Страница 49 из 110
— Никто не сомневается в эффективности ваших методов, герцог. Но они вызывают слишком м-м-м… большой резонанс. А нам не следует ставить в известность всю Вселенную о намерении Лоуленда собрать Колоду Джокеров, — постукивая по подлокотнику кресла пальчиками, ответила богиня, отлично знакомая с манерой приятеля вести дела. — Когда нужно будет перевернуть с ног на голову сотню-другую миров, мы тебя непременно позовем.
— Всего хорошего, леди Ведьма, — процедил разозленный Элегор, яростно тряхнув головой и, вихрем взметнувшись из кресла, исчез из гостиной принцессы.
— Элия, ты полагаешь, что этот запрет способен удержать герцога от вмешательства? — потирая подбородок, уточнил Кэлер стратегию сестры с едва заметным мягким укором в голосе. Принцу показалось, что она обошлась с молодым богом не слишком справедливо, кроме того, наблюдательному Кэлеру совсем не понравилось выражение яростной решимости в глазах Элегора и желваки на скулах.
— Нет, — честно, даже и не думая доказывать свою правоту, призналась богиня, машинально поглаживая легчайшую ткань пеньюара — Но надеюсь на то, что Элегор будет копить досаду и злость хотя бы пару деньков. Этого должно хватить…
— Для чего? — задал вопрос бард.
— Для того, чтобы в Лоуленд вернулся Лейм, ему и поручим следить за поведением друга и усмирять его порывы, — пояснила принцесса. Она рассчитывала на то, что, каким бы не возвратился Лейм — гордым победителем с ценной находкой или мальчишкой, сгорающим от стыда, он будет чувствовать себя в достаточной мере виноватым, чтобы добровольно взвалить на себя ответственность за Элегора.
— Сработает, — кивнул Кэлер и заметил: — Прости, Нрэн, но я хотел бы перекинуться с сестрой парой словечек наедине.
— Хорошо, — коротко согласился принц. Кэлера он оставлял в обществе Элии со спокойной душой. Бог Бардов был единственным из братьев, к кому Нрэн не ревновал Элию, в каком бы халатике она не красовалась, ибо некогда Кэлер весьма доходчиво (Богу Войны не часто доводилось видеть снисходительного добряка таким сердитым) объяснил кузену, что Богиня Любви для него только сестра, и точка. Отлепившись от стены, где простоял неподвижно все это время, Нрэн вышел из комнаты.
— Какие секреты у нас от Нрэна? — заинтриговано вопросила принцесса, видя, как посерьезнел брат, смахнув с лица добродушную и чуть ленивую полуулыбку.
Кэлер отложил яблоко и сел в кресле, подавшись к сестре:
— Жнец, которого мы с парнем видели в видении, Элия. Гор ничего не заметил, да и не должен был, но мне кое-что упрямо не дает покоя. Память барда верна и вечно хранит голоса, образы, отзвуки чувств. Даже не видя лица под капюшоном и фигуры под темным плащом, я следил за резкими движениями, за чуткими руками в перчатках, ловил интонации, знакомые интонации… И слова о том, что он по милости Творца лишился семьи, не видел дочери… А еще это имя… Вэлль…
— Вэлль. Ты думаешь… Моувэлль? — прошептал Элия.
Кэлер, видя свет догадки в серых глазах сестры, кивнул:
— Тела так и не нашли… Он всегда был странным, неуловимым, словно призрак или тень, никого не пускал в душу, не имел друзей. Исчезал надолго без предупреждения и так же появлялся на несколько дней…
— Наш дядя — Жнец. Так странно и почти невозможно поверить в эту догадку, — промолвила Элия, словно погрузившись вглубь себя, в собственные воспоминания о родственнике. — Но произнесены пророчества, семья начала собирать Карты Джокеров, и я своими глазами видела портреты братьев на картах. Поверить в это не менее невероятно, чем в то, что ларец принес дядя Моувэлль, обреченный на служение Жнеца. Нити Мироздания сплетаются вокруг нас, приводя в исполнение некий грандиозный замысел, и уже не сказать наверняка, что возможно, а что никогда не свершится.
— Если Моувэлль жив, но является Жнецом, он все равно что мертв для нас, — сцепив руки, заключил Кэлер. — Для него больше не должно существовать семьи, так, во всяком случае, говорят.
— Ты прав, и я слыхала о том, что Жнецу назначено вечное одиночество, его миссии не должны мешать нити привязанностей ни к мирам, ни к живым существам, ни к воспоминаниям о таковых. Меч в длани Творца должен быть бесстрастен. Но если он сделал Жнецом того, чья душа по-прежнему тоскует по семье, — нахмурилась Элия, — в этом должен быть какой-то смысл. Если ты, брат, действительно видел Моувэлля и ему назначено помогать семье в новом качестве, рано или поздно мы узнаем об этом.
— Ты по-прежнему не хочешь посвятить в тайну отца? — постаравшись, чтобы это не прозвучало навязчивым требованием, прямо спросил Кэлер.
— Вмешательство в наши дела Жнеца, даже если этот Жнец — Моувэлль, ничего не меняет. Я по-прежнему не желаю подставлять отца под удар, ни ради его королевской привилегии знать более, нежели все остальные члены семьи, ни ради призрачной привязанности к брату. Они никогда не были близки и связаны узами духовного родства или общими интересами.
— Пусть так, но… — собрался было продолжить дискуссию Кэлер.
Что 'но' Элии в эту ночь так и не суждено было услыхать.
— Кэлер, помоги! Рика отравили! — панический и беспорядочно-хаотичный, вертящийся в буре эмоций, мысленный вопль едва не превратил мозги богов в мягкое желе.
Автор художественного вопля, способного занять призовое место в любом из конкурсов Вселенной по паническим крикам, принц Джей вихрем ворвался в пространство гостиной, притянутый свитым в панике заклятьем телепортации с привязкой к персоне. Встрепанный, в голубой рубашке и охристых брюках, измаранных еще не успевшими выцвести разноцветными пятнами… Пятнами крови. Прижимая к себе тело Рика, Джей обвел гостиную совершенно безумным взглядом законченного маньяка, утратившего последнюю связь с реальностью и совсем тихо, будто охрипнув или оставшись без сил взмолился:
— Кэлер, Элия! Помогите! Кажется, Рик помирает, его отравили! Мои целительные чары не срабатывают!
Безвольно свесившиеся конечности и голова рыжего принца, лихорадочный, пламенеющий ярче неистового цвета волос, румянец и то, что он не пришел в себя после истерических криков брата, ясно свидетельствовали о том, что, по крайней мере, в одном Джей не ошибся: Рику действительно очень худо. Встрепанная, словно ворох соломы, шевелюра Джея, его бледность, сотрясавшая тело крупная дрожь, искусанные, в запекшейся крови губы и эмоциональные волны крайнего смятения доказывали Кэлеру и Элии, что случилась реальная беда. А значит, все происходящее — не очередная сумасбродная выходка безбашенной парочки богов, обожавшей жестокие розыгрыши.
— Спокойней, малой, — невозмутимо прогудел Кэлер, быстро поднялся с кресла, подошел к Джею и, утешающе хлопнув принца по плечу, забрал из его цепких рук Рика. — Сейчас разберемся, чего твой приятель сожрал или выпил нехорошего. И едите-то меньше котят, а все какую-нибудь особую дрянь схарчить умудряетесь. А может, ты ему что из своей порции скормил? Ты ж вечно из отличной пищи такую бурду намешаешь, что и порося уморит…
Продолжая болтать ничего не значащую ерунду, предназначенную исключительно для заговаривания зубов и утешения встревоженного Джея, принц перенес Рика на диван со спинкой и, бережно уложив брата, начал ощупывать его тело своими крупными, сильными, но удивительно чуткими пальцами музыканта и врача.
'Видно, в моем божественном гороскопе сегодня что-то напутали: вместо плотских утех — массовое исцеление отравленных', - обречено согласилась с произволом Творца Элия, присоединяясь к Кэлеру в его трудах. Принцесса не касалась Рика руками, но, усилив внутреннее зрение, занялась подробным сканированием его оболочек с помощью чутья богини, усиленного кровью Высших Вампиров.
Так и не успокоившийся, несмотря на все ухищрения Кэлера, Джей носился вокруг 'ложа' больного, едва не сбивая с ног целителей, неистово ерошил и без того крайне встрепанные волосы и поминутно нервно переспрашивал:
— Что с Риком? Вы его вылечите? Чего вы молчите?..
Вся эта катавасия продолжалась до тех пор, пока выведенный из себя принц не рявкнул, будто медведь отмахивающийся от тявкающей моськи: