Страница 20 из 30
— Звучит заманчиво, — холодно заметила она.
Последовала пауза, и что-то щелкнуло на линии.
— Я бы не назвал это заманчивым, солнышко. Просто очень короткая поездка на фабрику в самый центр промышленности Германии, во все не в те места, которые привлекают туристов!
Почему она не знает, что сказать? Почему не может придумать ничего подходящего? Не оттого ли, что не хочет надоедать ему рассказом о делах девочек и о том, что последние съемки в «Премиум» были отложены из-за плохой погоды? Боялась ли она его недовольства карьерой тройняшек и желания как можно скорее ее пресечь? Или просто оттого, что во время этих рассказов она была так же скучна и неинтересна, как пресная вода?
Последовал еще один щелчок.
— Ты еще здесь, Анна?
— Да. Да, я здесь.
— А ты бы не хотела встретиться со мной в Германии? — внезапно спросил он. — Из Лондона есть прямой рейс.
Если бы она сейчас не чувствовала себя незащищенной, а ее раздражение не достигло бы высшей точки, она не сказала бы таких глупостей:
— Да уж, Тод, не похоже на приглашение века, согласен? Ты рисуешь самую непривлекательную картину твоего путешествия в Германию, а затем приглашаешь меня. Просто замечательно! А что, интересно, мне делать с девочками?
Голос Тода звучал не менее раздраженно:
— По-моему, это не проблема! Всегда можно найти человека, который бы за ними присмотрел. Раньше таких сложностей не возникало. Кстати, ты даже можешь взять их с собой…
— Что? В Герма…
— О, забудь об этом, Анна, — устало произнес он. — Я подумал, что ты будешь рада переменам. И только.
На противоположном конце трубки послышался приглушенный зов, за которым последовал такой же неразборчивый ответ Тода. Его голос звучал виновато, когда он снова заговорил, и сердце Анны забилось с угрожающей быстротой.
— Послушай, солнышко, мне нужно идти, зовут ужинать.
— Ужин, конечно, готовит Элизабета?
— Элизабета дает больной матери лекарства, — холодно ответил Тод, и Анна отчетливо представила, как глубокая складка пролегла между его темными бровями. Господи, что с ними творится? — Я позвоню тебе через несколько дней — может, ты будешь в лучшем расположении духа.
— Не стоит беспокоиться! — огрызнулась Анна, окончательно разозлившись, и швырнула трубку. Раньше она никогда не делала этого, никогда — за все время, что знала его.
Анна помогла девочкам приготовить домашнее задание, уложила их спать, но, казалось, темное предчувствие обволакивало ее сердце.
Несмотря на все отчаянные попытки, она так и не смогла выкинуть из головы образ Тода, изливающего Элизабете душу, жалующегося на несправедливое отношение жены.
И еще ужасней была мысль о том, как именно могла утешать его Элизабета…
Глава седьмая
Следующие три недели Анна критически пересматривала свою жизнь. И даже очень хорошо, что у нее появилось новое занятие, которое заполнило долгие часы ожидания. С отъездом Тода в ее жизни образовалась огромная пустота.
Внезапно все ее существование утратило главный смысл.
И не только потому, что теперь ей нужно было готовить ужин лишь на девочек, — больше не раздавался и звук поворачивающегося в замке ключа, до сих пор заставляющий ее вздрагивать от радостного возбуждения. Даже по прошествии всех этих лет…
Телевизионные программы, интересовавшие ее раньше большей частью потому, что она смотрела, а затем обсуждала их с Тодом, казались теперь нестерпимо скучными. Книги, которые ей раньше приходилось откладывать из-за недостатка времени, тоже утратили прежнюю привлекательность. Она пыталась читать, но строчки расплывались перед глазами в непонятные, лишенные всякого смысла иероглифы. И как возможно сосредоточиться на содержании книги, если единственное, о чем ты способна думать, — как сильно ты скучаешь по мужу?
О, Тод и раньше уезжал по делам, но никогда еще не отсутствовал так долго. И никогда не было другой женщины, кисло напомнила себе Анна. Да еще этот неприятный спор по телефону, когда она бросила трубку. На другой день Анна перезвонила, чтобы извиниться, и Тод поспешил заверить ее, что все уже давно забыто, но весь последующий разговор прошел в напыщенном тоне. Если бы не новости девочек, Анна вообще не знала бы, о чем говорить. Приходилось задуматься, что будет, когда девочки вырастут, станут совсем независимыми и неизбежно уедут от них с Тодом…
И кем она станет тогда? Томящейся от скуки женой богатого человека?
Она должна что-то предпринять!
Опасения, спрятанные в глубине сознания, заставили ее вернуться к мыслям об изменениях в тех сферах жизни, которые перестали быть для нее счастливыми. Анна уже очень увлеклась идеей Саскии запечатлеть борьбу подруги с весом.
— Я думаю, из этого получится книга, — сказала как-то Саския, заглянув к Анне ранним утром, когда та усиленно качала пресс на полу в гостиной. Рядом на маленьком кофейном столике дымилась чашка горячего свежезаваренного чая из трав. — Знаешь, и Рассел так считает!
Анна подняла красное от напряжения лицо и, тяжело дыша, встала с ковра.
— Книга? О чем ты говоришь?
— О фотографиях. — Саския вытащила пачку блестящих черно-белых снимков и положила перед Анной. — Смотри.
Анна взглянула и побледнела от ужаса: неимоверных размеров ягодицы, обтянутые плотным трико, смахивали на огромную карту Луны.
— О Боже! — простонала она в отчаянии. — Это ужасно!
— Что?
— Мои ягодицы, что же еще!
— Твои ягодицы вовсе не ужасны, — терпеливо проговорила Саския. — Разве только немного более округлы, чем по общепринятой норме.
— Нет!
— Но средства массовой информации всегда подбирают идеал женской красоты, на который многим женщинам трудно быть похожими. И это вовсе не значит, что ты должна на себя наговаривать!
— Ради Бога, уничтожь их, Саския! — простонала Анна. — Пожалуйста!
— Но Рассел тоже находит их просто фантастическими! — защищала свое творение Саския.
— Значит, Рассел понятия не имеет, что действительно фантастично, — ответила Анна. — Хотя «фантастично» может также означать и «нелепо», так что, скорее всего, он был точен!
Саския собрала снимки и аккуратно сложила назад в конверт, прежде чем последовать за Анной на кухню. Там она села, глядя, как подруга наливает минеральную воду в два высоких бокала.
— Спасибо, — сказала Саския, беря из рук Анны наполненный бокал.
— На здоровье! — промурлыкала Анна с сардонической улыбкой.
Саския сделала глоток.
— Но если говорить серьезно, — сказала она, с видом победителя размахивая другим конвертом перед глазами Анны, — то я имела в виду, что именно у этих снимков огромный потенциал!
— Потенциал пугать людей?
— Не будь такой самокритичной!
— Черт побери, если бы твоиягодицы были такого размера, ты бы тоже была настроена критически! — Анна в задумчивости смотрела на лопающиеся в минеральной воде пузырьки, будто глядела в магический хрустальный шар.
Саския пожала плечами:
— Признаю, твои ягодицы выглядели слегка крупновато на тех первых снимках, что я для тебя сделала…
— Ты имеешь в виду, что они шириной с Большой каньон? — язвительно возразила Анна. — Куда хуже, чем «слегка крупновато»!
— Но взгляни теперь на эти! — Саския вытащила другие снимки из зажатого в руке конверта. — Погляди сюда! Обрати внимание на перемены, произошедшие всего за каких-то три недели!
У Анны пропал дар речи при взгляде на фотографии в руках у Саскии. Не то чтобы она внезапно превратилась в супермодель. Совсем не так. Для модели ей недоставало роста, у нее не настолько длинные ноги, да и кожу, честно говоря, нельзя назвать безупречной.
Но теперь не осталось никаких сомнений, что за эти три недели она ужасно изменилась. Похоже, «ужасно» стало ее любимым словом! Занятия в классе аэробики, сельдерей и плавание убрали противные складки жира на бедрах, а благодаря тому, что живот стал плоским, грудь, казалось, увеличилась.