Страница 8 из 33
После трех недель пребывания в горах Рауль Кастро восхищался: «Поразительно, как заботятся о нас эти гуахиро Сьерра-Маэстры. Все благородство кубинского народа сосредоточено здесь». Рауль, как и остальные партизаны, не знал еще тогда, что некоторые проводники, опасаясь репрессий со стороны армии, сообщали о местонахождении отряда «войскам на службе тирании». Только после нескольких провалов партизаны догадались, что кто-то наводит на них отряды батистовцев, и начались казни стукачей. Пока же барбудос щедро раздавали векселя: каждому, кто помог революции, они оставляли письмо, подписанное командным составом, в котором обещали разнообразные блага в случае удачного исхода. Не забыла революция и Педро Луиса Санчеса: «После победы новый дом мне справили. Фидель подарил мне «Ладу». Четыре года назад Рауль прислал холодильник и телевизор. Я был депутатом Национальной ассамблеи».
От предложенного кофе мы отказываемся — нас ждут омары. Их ловля, продажа и потребление частными лицами на острове категорически запрещена — все 10 000 тонн, добываемых в год государственными предприятиями, идут на экспорт. Но наш гид Леонель все устроил: пара крупных десятиногих ракообразных (Panulirus Argus) уже варится в закопченном чугунке на костре, разложенном на заднем дворе его дома. Хозяин, скинув форменную рубашку экскурсовода, нарвал в огороде зеленых бананов, построгал их мачете и на том же костерке пожарил. Плиты в доме нет, но есть холодильник и скороварка. Вода бывает два часа в день, зато все лампы — энергосберегающие. Скороварку, холодильник и лампы семье Леонеля подарило правительство.
Из революционной истории
«Особый период»
После победы революции экономика страны не сразу пришла в упадок. Сначала ее поддерживал мощный поток национализированного имущества. Когда он иссяк, на помощь пришел СССР. По приблизительным подсчетам на поддержание «непотопляемого авианосца у берегов США» из советского бюджета тратился миллион долларов в день (по 10 центов на каждого кубинца). Распад Союза спровоцировал тяжелейший экономический кризис на Кубе. В начале 1990-х в стране был объявлен так называемый «особый период». Кубинцы затянули пояса и начали организованно экономить. В первую очередь на электроэнергии: лампочки накаливания были заменены по всей стране на энергосберегающие, государство обеспечило население скороварками и холодильниками, потребляющими меньше ватт, а электробытовые приборы «класса люкс» — микроволновки, миксеры и т. д. — запретили.
Благодаря строжайшей экономии и венесуэльской нефти 2006 год стал годом еще одной революции — энергетической. В 2008-м населению разрешили пользоваться всем, включая компьютеры, видео- и DVD-плееры. Приобретать все это можно в специальных магазинах по европейским ценам на конвертируемые песо (CUC, произносится «кук»; 1 кук равен 1 доллару или 25 обычным кубинским песо). Телевизор, например, стоит 300 куков, а средняя официальная зарплата кубинца редко превышает 300 песо (около 12—15 долларов). Вот такая арифметика.
Смесь культуры колонизаторов и привезенных ими рабов дала массу неожиданных результатов. В частности, испанские мелодии и африканские ритмы породили уникальную музыкальную традицию, и ритмы «сон», «дансон», «гуарача» завоевали весь мир
От кофе у Леонеля тоже приходится отказаться, потому что мы спешим. Нас предупреждали, что ехать по прибрежному шоссе в темноте не стоит, и мы стремимся вернуться в Сантьяго засветло. Но в местечке Ла-Плата, где в январе 1957-го барбудос одержали свою первую маленькую победу, захватив сторожевой гарнизон батистовцев, джип угодил в яму так, что оба задних колеса приподнялись над землей. Хорошо, что первая же проезжающая в этом пустынном месте машина оказалась государственной (с голубыми номерами). Это означало, что в ней может оказаться много народа — в связи с уже упомянутым транспортным кризисом государственные автомобили, которые заправляются по спецталонам, обязаны подвозить простых граждан. Из «жигулей» пятой модели действительно вылезли восемь человек, которые на руках вынесли наш непутевый джип на твердое покрытие.
Дальше мы старались ехать осторожнее. Дорога шла вдоль гряды Сьерра-Маэстра по самой кромке моря, и волны время от времени бились в правую дверцу. Кое-где обрушенные ураганом мосты, выбоины и колдобины не позволяли разогнаться более чем до 50 км/ч. Непуганые козы, коровы, овцы, собаки, бредущие по шоссе, тоже сильно замедляли движение. Так мы доехали до Уверо, проколов всего лишь два колеса.
В революционной эпопее Уверо занимает почетное место — здесь в мае 1957 года произошло боевое крещение повстанческой армии. К этому времени редкие партизанские ряды, пополнившиеся местными крестьянами, насчитывали 127 вооруженных бойцов. Новобранцы впервые стреляли по реальному противнику, но им удалось развить такую «огневую мощь», что за 2 часа 45 минут перестрелки, кроме 14 батистовцев, погибли три волнистых попугайчика из пяти, что находились в казарме. Результаты сражения поселили в сердцах барбудос непоколебимую веру в скорую победу, до которой оставалось еще без малого два года.
К 50-летию битвы при Уверо в поселке отремонтировали дом культуры имени кубинской поэтессы Мирты Агирре. Перед входом установлены мощные колонки, из которых льется сальса. Затем сальса прерывается, и женский голос сообщает, что в 21.00 состоится театрализованное представление. По этому же поводу трое гуахиро уничтожают с помощью мачете траву вокруг памятника погибшим.
Пока в шиномонтаже клеили заплатки на колеса, мы посидели в клубе на репетиции любительского театра — ставили, вы не поверите, «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Когда мы уезжали, динамики надрывались вслед: «Дорогие русские друзья, мы будем ждать вас в нашем клубе в девять». В девять мы уже были далеко от Уверо и все еще очень далеко от места назначения. Когда к концу шестого часа езды с черепашьей скоростью в непроницаемой темноте показались огни Сантьяго, мы чувствовали себя примерно так же, как участники экспедиции на «Гранме» после высадки.
Музей в Ла-Плате посвящен первой победе партизан в январе 1957-го
Партизанскими тропами
До революции в горах отсутствовало какое-либо дорожное сообщение, что было незамедлительно исправлено после ее победы: асфальтированные трассы пролегли в самое сердце Сьерра-Маэстры. К штабу повстанцев у подножия самого высокого пика Кубы Туркино (1974 метра) по самому крутому в стране шоссе с уклоном 45° можно почти вплотную подъехать на машине. В отличие от прибрежного шоссе жизнь вдоль дорог между населенными пунктами чрезвычайно бурная. Малое количество автотранспорта компенсируется наличием огромного количества лошадей, велосипедов и самодельных колесных агрегатов, приводимых в движение мускульной силой человека. Толпы людей стоят на автобусных остановках. Ими руководит человек в форме горчичного цвета, в обязанности которого входит останавливать попутки с голубыми номерами и подсаживать в них в порядке очереди. Самые нетерпеливые идут пешком, и вереницы пешеходов растягиваются на километры. В придорожных поселках у каждого дома, как правило, кто-нибудь да сидит в обязательном кресле. В такой ситуации дорожные указатели, конечно, излишни. Всегда есть у кого спросить дорогу.
Если сидит старик на крылечке, то он непременно встанет, возьмет палочку, подойдет, с трудом переставляя ноги: «А? Санто-Доминго? Все время прямо». Сложность в том, что через 500 метров дорога, как правило, упирается в Т-образный перекресток. Выбираем наугад. Кричу из окна: «На Санто-Доминго правильно едем?» — «Нет, любовь моя, это совсем в другую сторону». («Любовь моя», «жизнь моя» — обычные на Кубе обращения к незнакомым людям, а все-таки приятно.)
В Санто-Доминго, откуда до штаба нужно подниматься пешком, никого не было видно: жители ушли в горы собирать кофе. Даже музей, как ни странно, оказался заперт на замок. Записка на двери ничего не прояснила, в ней значилось через запятую: «Гранма», 26 июля, победа, да здравствует Фидель». Пока мы стояли в замешательстве, на тропинке показались двое «монкадистов» в полной форме, но босиком. Ботинки они несли в руках, потому что «жалко, в них только в школу ходить». Следуя за босыми «октябрятами», мы набрели на бюст Хосе Марти — он скромно и органично стоял прямо на земле в окружении папоротников и поедавших их коз. Бюст, как мы уже знали, предвещал государственное учреждение. На этот раз им оказался пионерский лагерь. На входной двери в один из дощатых корпусов внутри большого красного сердца было детской рукой написано: «Твое будущее — Революция». Под надписью бродили черные свиньи. Пионеров мы не обнаружили, зато встретили маму «октябрят». Она-то и открыла нам музей, предупредив: «Я не гид, я просто здесь убираю».