Страница 75 из 78
Однако тут была одна загвоздка. К упаковке прилагались две черно-красные карточки с надписью: «Материал для анализа. Срочно!», а под ней – пунктиры для адреса фермы, где обнаружена болезнь, и еще много для чего. По краям обеих карточек имелись отверстия, через которые предлагалось продернуть концы веревочки, обвивавшей кишку, и только после этого закрыть коробку. Вторая карточка прикреплялась снаружи.
Я добросовестно произвел все требуемые операции, в заключение продел веревочку сквозь дырки в наружной карточке, обернул коробку в бумагу, завязал ее, и почувствовал, что у меня не осталось никаких сил. Подобные процедуры всегда выматывали меня куда больше самого сложного отела.
И вот тут-то, глядя остекленевшими глазами на два конверта, адресованные в министерство и в его филиал, – а также на готовую к отправке картонку, я обнаружил, что первая карточка безмятежно покоится на столе.
– Сто тысяч чертей! – взвыл я не своим голосом. – Всякий раз так! Всякий раз я про нее забываю!
Хелен, видимо, решила, что со мной припадок – во всяком случае, она опрометью вбежала в аптеку, где я готовил посылку.
– Что с тобой? – испуганно спросила она.
Я виновато повесил голову.
– Извини, пожалуйста. Опять эта чертова чума свиней.
– Только успокойся, Джим! – Она посмотрела на меня с некоторым сомнением. – И если можно, не кричи так, детей разбудишь.
В мрачном молчании я распаковал коробку, вдел веревочку в карточку, снова запаковал… Сколько раз я проделывал это, и с какой ненавистью! Да, подумал я со злостью, для тихого вечера нет занятия приятней!
Я отвез посылку на вокзал, отправил ее, вернулся домой и попробовал найти утешение в одной из моих ветеринарных Библий – «Практической ветеринарии» Юдолла. Но даже она не принесла мне утешения. Выводы этого светила только подкрепляли мои собственные подозрения. Правда, будучи американцем, болезнь он называл «свиной холерой», но в остальном описывал именно ту картину, которую я наблюдал у поросят Лайонела. Он рекомендовал инъекции сыворотки здоровым свиньям в качестве превентивной меры, но я уже прибегал к этому средству – и безрезультатно. Не хватает мне еще впустую тратить деньги Лайонела именно тогда, когда они будут ему особенно нужны.
Ответ я получил через два-три дня: министерство не подтверждало наличия чумы свиней на указанной ферме. В тот же день мне позвонил Лайонел.
– Им все хуже. От ваших порошков пользы никакой, и еще один сдох.
Вновь я кинулся туда, произвел вскрытие и, разрезав кишку вдоль, решил, что на этот раз ошибки быть не может ведь все язвочки чуть приподняты и концентричны. Уж теперь министерство даст подтверждение, и нам хотя бы станет ясно, что делать.
Еще один вечер ушел на заполнение анкеты и возню с упаковкой, но я твердо надеялся, что в ближайшие дни мои сомнения разрешатся. Когда из министерства пришел ответ, что установить чуму свиней не удалось, я готов был разрыдаться. И воззвал к Зигфриду.
– В какие игры они играют, черт побери? Может, вы знаете, как в лаборатории устанавливают наличие или отсутствие чумы?
– Разумеется! – Мой партнер окинул меня невозмутимым взглядом. – Кишку извлекают из обертки и швыряют в потолок. Прилипнет – реакция положительная, не прилипнет – отрицательная.
Я горько засмеялся.
– Это я уже слышал. И склонен поверить.
– Ну, не будьте так строги к министерским мальчикам, – посоветовал Зигфрид. – Вспомните, подтверждение они могут дать, только если уверены на все сто процентов. Ведь ошибка поставит их в идиотское положение. А такая картина возникает по самым разным причинам. Некротические язвы, например, появляются и при гельминтозах.
Я застонал.
– Да знаю, знаю! Я их и не виню. Но бедняга Лайонел Браф сидит на краю пропасти, а я ничем не могу ему помочь.
– Конечно, Джеймс, положение отвратительное. Как мне известно по горькому опыту.
Два дня спустя Лайонел позвонил и сказал, что сдох еще один поросенок. Язвы оказались более типичными, и, хотя я не мог предсказать, какое заключение даст министерство, мне уже было абсолютно ясно, что требуется от меня. Видимо, мой мозг работал и во сне, так как теперь я не задумался ни на секунду.
– Лайонел, вы должны немедленно забить всех ваших здоровых свиней!
Он посмотрел на меня с глубоким недоумением.
– Так они же еще тела не нагуляли? А супоросые матки как же?
– Я знаю, но если бы болезнь получила официальное подтверждение, я был бы обязан рекомендовать вам избавиться от них. Отправить их на рынок вы права не имеете. Однако я могу дать вам справки для продажи всех здоровых свиней на консервную фабрику.
– Так-то так, да…
– Я хорошо понимаю, Лайонел, что вы чувствуете. Это огромная беда. Но если болезнь распространится на других ваших свиней, про справки придется забыть и вам останется только наблюдать, как они издыхают. А так вы все-таки вернете около двух тысяч фунтов.
– Но те, которые на откорме… Еще бы два месяца… Я бы куда больше выручил.
– Да, но сейчас вы за них пусть меньше, но что-то получите, а если они заболеют, вам уже не на что будет надеяться. Да и помимо денег, все-таки лучше, если их забьют без лишних страданий и им не придется чахнуть у вас на глазах, как вот этим, верно?
Говоря это, я вновь остро ощутил трагичную сторону деревенской ветеринарной практики: очень большое число наших пациентов кончало жизнь на бойне, а какими бы симпатичными ни были обитатели скотного двора, подоплека нашей работы с ними оставалась чисто коммерческой.
– Право уж, и не знаю… Это ведь не пустяк какой-нибудь. – Он опять обвел взглядом новый свинарник и его обитателей, которых так лелеял и холил, а потом повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. – Ну а что, если у них не чума?
Действительно – что? Но солгать ему прямо в глаза я не мог.
– В таком случае, Лайонел, я не сберегу вам тысячи, а разорю вас на тысячи.
– Да… это я понимаю. Но вы-то сами уверены?
– Я вам уже объяснил, что поставить окончательный диагноз не имею права, но сомнений у меня никаких нет.
Он кивнул.
– Ладно, мистер Хэрриот. Садитесь, пишите ваши справки. Я вам как-никак доверяю.
«Как-никак доверяю» в устах простого йоркширца было большим комплиментом, мне оставалось лишь уповать, что я его доверия не обману. Достав голубые бланки, я принялся их заполнять.
Очень скоро новый свинарник опустел. Оставшиеся больные поросята гибли один за другим. Как ни страшна чума свиней, я был убежден, что особых страданий она не причиняет, и единственным проблеском света в этой черной беде была мысль, что больные животные тихо истаяли, а остальные тоже встретили легкую смерть. Никто из них не мучился.
Под конец пришло извещение из министерства, что болезнь подтвердилась. Я заехал с ним к Лайонелу, и, водрузив на нос очки, дорожник внимательно прочел его с начала и до конца.
– Значит, ваша правда была, – сказал он. – И хорошо, что мы сделали то, что сделали. – Сложив извещение, он вернул его мне. – Фабрика мне прилично заплатила, а стали бы мы тянуть, я бы вовсе ни при чем остался. Так что очень я вам благодарен.
Вот что мне сказал этот простодушный дорожный рабочий, после того как у него на глазах рухнул и рассеялся его воздушный замок. Ни стенаний, ни упреков – только благодарность.
Разные люди реагировали по-разному, когда чума поражала их свиней, но, слава богу, все это давно в прошлом. Сначала была найдена действенная вакцина, а затем министерство сельского хозяйства ввело обязательный забой, как при ящуре, и чуме свиней пришел конец. В течение уже почти тридцати лет мне не доводилось ни сталкиваться с подозрительными случаями, ни заполнять простыни анкет, ни возиться с картонными коробками и пергаментной бумагой. Но память о них все еще свежа.
А пока я спрашивал себя, как думает Лайонел использовать свою новую постройку. Он тщательно вычистил и продезинфицировал свинарник, но ничего объяснять не стал. Прошло четыре месяца, и я решил, что коммерческое животноводство его больше не манит, но ошибся.