ночью. Я же не мог допустить, чтобы ты разгуливала голой в течение следующих восьми месяцев, правда?

Она улыбнулась ему, так широко и искренне, что Майкл почувствовал, как его сердце пропустило удар.

— Спасибо.

Дженни раскинула руки, и на какую-то волшебную долю секунды ему показалось, что она собирается его обнять. Но в следующий миг она вцепилась в брюки, трусики и футболки.

«Ну и чего ты ждал, дурак? — с горечью спросил себя Майкл, — что она тебя поцелует и скажет: Эй, мистер Псих, я тебя прощаю за то, что ты дважды меня изнасиловал, я тебя люблю и хочу остаться с тобой навсегда, и — да, спасибо за одежду?»

Он развернулся, чтобы выйти из комнаты.

— Майкл, — робко окликнула его Дженни.