Страница 3 из 7
«Из такого затруднительного вопроса я выпутался, объяснив географические препятствия, которые нас разделяют, и в то же время представил ему, что твердо верю в торжество Евангелия по всей земле. Показывая рукой в сторону великой степи, Сечеле сказал мне: «Никогда ты не пройдешь в ту далекую страну, которая за этой степью, и не доберешься до племен, живущих там; даже мы, черные, не можем пускаться в эту сторону иначе, как после проливных дождей, которые у нас очень редки. На это я опять отвечал, что Евангелие везде проникнет. После читатель увидит, что Сечеле сам помогал мне пройти пустыню, которая долгое время считалась непреодолимою преградой.»
Скоро Сечеле начал учиться читать и занялся с таким прилежанием, что бросил свою охотничью жизнь, и от такого спокойного занятия, из худощавого человека сделался полным. Он не мог видеть Ливингстона, чтоб не заставить его прослушать несколько глав Библии. Исайя был любимый его автор, и Сечеле часто повторял: «Исайя был великий человек и хорошо умел говорить.» Зная, что Ливингстону хотелось, чтоб все подвластное ему племя уверовало в Евангелие, он ему сказал однажды: «Ты думаешь, что этот народ послушает одних твоих слов? Во всю мою жизнь, я от них ничего не мог добиться иначе, как побоями. Если хочешь, я велю всем начальникам явиться, и тогда мы как раз заставим их всех уверовать литупами» (это длинные кнуты из носороговой кожи). Я уверял его, конечно, что это средство не годится, что кнутовое убеждение худо действует на душу и что я достигну цели только словом; но это казалось ему крайне диким, невероятным и невозможным. Однако он делал не быстрые, но твердые успехи и при всяком случае подтверждал, что глубоко верует во все истины, проповедуемые Евангелием, и сам действовал всегда с прямотою и откровенностью. «Как жаль, — говорил он часто, — что ты не явился сюда прежде, чем я опутал себя всеми нашими обыкновениями!»
В самом деле, туземные обыкновения не совсем гармонировали с христианскими. Чтобы утвердить свое влияние на подданных, да и по обычаю всех начальников племен в Африке, у Сечеле было несколько жен, все дочери значительных людей края и по большей части дочери начальников, которые были ему верны в его дурные и несчастные дни. Вследствие новых убеждений, он хотел бы оставить себе одну жену, а других отослать к родителям; но это был слишком трудный шаг и в отношении к самому себе и в отношении отцов, которым такой поступок мог казаться неблагодарностью и мог поколебать его власть. В надежде обратить в христианство других туземцев, Сечеле просил Ливингстон начать у него домашнее богослужение. Ливингстон с радостью поспешил воспользоваться таким благоприятным случаем, и вскоре был поражен молитвой начальника, которая была проста, в выражениях благородных, кротких и показывала все красноречие туземного языка, которым вполне владел Сечеле. Однако никто не присутствовал при этих богослужениях, кроме собственного семейства начальника, и он говорил с грустью: «Прежде, когда начальник любил охоту, все ему подвластные делались охотниками; если он любил музыку и танцы, всем также нравились и танцы и музыка. Теперь совсем другое! Я люблю слово Божие и ни один из моих братий нейдет, не хочет со мной соединиться». В течение трех лет Сечеле оставался верен новому принятому им верованию Христа. Но доктор Ливингстон не торопил его принять крещение; он понимал трудность его положения и жалел жен начальника. Но Сечеле сам пожелал быть окрещенным и просил, чтоб Ливингстон действовал, какъ ему повелевает слово Божие и его собственная совесть: а сам отправился в свой дом, при казал сделать новые одежды всем своим женам, разделил между ними все, что им следовало, наделил их всем, что имел лучшего, отправил к родителям и приказал сказать, что отсылает этих женщин не потому, чтоб был ими недоволен; но потому только, что уважение к слову Божию запрещает ему иметь их у себя.
«В день крещения Сечеле и его семейства собралось множество народу. Некоторые из туземцев, обманутые клеветниками и врагами христианской веры, думали, что обращенным дадут пить воду, настоянную человеческими мозгами. И все были удивлены, что при крещении мы употребляем только чистую воду. Некоторые старики горько плакали о начальнике, которого околдовал доктор».
Вскоре против Сечеле составились партии, чего прежде крещения не было. Все родственники отосланных жен сделались его неприятелями и врагами христианства. Число слушателей молитвы и учеников школы ограничивалось членами семейства начальника. Однакож, Ливингстона все уважали и дружелюбно с ним обращались ; но бедному и когда-то страшному Сечеле приходилось иногда выслушивать такие вещи, за которые прежде всякий дерзкий поплатился бы жизнью.
III.
В то время, когда обращение в христианство Сечеле так радовало Ливингстона, неожиданное испытание поразило новую миссию. Это были необыкновенные засухи, продолжавшиеся почти три года.
Дожди, само собою разумеется, — главная необходимость жителей Африки, и они воображают, что некоторые люди имеют возможность посредством колдовства привлекать тучи. Эти производители дождей имеют на весь народ влияние сильнее, нежели влияние начальника, который сам часто обязан покоряться им. Всякое племя имеет своего делателя дождя или дождевого мастера, а иногда в одном месте их бывает два и даже три. Как любые плуты, они умеют пользоваться легковерием своих поклонников. Один из самых известных привлекателей туч и делателей дождей, как рассказывает знаменитый миссионер Моффат, был вызван в Куруман бэкуэнским племенем. По счастливому случаю, в тот день, когда объявлен был приезд ожидаемого волшебника, над Куруманом собрались тучи, загремел гром и упало на землю несколько крупных капель дождя. Отовсюду раздались радостные крики. Однако, тучи пронеслись мимо, и засуха продолжалась, несмотря на то, что волшебник потом всякий день рассматривал облака, выделывал какие-то штуки, размахивая руками. Ветер не изменялся, засухи продолжались.
Однажды, когда он спал крепким сном, полил дождь. Начальник отправился поздравить привлекателя туч; но был очень удивлен, когда нашел его спящим. «Что это, отец мой? я думал, что ты занят дождем: а ты спишь!»
Плут проснулся; но видя, что жена тут же сбивает масло, нисколько не потерялся и отвечал: «Не я, так жена моя, вот видишь, продолжает мое дело и колотит, чтоб шел дождь; а я утомился за этой работой и лег немного отдохнуть.»
Но не всегда удается этим обманщикам так легко отделываться, и большая часть их погибает в жестоких мучениях. Рано или поздно открывается их обман, и их убивают рассерженные дикари, которые так легко сначала им верят. Несмотря на это, являются другие и находят себе поклонников, которые опять, при первой неудаче, проклинают их и без пощады убивают.
Сечеле был один из знаменитых привлекателей туч и дождей, и что всего страннее, сам слепо веровал в свою способность. Впоследствии он сознавался, что изо всех языческих предрассудков, вера в свою силу и возможность привлекать дождь была в нем вкоренена всего глубже, и что с этим предрассудком ему труднее всего было расставаться.
В первое время засухи, по совету Ливингстона, все племя бэкуэнов перебралось и расположилось на берегу реки Колобенг, на 700 вёрст далее вглубь Африки.
Поливанием полей, посредством ловко расположенных плотин и запруд, некоторое время успешно поддерживались цветущие плантации. Н о на второй год не было ни капли дождя, и река в свою очередь высохла; вся рыба, которой было много, погибла; сбежавшиеся из соседних мест гиены не могли пожрать всю эту массу дохлой рыбы. Между этими остатками был даже огромный крокодил, который погиб тоже от недостатка воды. Жители этой несчастной местности начали думать, что Ливингстон навлек на Сечеле беду и лишил его способности привлекать дождь; в скором времени явилась от народа значительная депутация и умоляла Ливингстона позволить начальнику привлечь тучи и дождь, чтоб оживить землю, хоть на короткое время. «Посевы погибнут, — говорили они Ливингстону, — и нам придется рассеяться, бежать от этих мест! Позволь Сечеле еще один раз привлечь дождь, и тогда мы все, мужчины, женщины и дети, примем Евангелие и будем молиться и петь сколько тебе захочется.»