Игра в обольщение

Но сыновьям требуется намного больше, чем еда, одежда и учеба. Они думают, что отцы все знают, что они научат их жизни, что будут рядом, когда это необходимо. Отец Кэмерона в этом смысле был не очень хорошим примером, поэтому по большей части Кэмерон барахтался сам по себе, стараясь найти опору для ног.

Воспитание — чертовски трудный процесс, и Кэмерон знал, что он никогда не принимал в нем достаточного участия. Он благодарил Бога за братьев, пусть таких непослушных, за то, что они взяли Дэниела под свое коллективное крыло. Они вчетвером да еще Изабелла с Бет как-то смогли вырастить Дэниела.

— Я тебя слушаю, — сказал Кэмерон.

Дэниел обиженно вздохнул и заглянул отцу в глаза, поскольку они были теперь почти одного роста.

— Я хотел спросить тебя… Сколько тебе было лет, когда у тебя появилась подружка?

Кэмерон почувствовал панику: он не знал, что сказать, но Дэниел был настроен серьезно. На его лице читалось нетерпеливое ожидание и какая-то тревога.

— Почему тебя это интересует? — Кэмерону было тогда пятнадцать, а даме — восемнадцать, и она знала, что сын богатого человека, желающий получить первый опыт, возможно, хорошо заплатит. Кэмерон был полон энтузиазма, но он не знал, как его использовать, и потому не питал никаких иллюзий по поводу того, почему искушенная куртизанка терпела его.

— А ты как думаешь? Мне — шестнадцать, самое время завести подружку. У тебя и у дяди Харта, не говоря уже о дяде Маке, были подружки, когда вы еще в школу ходили. Даже у дяди Йена была. Репутация семьи Маккензи ни для кого не секрет. Я должен знать. Мы же все вместе живем.

Отец Кэмерона дал ему насчет женщин такой совет: плоть свою ублажай с проституткой, даму бери, чтобы наследника родить, и не перепутай этих двоих. Женщины должны быть соусом, а не едой, иначе они превратят твою жизнь в ад.

Кэмерон совсем не это хотел сказать своему сыну.

— Проститутке, которая терпит такого молодого парня, как ты, нужны только твои деньги, — осторожно начал он. — Но это не значит, что она проявляет неуважение к тебе, Дэнни. Для них это единственно известный им образ жизни.

— Я не про куртизанку говорю сейчас. Я говорю о настоящей даме.

— Настоящая дама, как ты ее называешь, — терпеливо растолковывал Кэмерон, — будет ждать замужества. Если хочешь затащить кого-то в постель, бери куртизанку, но помни, почему она с тобой. Тогда каждый из вас будет знать свое место.

— О, очень мудро, отец. Ты женился даже раньше, чем окончил колледж. И мать была старше тебя.

— И это был просто какой-то ночной кошмар. — На левой щеке Кэмерона задергался шрам, и он потер его рукой. — Запомни это.

— Да, я знаю, ты ненавидел мою мать.

— Это была не ненависть… — Элизабет была сумасшедшей, вспыльчивой, жадной. Но питал ли он к ней ненависть? Или это была ярость, печаль, отвращение?

— Я уже выбрал, — сказал Дэниел. — И она не куртизанка.

— И кто же? — Кэмерон молил Бога дать ему силы. — Дочка кого-то из гостей Харта? Дэнни, пожалуйста, скажи мне, что ты еще не соблазнил ее. — Харт взбесится, если узнает, и всю вину свалит на Кэмерона.

— Не соблазнил, отец. Это подруга тети Изабеллы, миссис Дуглас.

— Что? — У Кэмерона перехватило дух, он закашлялся, пытаясь сделать вдох. — Нет!

— Почему нет?

— Потому что она слишком стара для тебя, вот почему нет! — Несколько гостей обернулись на крик Кэмерона, происходящее даже отвлекло их от фейерверка. — Она не для тебя, Дэниел, — понизив голос, сказал Кэмерон.

— Тетя Изабелла говорит, что ей двадцать семь лет. Я знаю, от мужа ей ничего не досталось, поэтому я думаю, она будет рада богатому парню, а?

Кэмерон посмотрел туда, где стояла Эйнсли с миссис Ярдли, совсем недалеко от них. Эйнсли опять была в сером. Но, по крайней мере, в этот раз она не была застегнута до самого подбородка. Теперь, когда солнце село, а сентябрьский вечер в Шотландии довольно прохладный, на ней было платье с короткими рукавами, и лиф почти наполовину открывал грудь. Чтобы не подхватить пневмонию, Эйнсли набросила на плечи тонкую кружевную шаль, узор которой состоял из сплошных дыр.

Мысли Кэмерона вернулись к прошедшему дню, к Эйнсли, которую он нашел в зарослях кустарника, к тому, как она вспыхнула, когда он расстегнул десятую пуговицу, и его взору предстало аппетитное содержимое.

У прекрасной Эйнсли пышная соблазнительная грудь, которой тесно в корсете. Ему хотелось покрыть поцелуями ложбинку между грудей, расшнуровать корсет, чтобы обнажить соски и прикусить зубами их бархатный ареол. Его плоть затвердела настолько, что Кэмерону было трудно вернуться к игре. Ему пришлось долго бродить по грязи, чтобы успокоиться и закончить игру, которую они начали с миссис Ярдли. Наверно, это была самая длинная в мире игра в крокет.

— Она не для тебя, парень, — с трудом повторил Кэмерон. — Оставь ее в покое.

— Почему? У тебя к ней свой интерес?

«Да, черт возьми, именно так, сын», — хотелось закричать ему.

— Она не мой тип женщины, Дэнни.

— Я это знаю. — Дэниел сжал большие кулаки, к которым все еще никак не мог привыкнуть. — Поэтому она мне и нравится. Потому что она совсем не похожа на твоих женщин, и, следовательно, ей ничего не грозит, — сердито проворчал он последние слова, повернулся и размашистым шагом скрылся в темноте.

— Дэниел…

Но сын не остановился и даже не оглянулся, исчезнув в неизвестном направлении.

Быть отцом чертовски тяжело. Кэмерон обернулся и увидел поблизости младшего брата.

Его немного удивило появление Йена. Брат ненавидел толпу, страшился даже небольшого скопления людей. Впрочем, было уже темно, его почти никто не заметил, и Бет, его жена, была рядом.

Йен был примерно на дюйм ниже Кэмерона, но так же, как он, широк в плечах. В нем появилась уверенность благодаря молодой женщине, которая стояла сейчас рядом с ним и болтала с кем-то из гостей.

— Йен, скажи, Бога ради, что я должен был сделать сегодня днем вместе с Дэниелом? — обратился к нему Кэмерон.

Йен посмотрел в ту сторону, куда убежал Дэниел. Он никогда не станет говорить Кэмерону, как это делают другие, успокаивающие фразы типа: «Он восхищается тобой, Кэмерон; он просто старается порадовать тебя». Йен принимал вещи такими, какие они есть, и признавал только правду. Он знал: как сын разочарован в отце, так и отец разочарован в сыне.

— Объехать с ним границы твоих владений.

— Проклятие! — Дэниел обожает объезжать по периметру земли Маккензи, от густых лесов до скалистых ущелий. Кэмерон вечно занят лошадьми, но он обещал сыну, что они сделают это сегодня. — Прими мой совет, Йен. Не считай меня примером отцовства. Смотри, что я делаю, и делай наоборот.

Кэмерон понимал, что его лишенный фантазии младший брат уже не слышит его. Йен смотрел на Бет, лицо которой освещали вспышки фейерверка.

— Йен, ты помнишь, что было в том письме, которое я показал тебе сегодня утром?

Не отрывая глаз от Бет, Йен на одном дыхании стал пересказывать содержание письма, быстрым монотонным голосом повторяя пышные фразы.

— Отлично, — поднял руку Кэмерон. — Достаточно. Спасибо.

Йен замолчал, как будто его заткнули пробкой. Кэмерон знал, что Йен не обратил никакого внимания на то, о чем говорится в письме, но мог в точности повторить все слова. И сможет делать это в течение многих лет.

— Один вопрос. Это миссис Дуглас его писала? — спросил Кэмерон, скорее для себя.

— Не знаю.

— Да-да, тебе это неизвестно. Я просто думаю вслух.

— Миссис Дуглас пишет письма Изабелле. — Йен смерил взглядом Кэмерона и вновь уставился на Бет.

— Да, они давние подруги, но это не имеет никакого отношения к… A-а, понятно! Прости, Йен, до меня не сразу дошло.

Йен промолчал. Кэмерон на секунду тихонько сжал плечо брата, помня, что Йен не любит, чтобы к нему прикасался кто-то, кроме Бет. Или Изабеллы. Только красивые женщины, черт бы его побрал.

— Йен, ты знаешь, почему все считают тебя сумасшедшим?