Приключение на миллион

По несколько секунд постоял, прислушиваясь к их разговору, затем посмотрел на часы.

— Дорогая, мне ужасно не хочется прерывать твой увлекательный рассказ о грешниках мира сего, но нам с мистером Беннеттом надо поговорить. — Он улыбнулся ей и провел кончиками пальцев по ее щеке. — Увидимся позже, договорились? — Он повернулся к Беннетту: — Пойдемте, нам будет удобнее в гостиной.

Беннетт встал, пропуская Шу-Шу к выходу.

— Передайте привет вашему дерматологу. Как его зовут? Случайно не месье По? [30]

Она хихикнула.

— Спокойной ночи, мистер Беннетт. Надеюсь, мы еще увидимся.

По слегка поморщился от каламбура Беннетта и повел своего гостя по коридору обратно. В гостиной он помедлил у стоящего рядом с диваном столика.

— Кофе? Коньяк? Угощайтесь и, будьте любезны, сделайте мне то же, что и себе.

Пока Беннетт наливал кофе и разбирал пузатые бутыли коньяка, спрашивая себя, а есть ли на свете какое-нибудь дело, которое этот хозяин делает своими руками, По пересек комнату и вернулся, держа в руках большую коробку сигар.

— Курить будете? — спросил он. — Рекомендую. Это «Коиба» — любимые сигары Кастро до того, как он бросил эту вредную привычку.

— С удовольствием, — ответил Беннет. — А что, их можно купить здесь?

— Не имею ни малейшего представления. К счастью, он присылает их мне с Кубы. Время от времени мы с ним сотрудничаем. Куба меняется на глазах. Что за интересное место! — Он отрезал кончики у двух сигар и протянул одну из них Беннетту.

Они уселись в кресла, стоящие у камина. Дымок сигар поднимался вверх, голубые колечки светились на фоне пламени камина, и Беннетта охватила приятная нега, особенно когда первый глоток коньяка скользнул в горло, растекаясь теплом в желудке.

— Последний вопрос, — произнес По. — Если мы действительно собираемся работать вместе, думаю, можно обойтись без формальностей. Я же не могу все время звать вас мистер Беннетт. Как ваше имя?

— А его у меня нет, — смущенно улыбнулся Беннетт и выпустил еще одно колечко дыма. Вообще-то, конечно, есть, но я его не употребляю. Дурацкая идея моей матери. В школе все смеялись, так что я перестал на него отзываться.

— Дайте-ка угадаю… Что-нибудь итальянское?

— Луциано.

— Боже праведный, все понятно. Лучше я буду называть вас Беннетт. — По поставил свою рюмку на стол. — Хорошо. Ну-с, перейдем к делу. Я собираюсь нанять вас на работу, которая, строго говоря, не является таковой в привычном смысле этого слова, но из того, что я услышал о вашем прошлом, не думаю, что это вас серьезно обеспокоит. Не волнуйтесь — она не совсем нелегальна. По крайней мере, долгий тюремный срок вам не грозит.

4

— Существует любопытная статистика, — сказал По, — которая имеет непосредственное отношение к моему предложению. Представьте себе: около сорока процентов французов работает на государственной службе. Вы, конечно, понимаете, особенно если сами работали в Париже, что сие означает для честных трудяг вроде меня и вас.

Беннетт кивнул. Он прекрасно помнил лавины запутанных формуляров и многостраничных отчетов — он называл их «бумажными поносом», — угрюмый саботаж самоуверенных бюрократов и часы, убитые в душных, пыльных офисах за отбиванием налоговых атак на доходы его компании.

— Да, — произнес он. — Это, кстати, было одной из причин моего ухода. Мне казалось, что вскоре я окажусь погребенным под грудой отчетов и циркуляров.

— Совершенно с вами согласен. А теперь представьте себе: все эти миллионы и миллионы лентяев, способных только перебирать бумаги, тоже хотят получить свои денежки в конце каждого месяца. А еще медицинскую страховку, и немалую, и пять недель отпуска в год, и пенсии с индексацией. — По в задумчивости стряхнул пепел с сигары. — Прелестная система, согласен, но только если вы находитесь на том конце, откуда капают деньги, так? Увы, для остальных она совершенно неприемлема. Вы в курсе, какие налоговые ставки придумали французы для тех несчастных, что осмелились заработать себе на жизнь и не прогорели? Шестьдесят, семьдесят процентов. Иногда больше. — Он помолчал, потягивая коньяк.

— Ну да, это правда, — согласился Беннетт. — Но все же уходят от налогов.

По улыбнулся.

— Да, справедливое замечание. И с вашей помощью я хочу примкнуть к их рядам. Еще рюмочку? — Он вопросительно взглянул на Беннетта. Молодой человек вскочил, принес графин и разлил по рюмкам бледно-золотую жидкость, глядя на причудливые узоры, которые коньяк создавал на стеклянных стенках. Мысль о том, что ему предлагают сменить жалкое существование надзирателя унитазов на роль помощника такого человека, как По, принесла ему странное удовлетворение, и в эту минуту Беннетт решил принять предложение хозяина, в чем бы оно ни заключалось.

По поблагодарил его за коньяк и продолжил:

— Уже несколько лет у меня есть небольшая собственность в Монако, там власти занимают более умную позицию по отношению к богатым людям и их налогам. Но все-таки существуют две основных загвоздки. Во-первых, в Монако я чувствую себя примерно так же, как вы на самой маленькой яхте, — мне тесно, мне не хватает простора, там слишком много людей. А во-вторых, несмотря на все это бюрократическое сумасшествие, мне нравится жить во Франции. Так утомительно и неудобно сокращать время жизни во Франции до шести месяцев в году.

Знания Беннетта о подоходном налоге для богатых были довольно поверхностными.

— Почему только шесть месяцев?

— Проведете во Франции больше шести месяцев хотя бы на день — и вас тут же объявят резидентом для налоговых целей и набросятся на вас со всех сторон. — По глубоко затянулся сигарой и выпустил колечко дыма. Беннетт с удивлением увидел, что оно было идеально ровным. — И это как раз и подводит нас к нашему маленькому и абсолютно невинному розыгрышу. Как вы знаете, официальной границы между Монако и Францией не существует — ни таможни, ни паспортного контроля, ни иммиграционных стоек. Конечно, властям довольно сложно определить, сколько времени человек проводит по ту или по эту сторону границы.

— И они не желают верить вам на слово, верно?

По поднялся, повернулся спиной к камину и оглядел Беннетта сверху вниз, медленно покачивая головой.

— Нет, мой мальчик, все не так. Видите ли, не они должны доказывать, где я нахожусь, это я должен им это доказать. Я должен представить неоспоримые доказательства того, что каждый год более полугода обитаю в Монако. А будучи французами, они всегда пользуются своим правом брать мои слова под сомнение. Понимаете мою проблему?

— Конечно понимаю, — подтвердил Беннетт. — Но как же вы докажете, что вы там находитесь? Попросите аудиенции у князя Ренье? Или будете каждый день отмечаться в полицейском участке?

— К счастью, до этого дело пока не дошло. Но мне придется представить достаточно убедительные доказательства — счета из ресторанов, квитанции из прачечной, химчистки, от уборщиков, из винных магазинов и так далее. Ну и конечно, солидный счет за телефонные переговоры. Вы же знаете, что французские власти просто обожают телефонные счета. Другими словами, надо установить мое постоянное бумажное присутствие в Монако.

— Ага, — догадался Беннетт.

— Я так понимаю, что суть предложения до вас дошла.

— Кажется, да. Вы хотите, чтобы я стал вами.

— На бумаге. И только в течение следующих шести месяцев, а дальше поглядим. Я буду платить вам наличными, поэтому проблем с налогообложением у вас не возникнет. Конечно же, вы будете жить в моей квартире в Монако. Будете ездить на моей машине, подписываться моим именем, расплачиваться с местными торговцами от моего лица, регулярно посещать два или три ближайших ресторана. Я дам вам образец моей подписи. Вам будет легче ее подделать, если повернете документ вверх ногами. Пара часов тренировки, и вы станете подписываться лучше меня. — По ухмыльнулся и широко развел руки в стороны. — Ну, что вы думаете? Не слишком тяжелое испытание для вас?

30

Игра слов: франц. реаи— произносится как «по» — означает также «кожа».