Пленница любви

Она тряхнула головой и сосредоточилась на экскурсии. Сейчас не время для грез. Пора обдумывать план побега и удирать куда-нибудь подальше от этих ненормальных.

Когда они добрались до розария, Мойра тихо произнесла:

— Я вас не виню. За то, что вы так расстроены, я хочу сказать. Это, наверное, было… — она сделала паузу, а потом робко спросила: — Это было очень страшно?

— Что? Вы имеете в виду, застрять в лифте с вашим боссом? Ну, погас свет, поэтому я не могла больше читать свой «Гламур»…

— Это очень любезно, что вы пытаетесь шутить, но… Я даже не могу представить, каково это было для вас — обычного человека, который к тому же не верит в оборотней. Вся эта разорванная одежда, царапины и укусы, когда вас швыряют на колени, овладевают, игнорируя крики и слезы… Наверное, вам пришлось обратиться к врачу, — Мойра чуть не плакала, — из-за ваших… ваших травм. Так что неудивительно, что вы ненавидите его. Всех нас.

— Ну… да. Да, это было бесконечное мучение. А что это там за здание?

Мойра послушно принялась показывать сарай садовника, а Дженни безуспешно пыталась прийти в себя. Та вообразила все с точностью до наоборот. Майкл сделал все, чтобы ее успокоить, чтобы доставить ей удовольствие, убедиться, что она готова. Он все время сдерживал себя. И что бы подумала полная сочувствия Мойра, если бы Дженни призналась, что для нее это оказалось самым захватывающим, самым восхитительным сексуальным опытом за всю ее жизнь? И почему Майкл, теряя контроль над собой, все же сделал все возможное и невозможное, чтобы не причинить ей боли и даже привести к экстазу?

На секунду она вернулась в тесный темный лифт…

Дженни тут же выбросила из головы эту мысль, правда, не с такой твердостью, как хотелось бы.

— Вы не можете покинуть поместье, — как бы между делом проговорила Мойра, — пока мы не убьем Джеральда. Но даже после этого Майклу придется убедиться, что опасности больше нет.

— Что?! — Дженни едва не свалилась в розовый куст. — Вы говорите, надо кого-то убить, чтобы я смогла уйти?

— Разве вожак не рассказывал вам о Джеральде?

— Если честно, я стараюсь не слушать, когда Майкл начинает болтать о причинах, по которым он считает вполне нормальным нарушать закон.

— Ваш закон, — отметила Мойра, — не наш.

Дженни наклонилась понюхать серую, почти серебряную розу.

— Ладно, допустим. А какой тогда у вас закон?

— Безопасность жен и детей всегда на первом месте, превыше всего. Майкл защищает вас. Потому что знает, что так должно быть, и потому что он должен подавать пример другим. Как мы можем следовать за тем, кто не в состоянии обеспечить безопасность своей пары?

— Я не его пара, — резко ответила Дженни.

— Нет, — покачала головой Мойра. — Вы не правы.

Дженни мрачно размышляла над этим все пять минут, что им понадобились, чтобы дойти от розария до пляжа.

— А как Джеральд вписывается во всю эту картину? — спросила она наконец.

— Он враг. Его изгнали из Стаи пять лет назад. Жена рожала ему только девочек, а он хотел наследника, который смог бы оспорить власть вожака. Сам он слишком труслив, чтобы бросить Вызов, он хотел, чтобы сын сделал за него грязную работу. — Милая, изящная Мойра брезгливо сплюнула в песок.

— Эй, хватит плеваться. — Дженни сбросила туфли и пошевелила голыми пальчиками в набежавшей волне, осматривая горизонт и раздумывая, сумеет ли она доплыть до Англии. Идея, несмотря на всю утопичность, выглядела весьма привлекательной. — Значит, жена рожала ему только дочерей? А в учебник биологии этот придурок заглянуть не пытался? Пол ребенка зависит от отца.

— Джеральд несколько… старомоден, — неохотно выдавила Мойра. — С ним Стая стала бы такой же, как до Уиндэмов. Дикой, необузданной. Джеральд убил жену после рождения четвертой дочери. Майкл был готов его казнить, но старшие дочери умоляли пощадить жизнь отца. Поэтому Майкл его всего лишь изгнал. Теперь он отщепенец и может прийти к власти, лишь захватив следующего вожака Стаи.

— То есть похитив меня, — сухо подвела итог Дженни.

— Если вы когда-нибудь окажетесь на пути Джеральда, он вас убьет, чтобы отомстить Майклу — что может быть хуже, чем потеря жены? Или он будет держать вас в плену, пока вы не родите, заберет ребенка и только тогда вас убьет. И это будет отличная месть, потому что, став отчимом следующего вожака, он быстро придет к власти. И мы вновь вернемся к временам дикости и крови. — Мойра, не мигая, уставилась на Дженни. — Это будет конец для всех нас. — Пауза. — Вы не можете уехать, пока Джеральд жив.

Дженни почувствовала, как по позвоночнику пробежали мурашки от страха, но она постаралась взять себя в руки. Это все лишь часть их бреда, так Майкл пытается оправдать ее похищение. Она не собирается в это верить.

Надо выбираться отсюда.

Падая с ног от усталости — то ли от безумных событий последних нескольких часов, то ли от раннего токсикоза, — когда Мойра привела ее обратно в дом, Дженни отправилась прямиком в спальню и рухнула в постель. Кровать оказалась невероятно удобной, комната — удивительно красивой, и, будь Дженни здесь по своей воле, она наслаждалась бы каждой секундой своего пребывания в поместье.

Черт возьми, сонно подумала она, наблюдая, как солнечные лучики пляшут на золоте обоев, у нее ведь никого не было еще со времен колледжа. При других обстоятельствах она слопала бы Уиндэма с всеми потрохами.

Это онабы его изнасиловала. Красивый, богатый, умный, галантный — когда не насиловал и не похищал девушек. Отличный улов! А эти глаза… эти глаза…

Да, Дженни определено хотела бы встретиться с ним при другихобстоятельствах.

Но, как говорила мама, что было, то было. И сейчас ее цель — не заигрывать с сумасшедшим, а убираться отсюда ко всем чертям.

И с этой тревожной мыслью она погрузилась в сон. Чтобы вновь, в который раз за этот месяц, очутиться в лифте. Он снился Дженни два-три раза в неделю, только в этих снах Майкл ее не спасал. Он использовал ее и бросал, поворачивался к ней спиной и одним прыжком выбирался наружу, оставляя ее в тесной темной кабине слушать, как страшно лопаются тросы, а потом возникает это тошнотворное ощущение свободного падения, и ноги отрываются от пола, она бьется головой о потолок, а желудок поднимается к горлу, и все это время она кричит ему, кричит, чтобы он спас ее, и…

— Дженни… Тихо, Дженни, все в порядке. Ты в безопасности.

— Ха, — тихо выдавила она, открывая глаза, и к своему удивлению, обнаруживая, что лежит в его объятиях.

Он сидел на краю кровати и держал ее на коленях, как самую большую куклу в мире. Когда она положила голову ему на грудь, то услышала возле уха до смешного успокаивающее биение его сердца.

— Тебе часто снится лифт? — спросил он, и голос, исходящий откуда-то из груди, показался ей глубоким мурлыканьем.

— Нет, — соврала она. Через мгновение она будет готова вновь разыграть возмущение и начнёт вырываться из его рук. Но только через мгновение. А пока было так приятно лежать в этих нежных объятиях. Даже если он псих. Даже если по его вине она попала в такую передрягу. — Ни разу.

— Мне тоже, — тихо сказал он, словно не слыша ее лжи. — Только в моих снах я не могу тебя спасти. И ты падаешь. А я с криком просыпаюсь.

Она съежилась в его руках, а он погладил ее спину и что-то прошептал — она не разобрала слов, но интонация была успокаивающей.

— В моих, — пробормотала она, — ты меня бросаешь. Насилуешь и уходишь, лифт падает, и они соскребают то, что от меня осталось, в банку из-под желе.

Он крепко стиснул ее.

— Никогда. Я бы умер прежде, чем допустил это.

— Знаю. — И она вдруг поняла, что это такая же правда, как то, что ее зовут Дженни Лоуренс. — Ты уже это доказал, ведь так? Но я все равно не могу избавиться от этих кошмаров.

— Я тоже, — согласился он.

Дженни заметила, что его правый сосок, который находился лишь в паре дюймов от ее губ, затвердел. Наверное, из-за того, что всякий раз, когда она открывала рот, его обдавало горячим дыханием. И у Дженни возникло вдруг нелепейшее желание поцеловать его. Облизать, проверяя, какой он окажется на вкус. Во рту вдруг пересохло от этого внезапного, непреодолимого желания ощутить в себе хоть какую-то часть его тела.