Очаровательная проказница

— Я почти жалею, что не видел, как последние две недели ты мечешься и рвешь на себе волосы, думая, как выбраться из западни, в которую ты сама себя загнала, — пробормотал он. — Зная, какие богатства и почести ждут тебя, если ты сумеешь убедить мужа принять тебя… Нет, ты не можешь вернуться во Францию, дорогая. Только не это.

— Да. — Ее красивые плечи поникли. — Я не посмею поехать без них. Ты слишком жестокий.

Мерсер захлопнул шкатулку и, проходя мимо, бросил на стол. Клер тихо всхлипнула. Как будто смягчившись, он повернулся, взял шкатулку и протянул ей.

— Не топай от радости своими маленькими ножками, дорогая, — сказал он, вернувшись к столу.

Клер, прижав шкатулку к груди, рухнула в кресло. Мерсер сел и, сплетя пальцы, смотрел на нее.

— Я позволил себе смелость заказать своему ювелиру копию настоящей парюры, — спокойно произнес он. — Остальные драгоценности Шеро будут на туалетном столике, когда ты вернешься в свою спальню. Можешь забрать их как символ моего прежнего расположения. Но твоя парюра находится в моем сейфе. Я храню ее, как свой страховой полис.

— Страховой полис? — эхом отозвалась Клер, испуганно глядя на него. — Я не знаю, что это такое.

Мерсер положил ладони на стол и подался вперед.

— Это гарантия, милая, что ты не солгала мне о ребенке. И это обеспечит твое хорошее поведение… по крайней мере, на несколько лет.

— Я… я не понимаю, о чем ты говоришь! — кипятилась она.

— Это означает, что я буду следить за тобой, Клер, каждую минуту, — сказал он. — Я зашлю шпионов в дом Шеро. И, если понадобится, подкуплю его лакеев.

Она сжала кулак.

— Как это гадко!

— И если ты в ближайшие недели вдруг объявишь о беременности, — продолжал Мерсер, выходя из-за стола, — или станешь распространять мерзкие сплетни о моей будущей жене, я позабочусь, чтобы Шеро узнал, как новоиспеченная герцогиня обманула его дешевой подделкой. Я понятно изложил?

Клер грязно выругалась по-французски, ее красивые губы уродливо скривились.

Бонни поднялась и зарычала.

— Ай-ай-ай, Клер! — Мерсер взял ее за подбородок. — Я думаю, что Бонни понимает по-французски. Оставь ругательства. Мы заключили сделку? Или нет?

— Какой у меня выбор? — огрызнулась она, дрожа от негодования.

— Превосходно. — Он отпустил ее подбородок. — Через несколько лет, когда возраст и брак смягчат меня, а ты окажешься хорошей герцогиней, я пошлю тебе оригинал. А пока рекомендую ничем не вызывать подозрение Шеро. И настоятельно предлагаю бросить играть.

Клер нерешительно облизнула губы.

— А мои сапфиры, милый? Я получу их назад?

— Нет, увы. — Мерсер прислонился бедром к столу. — Кембл нашел покупателя, богатого американца, который заплатит двойную цену, потому что у него больше денег, чем ума. И это покроет только долю того, Клер, что я потратил за эти недели.

— Но… но что я скажу Шеро?! — вспыхнула она.

— Ты скажешь ему, дорогая, что продала их, — равно душно ответил Мерсер. — Тебе нужно было содержать дом, платить слугам.

Она нахмурила светлые брови. — Но я жила в твоем доме! И я не платила…

В глазах Клер медленно появилось понимание, Мерсер улыбнулся.

— Поверь мне, Клер, тебе будет легче сыграть кающуюся жену, чем отвергнутую любовницу.

Ее глаза вспыхнули от гнева.

— Отвергнутую?! — вскочила она. — Да как ты смеешь?! — И залепила ему пощечину.

Мерсер не шелохнулся, он по-прежнему опирался бедром на стол. Щеки Клер залила краска.

— Ну, милая, — спокойно сказал он, — это становится утомительным. Если ты уедешь завтра на рассвете, то, как раз успеешь на дневной пакетбот до Кале.

В странном, меланхолическом настроении Зоэ шла через лес, возвращаясь уже днем от Фитчей. Конечно, она радовалась, что сделала доброе дело, весь день, разбирая пыльную ризницу, и была счастлива, читая детям книгу. Но утреннее видение Мерсера в объятиях виконтессы постоянно всплывало в памяти, терзая ее.

Вероятно, это ничего не значит, твердила она себе, мягко ступая по прошлогодней листве.

Мерсер не любит эту женщину, в этом Зоэ была уверена.

И все же…

Она приехала в Грейторп. Она хотела вернуть Мерсера и не скрывала этого. Через несколько месяцев она может родить Мерсеру ребенка. Зоэ машинально положила руку на живот. Это был жест надежды, а порой и печали, за последние два года она так часто видела его у Федры. И хотя Зоэ прежде — до этого мгновения — не испытывала сильного желания, она понимала, что это означает.

Она резко остановилась и отдернула руку. Господи, она совсем поглупела? Летний ветер играл ветвями в кронах деревьев, солнечные блики и тени, падающие на тропинку, были столь же переменчивы и сомнительны, как ее будущее.

Та ночь на берегу, в объятиях Мерсера, теперь казалась Зоэ нереальной. Его слова любви вдруг превратились в несбыточную мечту, которую может унести порыв ветра. Теперь она поняла, что всю жизнь восхищалась Мерсером издалека, иногда даже преднамеренно досаждала ему ради нескольких мгновений его внимания. Сильный, суровый, надежный, он всегда присутствовал в ее жизни. Но всегда был недосягаем для нее.

Однако здесь, вдали от Лондона, поглощенная страстью к нему и тревожась о Робине, Зоэ утратила присущее ей чувство реальности и как-то сумела отправить виконтессу де Шеро на свалку забытой ревности. Но возможно, это весьма неблагоразумно. Виконтесса была высокая, светловолосая и ошеломляюще красивая. Она походила на принцессу из волшебных сказок.

Возможно, когда Мерсер вернется в Лондон… когда его ледяная принцесса пополнеет, вынашивая его ребенка, и надвигающееся материнство смягчит ее… да, возможно, тогда он может почувствовать всплеск того, что когда-то было глубокой привязанностью, если не любовью. Это возможно? Зоэ снова вспомнила, как губы виконтессы легко коснулись его щеки, вспомнила ее беззаботный смех и впервые за много лет вдруг почувствовала себя наивной и не знающей жизни.

Это ее совсем не радовало. Вместо этого она обижалась на себя и на Мерсера — за то, что он сделал ее такой слабо вольной и уязвимой.

Зоэ зашагала к дому, отогнав неприятное чувство бессилия. Она не ранимая, она осмотрительная. Она не беспомощная, поскольку давно научилась заботиться о себе. Она решила вместо этого думать о бедном мистере Фитче, который, наконец, отошел от пустой кровати жены и вернулся в поле. В его трудном и простом мире, родился человек или умер, урожай ждать не будет, и предстоял еще последний сенокос.

Она думала о Мэри, старшей из двух его девочек, которая училась держать дом опрятным, и о младших детях, у которых появились новые обязанности. По сравнению с тяжелым уроком, который преподнесла им жизнь, у нее вообще нет проблем, думала Зоэ.

Оставив младшим купленную в деревне книжку с картинками, Зоэ дала зарок вернуться к Фитчам на следующий день с мистером Амхерстом. Нужно взять с собой Труди и до отъезда из Грейторпа выскоблить их кухню.

Видит Бог, у неё нет таланта к уборке, но после сегодняшних событий физический труд стал притягательным. Какой странной она стала!.. Наверное, пора возвращаться в Лондон…

Сойдя с дорожки, ведущей в ухоженный сад Грейторпа, Зоэ повернула за угол дома и увидела у парадного крыльца фургон и лакеев, грузивших в него мебель. Джонет стояла под портиком, сжав руки. Развязав ленты шляпы, Зоэ поспешила по ступенькам.

— Наверху нет никакой мебели, — глухо сказала Джонет. Она смотрела не на Зоэ, а на матрац, который поднимали на груду вещей в фургоне. — Я имею в виду в летнем доме. В самом деле, о чем он думает, Зоэ?

Он хочет убежать, подумала Зоэ. Она мягко коснулась руки Джонет.

— Знаете, я, кажется, понимаю, — пробормотала она. — Он ушел?

Джонет сжала губы и кивнула, словно Робин отправился в Вест-Индию, а не в дом, стоявший на расстоянии в четверть мили.

— Идемте в дом. — Зоэ потянула Джонет к двери.

— Да, конечно, — печально сказала Джонет. — Мисс Адлер ждет меня в классной комнате.