Страница 34 из 47
Русское командование быстро узнало о перемещении ордынцев на север и оценило риск их прорыва через Угру. Где-то в середине двадцатых чисел сентября Иван приказал перевести почти все наличные силы во главе с Иваном Молодым, князем Дмитрием Холмским (выдающимся воеводой того времени) и Андреем Меньшим на левый берег маленькой речки, а сам 30 сентября появился в Москве.
Совет в Москве, сражение — на Угре
По сообщениям летописей, Иван III прибыл в Москву на совет с матерью, иерархами и остававшимися в столице боярами 30 сентября. Ждали его и послы от братьев. Вчерашние мятежники, не сумевшие договориться с псковичами об обороне Пскова от Ливонского ордена, в ситуации грозного нашествия почли за благо примкнуть к старшему в роду в обмен за земельные придачи. Прекращение конфликта сладилось быстро, и ближайшие родичи державного поспешили к Угре со своими отрядами.
Куда труднее дело сложилось с простыми горожанами. Эти восприняли внезапный приезд Ивана III как проявление страха перед ордынцами, а меры по подготовке города к осаде — как признак скорого подхода Ахмата. От собравшейся толпы москвичей в адрес великого князя летели упреки и обвинения, а архиепископ Вассиан, публично обвинив своего духовного сына в трусливом бегстве, предложил спасти положение, самому возглавив рати. Страсти так накалились, что Иван предпочел уехать в Красное Село.
Подобная реакция была спровоцирована позицией ряда близких Ивану III лиц, полагавших военное счастье переменчивым и предлагавших «не биться с государем» (Ахматом), а найти не слишком обременительные для Руси формы зависимости в переговорах. Но такой подход шел вразрез с патриотическим подъемом в Москве, ярко выразившимся в словах Вассиана. В итоге общий совет из всех находившихся в городе авторитетных духовных и светских лиц рекомендовал князю продолжить противостояние, усилив армию на Угре подкреплениями и главное — личным присутствием. И вот уже великий князь с новыми отрядами направляется к Кременску. Наступала последняя фаза противостояния. Еще 3 октября главные русские силы завершили передислокацию и заняли позиции на протяжении 50—60 километров по левому берегу Угры. У них было еще 3— 4 дня для подготовки к бою. Угра заметно уже Оки, течение ее быстро, а в ряде мест русло зажато обрывистыми склонами. Ордынцам было труднее развернуть тут многочисленную конницу, но если к кромке воды одновременно выходили несколько отрядов, сама переправа через водный рубеж не должна была надолго задержать войска. Впрочем, теоретические выкладки перестали быть актуальными 8 октября, когда ордынцы пошли в общее наступление, с тем чтобы, форсировав реку, навязать русским решающий бой. Описания этого маневра в летописях необычайно скупы, что вполне объяснимо: в октябрьские дни 1480 года на Угре историографов не было, так что записи велись со слов участников той сечи — много лет спустя.
Однако отмечается, во-первых, точность стрельбы из пушек и луков русскими и… полный провал хваленых ордынских лучников. Скорее всего, артиллерия произвела еще и большой психологический эффект. Вторая примета сражения — необычайная длительность: только первая его фаза продолжалась четыре дня, причем на нескольких участках одновременно. Третья особенность — удачная, как выяснилось, диспозиция русских, у которых было время ее продумать. Оттеснить от реки московитян, прорвать их фронт, обратить в бегство Ахмату не удалось, и после 11 октября он вынужденно прекратил наступление. Через некоторое время была, правда, предпринята последняя попытка прорваться на левый берег реки под Опаковом, но и эта стычка завершилась для ордынцев неудачно. В эти же дни Иван III пришел в Кременск, отправив приведенные подкрепления к Угре. Отныне неуклонно у одной из противоборствовавших сторон крепло ощущение близкой победы (в середине двадцатых чисел в Кременск прибыли еще и Ивановы братья с войсками). Другая же сторона падала духом и страдала от непривычно долгого ведения военных действий на чужой земле в условиях грядущей зимы.
На этом фоне начались переговоры. До сих пор не вполне ясно, кто проявил инициативу — скорее всего, все же Московский князь, что немедленно вызвало новый приступ подозрительности и новую полемику в самой Москве. Здесь же, на границе Московского княжества и Литвы (Угра долго служила пограничным рубежом между ними), ситуация выглядела иначе. Поначалу хан, как водится, потребовал по максимуму: личного приезда великого князя и, конечно, большой дани. Последовал отказ. Тогда Ахмат пожелал, чтобы приехал хотя бы сын и соправитель Ивана III, Иван Молодой, но и это «пожелание» не исполнилось. Ахмат попробовал в свою очередь «пригрозить» скорой зимой, когда «реки все станутъ, ино много дорог будеть на Русь». И правда: 26 октября река стала покрываться льдом, и русские отряды по приказу великого князя организованно отошли к Боровску. Так казалось целесообразнее: по мнению державного князя и воевод, именно на тех полях было выгоднее дать генеральное сражение в условиях холодов. В столице же опять-таки поползли слухи о бегстве. Видимо, именно тогда и возникло народное представление, отразившееся потом в летописных сводах — о двух армиях, бегущих друг от друга и никем не гонимых. Вряд ли «бежали» и отряды Ахмата: они ушли с Угры 11 ноября «по королеве державе, воюа его землю за измену, и грады его и погосты повоева, а люди в плен поведоша безчисленное множество, а иных иссекоша». Не дождавшись помощи Казимира, Ахмат разграбил территории в верховьях Оки (Одоев, Белев, Мценск). Не добрались до Ивана — хоть вероломному союзнику отомстили… Так завершилось «стояние на Угре», которое в значительной своей части и происходило вовсе не на Угре, а главное, вряд ли относилось к разряду «стояний».
Русь от Непрядвы до Угры
Победа Дмитрия Донского над правителем правого крыла Золотой Орды Мамаем на Куликовом поле в 1380 году не подвела черту под полуторавековой зависимостью Северо-Восточной Руси от Орды. Навряд ли и сам князь ставил такую цель — он бился, «не щадя живота своего», с «незаконным повелителем», грозившим его стране «всеконечным разорением». Исторический смысл победы сказался в другом: после Непрядвы стало ясным то, что центром борьбы за независимость от Орды после 1380 года могла быть только Москва. А пока после опустошительного похода «законного царя», хана Тохтамыша, в 1382 году, когда разорению подверглись многие города Московского княжества, включая столицу, платежи в Орду увеличились и возродились полузабытые формы зависимости. При этом сам Тохтамыш передал территорию Владимирского великого княжения (ненаследуемый стол) в «вотчину» великого князя Московского, что означало отказ сарайских властителей от традиционной для XIII—XIV веков практики стравливания Рюриковичей в борьбе за стол во Владимире. Сокрушительные удары Тохтамышу нанес Тимур в 1391 и 1395 годах, когда войска последнего в течение нескольких месяцев «утюжили» самые развитые районы Орды. Казалось, благодаря им Русь быстро освободится от власти «золотоордынских царей». Казалось, Орда экономически уже не оправится от учиненного погрома, усобицы потомков хана Джучи довершат работу, начатую Тимуром... Но кочевнические государства удивительно быстро регенерировали военный потенциал (а он был велик), в то же время наличие соперничающих ордынских группировок только усиливало опасность новых походов на Русь. В 1430—1450-е годы дань платили порой двум ханам, а иногда по объективным причинам (отсутствие «узаконенной» подчиненности тому или другому хану) ее не выплачивали. Так постепенно складывалось понимание ее необязательности. Более четверти века две линии династии московских Рюриковичей были заняты смертельной борьбой за главный стол (1425—1453), к ней подключились все московские князья, почти все княжения и государства Северо-Восточной Руси, ордынские правители. Победа великого князя Василия II Васильевича Темного, вышедшего из усобицы ослепленным, привели к консолидации в масштабах страны. Важно и то, что князья приучались видеть в ханах не только источник своей власти и олицетворение зависимости, но и правителей-соперников в международной сфере и на поле брани. Богатый опыт военного противостояния Орде воспитал два поколения русских воинов, которым стало «за обычай» противостоять ордынским отрядам. Сражаться с ними в пограничных зонах (1437, зима 1444—1445 годов), отбивать наступления на левом берегу среднего течения Оки (1450, 1455, 1459 годы) или «садясь в осаду» в Москве (1439, 1451 годы). Случались поражения, притом болезненные: в июле 1445 года в плен попал Василий II. Но в возможность военной победы над Ордой уже верили. Иван III Васильевич был последним великим князем, получившим санкцию на княжение в Орде, и первым сбросившим власть хана. А общество оказалось готовым к решительной схватке, «незаконными» были уже не временщики-правители, ими стали сами ханы-чингизиды. Их власть над православным государем отныне стала незаконной, нетерпимой. Так протянулась нить одной судьбы, одной великой задачи — от Непрядвы до Угры.