Княгиня Ольга

Иногда Ольга ненавидела князя Игоря за его невнимание, равнодушие. Чем та славянка Прекраса лучше? Кроткая, мягкая, ласковая… Да разве такой должна быть правительница огромной страны? Чем занимается эта тетеха, пока князя нет в Киеве? Пестует своих дочерей… Пусть пестует, у нее нет сыновей, и пока это главное. Ольге нужен сын! Но для этого князь должен если не забрать ее в Киев, то хотя бы приезжать в Вышгород. Не с кем ей посоветоваться, некому пожаловаться на свою нелегкую женскую долю.

И Ольга, переборов себя, отправилась к ворожее, рассказала о своей беде седой, сгорбленной годами женщине. Молодая княгиня помнила, как ходили к колдунье женщины в Выбутах. Никто из них ничего не рассказывал, но и без слов было ясно, что страшно. Одно дело на капище приносить жертвы, и совсем другое — связываться с колдуньей, кто знает, чем ее помощь обернется. Да и как рассказать чужой женщине о своей беде? Ольга и кому родному не смогла бы, гордость не позволила. Но ведунья спрашивать ничего не стала, вроде все поняла сама.

— И-и… милая, — трескучий, точно простуженный, голос оказался одновременно пронзительно высоким, — то не беда. Дам я тебе травку. Только это не сейчас. Как князь домой приедет, пришли ко мне девку. Сама не ходи, пришли кого. Будет князюшко только к тебе рваться сердцем. И сын у вас будет. Пришли девку-то…

Ольга едва сдержалась, чтобы не крикнуть, что князь здесь не бывает вообще. Но старуха, видно, и сама об этом знала, потому что добавила:

— Вернется князь с полюдья, дам травку. А пока найди, кто ее подсыплет.

Вот это и было для Ольги самым трудным. Где ей взять такого человека, чтоб был вхож к князю в трапезную и смог подсыпать зелье в еду, не рискуя жизнью? На третий день раздумий вдруг пришло неожиданное решение. Она кликнула к себе воеводу Асмуда. Его приставили к княгине с частью дружины для охраны и сбора полагающейся ей части дани, если ту не станут привозить. Но Ольге доставалась дань с полян, это был повод, поляне не древляне, платили исправно, и воевода скучал от безделья.

Асмуд пришел сразу, видно, был недалеко. Ольга не рискнула разговаривать с ним даже в ложнице, всюду много лишних ушей, позвала покататься на санях. Воевода удивился, но, внимательно поглядев в лицо своей подопечной, понял, что не ради забавы зовет, и согласился. Там, в заснеженном лесу, она, волнуясь, завела разговор о том, что князь совсем забыл Вышгород. Асмуд смотрел на красивую молодую княгиню и действительно не понимал князя Игоря. Хотя тот видел последний раз свою младшую жену, кажется, на свадебном пиру, когда ей было, поди, лет десять. Выросла, превратилась в лебедушку, какой заглядываются вслед все, кто видит. Воевода даже украдкой вздохнул: хороша, разумна, властна, а вон как повернуло — не нужна князю-то. И как поможешь?

А Ольга вдруг попросила о помощи! Нет, она не высказала прямо свою просьбу, не такова, от этой не дождешься, но спросила, где нынче князь.

— В полюдье, — ответил Асмуд.

— Это я знаю. Где?

— Должен быть недалече… Давно уже из Киева ушел.

— Ты к нему съездить сможешь?

— Смогу, — осторожно скосил глаза на хозяйку воевода. — Нужно что?

Ольга долго молчала, потом, словно решившись, резко повернулась к Асмуду:

— Порошок один в еду подсыпать нужно! — И быстро добавила, испугавшись, чтоб не понял неправильно: — Хочу, чтоб князь не только в киевском терему бывал, а и здесь, в Вышгороде!

И тут же отвернулась, вся зардевшись. Уже через мгновенье жалела, что сказала все воеводе, теперь она в его руках. Но Асмуд и сам жалел красавицу, а потому заторопился поддержать ее:

— Съезжу, съезжу…. Только это в Киеве сделать можно. И человек есть, что подсыплет, не сомневайся, княгинюшка.

— Кто? — перед Асмудом снова была сильная расчетливая женщина. Воевода поразился тому, как быстро смогла взять себя в руки Ольга.

— Племянница моя у князя Игоря в ключницах ныне.

— Надежна?

— Не сомневайся.

Через два дня поехал Асмуд в Киев, никто не удивился, что воевода меж делом и свою племянницу навестил…

А князь действительно уехал в полюдье. Это занимало очень много времени, князя с дружиной не было в Киеве полгода, он занимался сбором дани с подвластных племен и творил княжий суд на их землях. Полюдье одновременно было и тяжелым трудом, и развлечением. Еще Олегом установлено правило не обижать людей, живущих по пути хода дружины, это понятно, можно и не вернуться. Князь Игорь старался придерживаться этого правила. Трудно было только с живущими по соседству древлянами, считавшими себя основой славянского союза. Иногда князь Игорь думал, что если бы его наставник Вещий Олег не захватил тогда Киев и сразу же не примучил древлян, они ныне владели бы Киевом и всем Днепром тоже.

Глава 5

Полюдье как объезд отдаленных славянских земель было известно задолго до появления варягов на Руси. Киевский князь выезжал в полюдье в ноябре и возвращался в апреле, его маршрут отстоял на двести — двести пятьдесят километров от внешних границ племенных союзов древлян, дреговичей, кривичей, северян и обходя землю радимичей.

Не нужно представлять себе полюдье как разгульный разъезд киевской дружины по весям и городам безо всякого разбора. Дань была строго тарифицирована, например «по черной куне от дыма», то есть по черной кунице от печной трубы, независимо от того, сколько человек у этой самой трубы греется. Что ж, у древних налоговиков не было в руках материалов переписи населения, поэтому приходилось верить местным князьям на слово и надеяться, что те не рискнут обманывать бога Перуна, перед которым клялись.

Описание полюдья киевских князей оставил нам византийский император Константин Багрянородный.

Император Константин перечислил земли, которые проходили русские князья на этом пути: древлян, дреговичей, кривичей, северцев… Это область между Днепром, Горынью и верховьями Южного Буга (земли древлян); от Припяти на север до водораздела с бассейном Немана и Двины, на востоке — от Днепра включительно (земли дреговичей); верховья Днепра, Двины и Волги (кривичи) и Средняя Десна, Посеймье, верховья Псла и Ворсклы — земли северян. Император точен — этот маршрут охватывает по кругу земли радимичей, которых покорил воевода князя Владимира Волчий Хвост только в 984 году, спустя 36 лет после написания его трактата.

Первыми в его перечне стоят древляне, вероятно, княжеское полюдье начиналось именно с них в ноябре. Собранная там дань могла отправляться сразу по Ужу в Днепр к Чернобылю и оттуда в Киев, чтобы не отягощать княжескую дружину. Дальше полюдье двигалось по часовой стрелке, проходя по внутренним границам племен. Выходит, что к становищам, в которых останавливалась княжеская дружина, дань поставлялась из внутренних районов местными князьями. Нарушение договоренности с Киевом могло привести к тому, что полюдье превратилось бы в поход против непокорных.

Полюдье полгода кормило киевскую дружину и ее прислугу, которой тоже было немало, ведь кто-то должен готовить еду и топить печи в домах, где ночуют дружинники, ковать их лошадей, печь для них хлеб, чинить их одежду и так далее… Но и вторую половину года, когда собранная дань сбывалась далеко от мест сбора, она должна была тоже кормить дружину с князем. Мало того, если представить себе, какое количество ладей требовалось для такого путешествия, то станет понятно, что в этом деле был поистине государственный подход.

Константин Багрянородный назвал ладьи, на которых прибывали русские в Константинополь, моноксилами, то есть однодревками. Таковыми их называли не потому, что были маленькими, а потому, что их киль делался из одного огромного дерева (10–15 метров длиной). Военные флотилии насчитывали до 2000 судов, количество торговых ладей неизвестно, но даже если принять их за 400–500, то и тогда постройка и оснащение их требовали усилий огромного числа людей. На один парус — ветрило — требовалось около 16 квадратных метров холстины. Это задача для двух ткачих на всю зиму (а если умножить на 500?). Добавим к этому выращивание льна и конопли, да еще и изготовление 2000 метров ужищ — корабельных канатов. Плюс цепи, якоря и тому подобное… Это только оснастка.