Страница 38 из 40
Ни Карамзины, ни Тургеневы, ни Пушкины — не фешенебли! Они не принадлежат к придворной касте вельмож, приближенных к трону, среди которых до самого возвращения де Геккерна, вращался Жорж Дантес. Общество, которое с недавнего времени посещает блестящий кавалергард — карамзинская молодежь и талантливые поэты, писатели, музыканты и художники.
Чем привлек молодого француза этот интеллектуальный и отчасти либеральный русский кружок? Не по просьбе ли де Геккерна проводит в нем Дантес чуть ли не каждый вечер?
Видимо, этот вопрос заинтересовал и Пушкина… Да и неожиданное «усыновление» тоже будоражило общество. Ходили слухи, что Дантес — незаконнорожденный сын голландского короля! Выяснить реальную ситуацию несложно. Пушкин пользовался царской библиотекой, замечательно владел французским, читал на английском и немного на немецком. Вероятно, тогда поэт и понял, что пресловутое «усыновление» незаконно, но целесообразно. И цель у него может быть только одна — политическая. Прервав с семейством Геккернов все отношения, Пушкин обратился к царю: «...считаю своим долгом довести до сведения правительства и общества». О тайной аудиенции Александра Сергеевича и Николая I известно мало. Она состоялась 21 ноября 1836 года, их разговор длился более часа. Государь поблагодарил Пушкина и взял с него слово ничего не предпринимать. Сдержать слово Пушкин не смог.
Барон Геккерн
Потом, после трагических событий на Черной речке Вильгельм Оранский и Николай I будут обсуждать в тайной переписке «дело Геккерна» — его ошибки на дипломатической службе (депеша о беседе с Николаем) и само усыновление Жоржа Дантеса вызвали у них множество вопросов. Но Вильгельм Оранский станет королем только в 1841 году и на данный момент ситуацией, связанной с бароном, не владеет в полной мере, объяснить ее он может лишь как недоразумение. Вследствие чего все дело сведется к частному аспекту — вине Геккерна.
Дальнейшая миссия барона в качестве посла признается обеими сторонами невозможной. Правда, негативные отзывы о нем не помешают будущему Вильгельму II в 1845 году отправить барона во главе дипломатической службы в Вену — на ответственный пост, который он будет занимать более тридцати лет.
Первый, ноябрьский вызов Дантес хотел принять немедленно. Но перепуганный посол и слышать об этом не мог. Дуэли в России запрещены! И если под дулом великолепного стрелка Бог сохранит «сыну» жизнь, Дантеса ожидает повешение, а нидерландского посланника — отставка, высылка и, как следствие, неминуемый конец карьеры.
Он едет к Пушкину и, рыдая, просит его решить все без кровопролития. Пытается уговорить Наталью Николаевну написать Дантесу письмо, умоляя не драться с мужем. Пушкин соглашается только на двухнедельную отсрочку. И мысли посла обращаются к влюбленной в Жоржа Екатерине Гончаровой…
О женитьбе Геккерны подумывали и ранее. Правда, невеста предполагалась гораздо более знатная и состоятельная. Мари Барятинская, например. Но в надвигающейся катастрофе некрасивая, почти тридцатилетняя, небогатая барышня — единственное спасение.
Как означено в книгах записей бракосочетаний, венчание барона Георга Карла Геккерна и фрейлины Ее Императорского Величества девицы Екатерины Гончаровой состоялось 10 января 1837 года в Исаакиевском соборе по православному обряду и в костеле Св. Екатерины — по католическому.
Геккерны как могли пытались наладить отношения: Дантес приезжал со свадебным визитом — Пушкин его не принял. Он дважды писал Пушкину. Письма вернулись нераспечатанными. На свадебном обеде у графа Строганова, на который Пушкин не мог не приехать, де Геккерн просил его изменить свои отношения на родственные. Пушкин не пожелал иметь никаких отношений между их домами. Понять поэта было невозможно.
Копию известного письма, посланного Александром Сергеевичем барону Луи де Геккерну в конце января 1837 года, Дантес будет долго носить в кармане. И каждый прочитавший его качал головой. На этот раз выбора Дантесу поэт не оставил.
«…Дуэли мне уже недостаточно, и каков бы ни был ее исход, я не сочту себя достаточно отмщенным ни смертью вашего сына, ни его женитьбой, ни письмом, копию которого сохраню для моего личного употребления. Я хочу, чтобы вы дали себе труд и сами нашли достаточные основания для того, чтобы побудить меня не плюнуть вам в лицо и чтобы уничтожить самый след этого жалкого дела…»
Чего же хотел Пушкин? Вероятно, чтобы оба Геккерна покинули Россию.
«Мы отмщены, Жорж!»
Убивать русского поэта, новоиспеченного родственника, да и просто человека Дантес не собирался. Это была его первая и последняя дуэль. Для Пушкина она стала тринадцатой. Правда, все предыдущие были бескровными. Но при данных обстоятельствах отделаться выстрелами в воздух противники не могли. И Дантес решил стрелять в ногу.
Данзас рассказывал, что не успел он махнуть фуражкой, как Пушкин «в ту же секунду был у барьера». Дантес шел медленно, он успел сделать всего три шага. Доли секунд между третьим и четвертым решили судьбу России. На лице противника Дантес увидел смертельный приговор и, спасая свою жизнь, нажал на курок. Пушкин сделал еще один шаг навстречу… после которого никто никогда не узнает правды.
Поэт обещал «…обесчестить в глазах двора нашего и вашего…» — и почти все газеты мира осветили это событие! «Смерть отняла у государства, муз и поклонников поэтического таланта величайшего стихотворца России… Супруга его стала предметом внимания некого молодого француза императорской гвардии…» — писала нидерландская пресса. И если монархи обеих стран и догадывались об истинной причине дуэли, то для подданных объяснением запутанной истории стала романтическая версия, запечатленная Пушкиным в письмах к послу. В тот месяц, когда раненный на дуэли Дантес ожидал суда в Петропавловской крепости, высший свет и составил известный потомкам компромат на него. Вспомнились и пылкие взгляды, и частые танцы, тосты и неудачные шутки. «...На одном балу он так скомпрометировал госпожу Пушкину своими взглядами... что все ужаснулись...»
Он вернулся в Сульц без чинов, наград и состояния, под другой фамилией, с беременной русской женой, зятя которой он только что убил. Все теперь казалось ничтожным и мелким!
«…Дантес весьма соболезнует о бывшем с ним, но уверяет, что со времени его свадьбы он ни в чем не может себя обвинить», — писал Николаю I его брат, великий князь Михаил Павлович, после случайной встречи с Жоржем.
Также после встречи с Дантесом в Баден-Бадене А. Карамзин писал матери: «…он с жаром оправдывался в моих обвинениях… показал копию страшного пушкинского письма и клялся в совершенной невинности. Более всего отвергал он малейшее отношение к Наталье Николаевне… Он прибавил, что оправдание может прийти только от г-жи Пушкиной; когда она успокоится, она, может быть, скажет, что я все сделал, чтобы их спасти, и если мне не удалось, то вина была не моя…»
В те годы русское светское общество в большинстве своем было на стороне бывшего кавалергарда. О карьере Дантес больше не думал. Он тихо жил в родовом замке. Екатерина родила дочку, потом еще одну и еще. В каждой беременности чудился ей новый Жорж — сын, продолжатель рода! Моля о нем, ходила она босиком за пять километров в соседнее селение к чудотворному образу Девы Марии. И вымолила! Через 20 лет их сын совершит подвиг, который занесут в историю Мексиканской экспедиции под названием «дела при Котитлане». Его дальнейшая военная карьера полна мужества и отваги. Франция отметит молодого Жоржа Дантеса орденом Почетного легиона.
Баронесса Екатерина де Геккерн умерла осенью 1843 года от послеродовой горячки. «Единственную вещь, которую я хочу, чтобы ты знал — это то, что тебя крепко люблю и что в одном тебе все мое счастье!» Барону Жоржу де Геккерну тогда шел 31-й год. Можно было бы заново начать карьеру в иностранной армии, но брать в руки оружие он больше не захотел. Родная Франция по-прежнему оставалась под властью узурпатора, и служить Луи Филиппу, «королю-гражданину» — не в его принципах. И вот разросшаяся семья живет на ренту старого Жозефа Конрада. Желая поправить положение, Жорж выставляет свою кандидатуру от оппозиции на выборах в палату депутатов. И, естественно, терпит поражение.