Желание герцога

— Но как же ты? — покачал головой Саймон. — Тебе никогда не сделают другого предложения, Лиллиан. Тебя выставят на улицу, как только отец леди Габриэлы прознает, что ты расторгла нашу помолвку.

— Да, — с трудом сглотнула Лиллиан. — Но я лучше испорчу жизнь себе, чем тебе и твоей семье… Я лучше буду одинокой, но жить одна, чем с тобой, когда ты постоянно будешь подозревать меня, сомневаться, обижаться на меня из-за моего безрассудного поведения в прошлом. — Лиллиан на короткий миг коснулась ладонью его щеки и почувствовала, как он напрягся. — Это несправедливо и по отношению к тебе, и по отношению ко мне.

— Я не позволю, — схватил ее за запястье Саймон.

— Выбора нет, — ответила Лиллиан, вырывая свою руку. — Прощай, моя любовь.

Саймон смотрел ей вслед, когда она тихо выскользнула из кабинета. В холле она обнаружила, что Габби и ее тетушка уже ждали ее. Лиллиан молча прошла следом за ними к экипажу. Если они уверены, что Саймон поедет прямо за ними на лошади, как планировалось вчера, то кто она такая, чтобы выводить их из заблуждения? Они скоро сами узнают правду.

Лиллиан опустилась на сиденье экипажа и обернулась посмотреть на дом. В окне гостиной она увидела Саймона. Он наблюдал за ее отъездом.

Из ее души вырвался безмолвный крик, когда она поняла, что скорее всего видит его в последний раз.

Глава 24

Саймон смотрел из окна гостиной на то место, где три дня назад он в последний раз видел Лиллиан. Теперь она уже вернулась в Лондон. Человек, которого он нанял присмотреть за ней, доложил о ее благополучном возвращении. Если появятся признаки беременности, Саймон тоже будет знать.

Но если Лиллиан права и ребенка не будет, тогда Саймон полагал, что никогда не увидит ее снова.

— Перестань выглядывать из окна, как брошенная собака, — заметила герцогиня, тяжело и обиженно вздохнув. — Это неприлично для человека твоего положения.

Саймон закрыл глаза и проглотил грубый ответ. Потом он просто стал беспокойно расхаживать по комнате. После эмоционального разговора, который состоялся несколько дней назад, герцогиня вновь демонстрировала свое пренебрежение к нему, как будто никогда и не признавалась, что иногда чувствовала любовь к нему, будто и не жаловалась на прошлое. Саймон не знал, то ли ему радоваться, то ли злиться.

— Саймон, дорогой, — подала голос Наоми, тоже наблюдавшая за ним. — Присядь, пожалуйста, с нами, попробуй булочки. Ты ведь почти ничего не ел после отъезда Лиллиан.

Саймон взглянул на сестру и на герцогиню. Они обе смотрели на него с выражением не то беспокойства, не то едва прикрытого презрения на лицах. Саймон нахмурился и сел. Он считал, что они обе имеют право выражать свои чувства. Ему пришлось рассказать им о первоначальном намерении Лиллиан. Они обе имели право знать, что может им угрожать из-за того, что Лиллиан многое стало известно об их семье.

В конце концов, несмотря на ее признание в любви, у Саймона не было абсолютной уверенности, что она никому не раскроет правду. И его сомнения причиняли ему сильную боль.

— Я беспокоюсь за тебя, — тихо произнесла Наоми, прикрыв его руку своей и налив ему чашку свежего чая.

— Я знаю, — хмуро ответил Саймон, — и ценю это, но все напрасно. Ничего не поделаешь.

Он и сам постоянно думал о случившемся. Весь его мир перевернули с ног на голову, и единственным человеком, на которого он мог рассчитывать, была Лиллиан Мейхью. И даже это оказалось ложью.

Саймон все равно не переставал тосковать по ней. После ее отъезда он каждую ночь растерянно бродил по комнате, скучая по ней и по той жизни, которую он предвкушал разделить с ней.

— Хватит страдать! — фыркнула герцогиня, со стуком поставив на столик чашку с блюдцем. — Все к лучшему. Эта девчонка оказалась лгуньей, и хорошо, что ты от нее избавился. И даже если бы она не была такой, она бы только выиграла от брака с тобой, а тебе бы принесла только лишние расходы и слухи.

— Мама! — воскликнула Наоми, накрыв ладонью руку матери и осторожно посмотрев на Саймона.

Сестра понимала, что ситуация была намного сложнее. Она понимала, что Саймон был на грани сумасшествия от такого давления.

— Вы правы, мадам. — Саймон посмотрел в глаза женщине, которая вырастила его. — Лиллиан получила бы огромную выгоду от нашего брака. Она бы получила высокий титул, огромную сумму денег и дом для себя и для своего брата, если он согласится на это.

— Не говоря уже о том, — с энтузиазмом подхватила герцогиня, — что этот брак положил бы конец некоторым слухам, ну хотя бы о трагическом уходе из жизни ее матери.

— Мама, пожалуйста, — тихо сказала Наоми. — Теперь, когда нам стало известно, почему мать мисс Мейхью ушла из жизни, мы не можем судить ее.

— Не можем? — быстро повернулась к ней герцогиня. — Ты думаешь, твой отец не делал больно мне или огромному количеству людей вокруг? Никто из нас не прибегнул к таким ужасным мерам. Нет. Некоторые, между прочим, продолжали нести возложенную на них ответственность, нравилось им это или нет.

Саймон пристально смотрел на нее. Она, конечно, говорила сейчас о себе, о том, что растила его как родного сына и хранила секреты герцога. Ее горечь в одинаковой мере и печалила, и злила Саймона.

— Только ты почему-то забыла, что она сама отказалась от всех привилегий, в краже которых ты ее обвиняешь. — Саймон нетерпеливо покачал головой. — Я сказал, что женюсь на ней, чтобы спасти ее репутацию. Она предпочла отказаться и поставить под угрозу себя.

— Это правда, — сказала Наоми, посмотрев на брата.

— Она отказалась только лишь потому, — усмехнулась герцогиня, — что ты раскрыл истинную цель визита этой маленькой шарлатанки, которая приехала сюда, чтобы уничтожить нашу семью.

Саймон резко повернулся к ней, сжав кулаки и слыша, как гневно колотится сердце в груди.

— Давайте уточним это, мадам. Лиллиан сама рассказала мне, что она сначала собиралась сделать. Я бы никогда не узнал этого, если бы не ее признание.

Саймон прищурился, когда до него внезапно дошел смысл собственных слов. Он отвернулся от матери и сестры и подошел к окну, чтобы еще раз посмотреть на то место, где он в последний раз видел Лиллиан. Она садилась в экипаж, оставив его и все, что он предлагал ей, как некую расплату за намерения, какие она так никогда и не осуществила.

— Если бы она действительно хотела использовать меня или навредить мне, если бы ее желание мести было таким уж сильным, — задумчиво сказал Саймон, на этот раз больше для себя, чем для других в комнате, — она могла бы помолчать. Она могла бы выйти за меня замуж и претендовать на все, что могла извлечь из моих денег и влиятельного положения. В качестве моей жены она имела бы свободный доступ ко всем имениям отца, где, несомненно, могла бы найти нужную ей информацию, потому что я уверен, нам еще многое предстоит открыть.

Наоми печально вздохнула, но Саймон даже не повернулся к ней.

— А потом в подходящий момент она могла бы ужалить, как кобра. С сильных позиций герцогини она могла бы уничтожить нас всех с помощью того, что ей известно, когда сама оказалась бы надежно защищена. Но она не сделала этого.

Герцогиня встала и направилась к Саймону. Он повернулся и увидел ее красное лицо и сверкающие гневом глаза.

— Так ты хочешь за это провозгласить ее святой? Не будь глупцом. В этой девушке нет ничего хорошего, и тебе лучше от нее избавиться. С королем лжи я прожила почти сорок лет своей жизни. Поверь, лжеца я распознаю сразу, как только увижу.

Саймон молча смотрел на герцогиню. В какой-то мере ее слова были справедливыми. Но он все равно так не считал. Когда он думал о Лиллиан, то вспоминал не ложь, а ее нежную заботу. Он вспоминал ее слова о том, что она слишком любит его, чтобы стать еще одной ношей на шее против его воли. Он думал о том, как сильно сам любит ее.

— Прошу простить меня, — тихо сказал Саймон и вышел из комнаты.