Китти, любовь моя!

Черт бы побрал эту графиню! Ясно, что от тети Сильвии он ничего не узнает. Вне себя от гнева, Клод быстро шагал по широкому коридору в сторону библиотеки. Кузена он нашел в удобном кожаном кресле в самом дальнем углу комнаты.

— Ну что ты от меня хочешь? нетерпеливо проговорил Ралф, с сожалением откладывая книгу, которую увлеченно читал. — И не заставляй меня расспрашивать мою больную мать об этой тайне!

— Не волнуйся, я здесь не за этим, — сказал Клод, прислонившись к книжной полке.

— А зачем тогда?

— Я хотел бы взглянуть на ваш семейный архив.

Они вместе достали коробки с бумагами покойного барона Ротли.

— Право же, не знаю, что тут можно найти? — ворчал Ралф. — Здесь почти ничего нет, но письма и счета, пожалуй, сохранились.

— Письма? Вот с них и начнем, — сгорая от нетерпения, заявил Клод.

Письма и счета были сложены вперемешку, и братьям приходилось просматривать каждый пожелтевший лист бумаги. Ралф позвонил в колокольчик Тафтону, чтобы тот принес вино и закуски в комнату, которую Ралф называл своим кабинетом.

Два молодых человека перелистывали пожелтевшие страницы с выцветшими чернилами, и чем выше становилась кипа просмотренных документов и писем, тем меньше мадеры оставалось в графине. Просмотр бумаг ничего не дал, и Клода это очень огорчило. В конце концов они обнаружили несколько адресатов, о которых Ралф почти ничего не знал.

— Как бы там ни было, я возьму эти адреса, — сказал Клод. — Я напишу им.

— Предоставь это мне, — возразил кузен, перегнувшись через стол. — Я найду какой-нибудь повод и напишу им письма. Когда завяжется переписка, я спрошу у них о Мерриках. Если они были знакомы с ними, мы наверняка сможем кое-что узнать.

Клод поблагодарил кузена и стал расспрашивать его о дяде Хевершеме, которого тоже решил навестить.

Когда Клод вернулся в Шиллингфорд-Мейнор, он подробно рассказал обо всем Китти и был удивлен, что она не задала ни одного вопроса. Она только сказала, что когда-нибудь эта тайна будет раскрыта, раньше или позже — как уж получится. Клод заметил, что Китти была подчеркнуто сдержанна и молчалива.

Он краем глаза наблюдал за ней во время ужина и заметил, что она чем-то обеспокоена. Ему вдруг захотелось протянуть к ней руки... исключительно чтобы поддержать ее и успокоить. Он вспомнил, как она испугалась, когда он пришел к ней в спальню. Но потом она преодолела страх и ответила ему взаимностью...

Не наведаться ли ему в ее спальню еще раз? Нет, он не будет рисковать.

На следующее утро Клод поехал в Эшбери-Парк.

Когда он появился утром в доме дяди, мистер Хевершем пришел в неописуемую ярость.

— Какого черта ты собрался меня допрашивать, Дивиник? Неужели ты думаешь, что я проболтаюсь, несмотря на обещание, данное твоей матери?

— А, так вам все известно! — воскликнул Клод с радостными нотками в голосе.

Мистер Хевершем, дородный седовласый мужчина, выглядел не на шутку встревоженным.

Глядя на старика, Клод чуть было не расчувствовался. Только что красное от гнева, теперь лицо его стало землисто-серым. И эти дрожащие руки... Хевершем подошел к столу и налил себе стакан вина. Выпив его залпом, он обернулся:

— Стаканчик вина?

— Благодарю вас, сэр, нет.

— Единственное, что я могу сказать тебе, — начал дядя, глядя на стакан с темно-красным вином, — что то, до чего ты докапываешься, касается каждого из нас. — Он взглянул на Клода с нескрываемым вызовом. — Не наделай ошибок, мальчик.

Клод не нашелся что ответить. Его словно озарило: если Китти действительно дочь Фелиции, тогда Гарри — ее брат. И его отец скрывает, что у него есть сестра!

— У меня есть жена и сын от второго брака, и они никак не связаны с вашей семьей. Я не намерен нарушать их покой ради твоих глупых выходок. Я надеюсь, ты меня понял?

Клод встал.

— Если это все, что вы хотели мне сказать, тогда я напрасно терял здесь время. Всего хорошего.

По дороге домой Клод обдумывал свое следующее предприятие. Вспомнив о Мерриках, он вспомнил и о том, что ему рассказывала Китти о своем раннем детстве. Она жила тогда в охотничьем домике. Если бы он нашел его, то мог бы разузнать от соседей и о Мерриках. А может быть, и о самой Китти.

Рассуждая логично, можно предположить, что это мог быть охотничий домик его отца в Лейсестершире. Вполне возможно, графиня могла отвезти ребенка именно туда. Клод решил отправиться в Лейсестершир завтра же. Он вошел в Шиллингфорд-Мейнор через черный ход и услышал, как кто-то поет, аккомпанируя себе на фортепиано.

В первое мгновение ему показалось, что он ошибся домом. Он так редко бывал здесь, что совершенно забыл о существовании инструмента и не мог даже вспомнить, где он стоит. Клод пошел на звук мелодичной песни, сопровождавшейся беглой игрой на фортепиано.

Пели в маленькой гостиной. Осторожно открыв дверь, он увидел Китти, сидящую за инструментом.

Он стоял, молча наблюдая за ней, и вдруг почувствовал, как у него потеплело на душе. Он видел ее в профиль и поразился, как она похорошела, каким одухотворенным стало ее лицо. Это какая-то не английская пьеса и прекрасно исполнена, подумал он, не замечая, что его взгляд прикован к тугим темным локонам, рассыпавшимся по плечам и спине, и округлым очертаниям соблазнительной фигуры, облаченной в белый муслин. Горячая волна желания внезапно захлестнула его, и он едва сдержался, чтобы не подойти и не заключить ее в объятия.

Словно прочитав его мысли, Китти обернулась, перестав играть и петь, с удивлением глядя на Клода. Он подошел к Китти и протянул к ней руку.

— Продолжайте, прошу вас!

Китти смутилась и, покраснев, опустила голову, уставившись на свои руки. Он увидел, что они дрожат. Клод отшвырнул шляпу и дорожный сюртук и взял руки Китти в свои ладони.

Взглянув на него, она заметила, что его глаза как-то странно блестят, и этот блеск взволновал ее настолько, что у нее пересохло во рту. В какое-то мгновение она уже решила, что он вот-вот наклонится и поцелует ее.

Клод вдруг заколебался и, убрав свои руки, рассматривал длинные тонкие пальцы Китти.

— А я и не знал, что вы так хорошо поете и играете, — сказал он. — Ничего подобного мне не доводилось слышать.

— Благодарю вас. Это одна из моих самых любимых вещей. Вы, я вижу, удивлены?

— Как вам сказать? Вы же собирались стать гувернанткой.

— Да. И в ее обязанности входит обучать детей музыке, пению и танцам. — Она улыбнулась. — Как прошла ваша встреча с дядей Хевершемом? — спросила она, вспомнив о его поездке в Эшли-Парк.

— Он заодно с графиней, это ясно! ответил Клод, изменившись в лице.

— И что же вы теперь намерены делать?

— Я думаю утром поехать в охотничий домик моего отца. Попробую что-нибудь узнать о Мерриках.

Теперь присутствие Клода доставляло Китти удовольствие. На какое-то мгновение ей показалось, что и Клод смотрит на нее с затаенной страстью, но он ничем не проявил ее, и Китти решила, что ошиблась.

В среду утром несмотря на плохую погоду Клод уехал в Лейсестершир. Если бы Китти могла читать его мысли, она бы узнала, что прошлой ночью он чуть не нарушил данное ей слово больше ее не беспокоить. Хотя он старался сдерживать себя в ее присутствии, вид жены, сидящей за фортепиано, неожиданно вызвал в нем всплеск желаний. Ее бархатные глаза и пышные темные волосы лишили его покоя.

Клод с трудом подавил в себе желание прийти к ней в спальню. Вот почему он с радостью покидал свой Шиллингфорд. Надолго ли его хватит в борьбе с внезапной страстью к Китти, Клод не знал. Если бы дело происходило в Лондоне, то он поехал бы к одной из своих бывших любовниц. Но, странное дело, теперь он не желал никакой другой женщины, кроме Китти. Это натолкнуло его на мысль, что Китти сильно изменилась.

Он думал, что она будет такой же дикаркой, как и в первое его посещение, но ничего подобного! Правда, сначала она боялась его, но потом этой страх прошел.