Люди Быка

– Как зачем?! – удивился Семен. – Они мамонтов бьют!

– Странно… – сказал Танлель и некоторое время размышлял, теребя бороду. – А-а, понял! Это им понадобилась сила мамонтов для сражения с нами!

– Мамонты никому не дают свою силу, – поучительным тоном сказал Семен. – Только берут.

Когда Танлель и его люди удалились, Семен обратился к Рыжему:

– Я ни за что не смогу объяснить тебе, чем одни двуногие отличаются от других. Я и сам это не всегда понимаю. Разобраться в людях могут только люди. Для этого, в основном, мы и нужны ВАМ.

В тот день Семен напился молока от пуза. В войске Танлеля ни одной женщины не присутствовало, зато имелся пяток «матерей» – дойных коров. Только доить их в походе не полагалось – молоко нужно было сосать прямо из вымени.

Два дня спустя битва двух кланов тигдебов все-таки состоялась. Собственно говоря, Семен изначально не сомневался, что у этого народа есть определенные правила-ритуалы, по которым проводятся подобные разборки. Именно так и оказалось, но сценариев было много и следовало выбрать оптимальный для данного случая. Вот в этом-то выборе Семен и принял самое активное участие. А еще ему немалого труда стоило уговорить Рыжего присутствовать, но ни в коем случае не вмешиваться.

Два стада встретились. Оставив быков позади, воины вышли вперед и… И стали заниматься ерундой – стрелять друг в друга из луков, постепенно сближаясь и истощая свой боезапас. До рукопашной дело так и не дошло. На перегибе склона над полем битвы возникла фигура огромного мамонта, а следом появились три собачьи упряжки. Мамонт грозно заревел, собаки залаяли, и нарты двинулись к месту битвы.

Появление данных персонажей воины Танлеля приветствовали радостными криками, чего нельзя было сказать об их противниках. У руководства Идущих хватило ума начать процедуру сдачи оружия.

Следующие три дня были посвящены курению гашиша, бесконечным посиделкам и… сексу. В том смысле, что женщины побежденного клана были отданы в распоряжение победителей. В этом развлечении Семен участия не принимал – как выяснилось, в условиях зимних кочевок у местных дам дело с гигиеной обстоит весьма и весьма туго. А вот на посиделки в конопляном дыму он обрек себя сам. И все из-за гуманизма – глава клана Идущих должен был быть умерщвлен, но Брат-Мамонт уговорил победителей оставить его в живых. Месть же Семен предложил заменить многочисленными аннексиями и контрибуциями. Такой подход оказался для победителей новым и оригинальным, но они быстро вошли во вкус, так что автору идеи пришлось притормаживать своих последователей.

Нужно было принимать решение, и Семен его принял. Ему страшно хотелось вернуться в форт и заняться работой над учебниками, но… Но он пришел к выводу, что под этот танк, кроме него, бросаться некому.

Дней через пять Хью со своими людьми отправился в обратный путь. А Семен вместе с раненым неандертальцем остался у скотоводов. С ним осталась собачья упряжка. Вождю и учителю народов предстояла задача огромной важности: сформировать и закрепить в стадах тигдебов не один, а целых два мифа.

«Эти изначальные скотоводы сейчас, конечно, не очень опасны для данного мира, – рассуждал Семен. – Но о их будущем можно судить по родной планете. Быки-туры, наверное, входят в состав мамонтовой фауны, но в нашей тундростепи им не место. Кроме прочего, вступив с ними в симбиоз, люди непомерно увеличили их численность, чем грубо нарушили природное равновесие. Организовать их истребление? Устроить геноцид? Может быть, еще и придется, но сначала… Сначала надо полностью использовать все выгоды момента, ведь этот момент – время рождения мифов.

Имеется множество свидетелей тому, как мамонт действовал вместе с людьми. Это, конечно, было не совсем так, но версию нужно закрепить – за рекой живут люди-мамонты, и людям-быкам туда лучше не соваться. Увидел мамонта – сматывайся, пока не поздно. Однако скотоводы, похоже, бурно развиваются, и им нужно куда-то расселяться, куда-то двигаться. Сейчас они это делают бессистемно. Почему бы не попытаться систему ввести? И, разумеется, через миф. Какой? О «земле обетованной», конечно! С неандертальцами получилось вроде бы неплохо, но они были в кризисе, а эти скорее на взлете. Ну и что? В моем мире кроманьонцы расселились по миру из Африки – по-видимому, через Ближний Восток. Здесь, наверное, дело обстояло так же. Значит, в подсознании должно сидеть воспоминание о местах, где всегда тепло и полно всяких приятностей. Они клюнули на опиум? Вот и пусть он станет для них одной из таких приятностей! Мозги у них устроены так же, как у меня, а к подсознанию пробиться не трудно – они часто бывают под «балдой». Только бы мне самому наркоманом с ними не сделаться! Впрочем, привыкание к гашишу вроде бы происходит медленно, а вот опиум лучше не пробовать!»

Остаток зимы Брат-Мамонт занимался тем, что ходил в гости – посещал большие и малые стоянки народа тигдебов. И всюду рассказывал на разные лады сказки о могучих людях-мамонтах и теплых странах, где никаких мамонтов нет, а есть много всего хорошего, быки там будут благоденствовать круглый год. Когда – уже весной – он в третий раз услышал пересказ своей сказки в незнакомом стойбище, его посетило чувство некоторого удовлетворения.

Раненый неандерталец выжил и к весне стал вполне дееспособен. Он, кстати, в немалой степени способствовал Семеновой популярности среди скотоводов – о «нелюдях» они знали лишь понаслышке. Семен, конечно, заявил, что неандертальцы тоже люди-мамонты, и ему охотно поверили: бесстрашные, почти не имеющие природных врагов быки от парня шарахались, как от саблезуба. «Генетическая память, – усмехался Семен. – Лошади их боятся еще сильнее!»

Обратный путь был труден – весна наступала буквально на пятки. Семен боялся, что они опоздают и застрянут до лета. Но все обошлось – река вскрылась только через неделю после прибытия в форт.

Глава 12

ПОСВЯЩЕНИЕ

Оказалось, что, пока Семен курил гашиш в зимних вигвамах тигдебов, домой вернулись трое неандертальцев, ушедших с караваном сородичей к морю. Лхойкима среди них не было. Семен узнал, что караван, в целом, до моря добрался благополучно. Буквально на другой день после высадки Лхойким собрал свое оружие, сел в маленькое каноэ и двинулся вдоль берега в обратном направлении. Его встретили только через полгода, когда решили вернуться домой на собачьих упряжках. Лхойким ждал путников в месте, которое они миновать не могли, какой бы маршрут ни избрали. Дальнейшая информация походила на фантастику, но Семен знал, что врать неандертальцы не умеют.

Лхойким находился в компании незнакомых кроманьонцев, которые относились к нему с почтением и страхом. Из его рассказа получалось, что он сумел каким-то образом так организовать первый контакт с местным племенем, что простое убийство «нелюдя»-одиночки превратилось в череду поединков, в этакий почти рыцарский турнир. А за ним – следующий, и еще один, и еще… Лхойким был прекрасным бойцом, а в данном обществе, вероятно, культивировали воинственность и силу. В итоге он начал подниматься по социальной лестнице и за несколько месяцев забрался невероятно высоко – стал чуть ли не правой рукой престарелого главы племени, отчаянно пытающегося удержать власть.

Объяснить этот феномен Семен смог только так: непобедимый неандерталец был абсолютно чужим, а предавать, как известно, могут лишь свои. Вождь доверился ему, потому что сообразил: соперникам не сговориться с низкорослым убийцей, им просто нечего ему предложить. А вот едва изъясняющийся «по-человечески» нелюдь смог предложить престарелому иерарху то, что он любил, – провокацию. Вождь объявил мамонта священным животным, запретным для охоты. Верные люди немедленно его поддержали, а противники обвинили начальника в покушении на вековые традиции и перешли к активным действиям. Разумеется, они были перебиты, даже не успев образовать более или менее прочный союз. И сделал это, в основном, Лхойким лично, заработав себе множество врагов, от мести которых его защищало лишь покровительство вождя.